Срок

На самом деле Пенстемон безнадежно романтична, глубоко привязана к традициям, и я беспокоюсь о ее нежном сердце. Недавно она отправилась в очередное таинственное духовное странствие. Или, может быть, снова влюбилась и держит это в секрете. Каждый раз, когда Пен влюбляется, она влюбляется очень сильно. Сегодня, судя по состоянию ее одежды, она побывала в мусорном баке. На толстовке виднелись меловые подтеки, на манжете – яркое пятно от кетчупа. Ее глаза, казалось, ввалились от недосыпа.

– Ты вчера вечером не пошла домой, или теперь это твой образ для работы в книжном магазине? – поинтересовалась я.

– Образ оборванки. – Она задрала ногу и посмотрела на манжеты драповых брюк. – Я встретила парня.

– Здесь? – спросила я.

Она кивнула и оглядела магазин, словно желая убедиться, что мы в нем одни.

– Он белый, – прошептала она.

– С ним еще что-нибудь не так?

Я была саркастична, но Пен восприняла мой вопрос всерьез. Она обожает мужчин с внешностью Иисуса Христа и наивными глазами лани.

– Он не любит острый перец, – сказала она и продолжила работать с серьезным, рассеянным видом. – Но у него борода и длинные каштановые волосы.

– Вот так…

В маленьких книжных магазинах царит романтика обреченных сокровенных пространств, которые вот-вот будут стерты с лица земли безжалостным капитализмом. Многие здесь влюбляются. У нас даже было сделано несколько предложений руки и сердца. Пенстемон побрела из торгового зала обратно в офис, чтобы забрать книги с автографами и расставить их на полках. Вошел посетитель, бросившийся к прилавку из останков яхты. Потоптавшись немного, человек спросил, не Луиза ли я. Я ни капельки не похожа на Луизу. Она намного меня старше. Но каждой женщине и даже некоторым парням, которые здесь работают, задают этот вопрос. Я дала стандартный ответ, который обычно является правдой:

– Вы только что с ней разминулись.

– Ну что ж, я здесь из-за Кларис Лиспектор, – продолжил посетитель. – Я мог бы купить ее книгу на «Амазоне», но сказал себе… хотя живу за много миль отсюда, на другой стороне Сент-Пола… сказал себе, что мне следует поддерживать маленькие независимые книжные магазины. Итак, я проделал неблизкий путь, и, знаете ли, у меня на это ушел час, потому что шоссе I-94 снова перешло на движение по одной полосе.

– Минутку, – сказала я гордому своим поступком клиенту, которому тем не менее была благодарна. – Эта книга, вероятно, есть у нас на складе.

Я вошла в офис и нарушила уединение Пен, которая виновато вздрогнула. Она читала книгу Лиспектор.

– Надеюсь, ты не заламывала корешок?

– Конечно, нет. Нет, нет. Я ее только что открыла.

Пен осмотрела книгу.

– Она в идеальном состоянии. Послушай-ка вот это. «Из всей жизни, клянусь Богом, иногда единственное, что спасает человека, это ошибка, и я знаю, что мы не будем спасены до тех пор, пока наша ошибка не станет для нас бесценной».

Моя ошибка. Моя бесценная ошибка. Поразмыслю об этой цитате позже.

– Это из рассказа «Минейриньо». Спор автора с самой собой о справедливости. Потрясающая вещь!

– В зале ждет посетитель, который приехал сюда из Сент-Пола и хочет купить эту книгу.

– Давай дадим ему скидку, поскольку я книгу открывала и все такое. Можно, я принесу ее сама?

Ничто не делает Пенстемон счастливее, чем возможность вручить любимую книгу тому, кто хочет ее прочитать. Я такая же. Пожалуй, можно сказать, что мы испытываем от этого восхищение, хотя слово «восхищение» я использую редко. «Восторг» кажется мне несущественным, «счастье» – более обоснованным, «экстаз» – это то, к чему я стремлюсь, но «удовлетворение» достичь труднее всего.

Клиенты

Впервые начав продавать книги, я была жестокосерда. Я возмущалась теми, кто приходил в магазин, мешая моему общению со стоящими на полках книгами. Но люди, которые любят книги, смягчили меня. Обычно тех, кто приходит в книжный магазин, зовут клиентами, но я вкладываю в это слово нечто большее. Когда вы рекомендуете книгу и клиент ее покупает, он рискует, доверяясь вам. Доверие людей заставляет меня нервничать. Я могу слишком громко рассмеяться или неловко задеть прилавок. Трудно сохранять в таких случаях самообладание, потому что в глубине души я думаю: «Если бы ты узнал, кто я такая, то выскочил бы за дверь». Но никто не убегает. Лучше всего, когда клиент возвращается и хвалит книгу, которую вы рекомендовали. Этим насытиться невозможно.

Мальчик: «Я сэкономил деньги, заработанные стрижкой газонов, чтобы купить эту книгу».

Я: «Понятия не имела, что дети все еще так делают».

Мальчик: «Дети все еще используют диванные подушки. Для разнообразия. Видишь?»

И он протянул мешочек с монетами и мелкими купюрами.

Я: «Ты меня разыгрываешь».

Девочка-подросток: «Вы все еще открыты? О, слава богу. Я бежала всю дорогу. Я пообещала себе».

Я: «Пообещала себе что?»

Девочка-подросток: «Эту книгу. Сегодня мой день рождения, и это мой подарок самой себе».

Она берет в руки биографию Джоан Дидион.

До конца недели я наслаждаюсь этим моментом.

Женщина в спортивном костюме: «Мой сын – подросток, и он хочет знать, как стать феминистом. Можете порекомендовать какую-нибудь книгу?»

Я вручаю ей книгу Чимаманды Нгози Адичи «Мы все должны быть феминистками». Хотелось бы знать, понравилась ли та ее сыну, но женщина больше не появлялась.

Женщина: «У меня на это ушли годы, но я прочла всего Пруста. Мне нужно что-то сложное».

Я: «Вы читали русских писателей?»

Женщина: «Боже мой, неужели до этого дошло?»

Молодая девушка: «Что вы посоветуете для той, кому нужно, так сказать, препоясать свои чресла? Я имею в виду, есть такое выражение».

Я: «Это связано с каким-то особым случаем?»

Молодая девушка: «Да. Встреча родственников. И большинство из них злы на меня».

Я: «Если позволите, я спрошу…»

Молодая девушка: «Они давят на меня, требуя, чтобы я рассталась с женихом. Они хотят, чтобы я вышла замуж за кого-то, кто не… В общем, это расовый вопрос. Они не говорят напрямую, но это так».

Я: Я бы предложила «Маковое море» Амитава Гоша. В книге есть потрясающая романтическая сцена, где влюбленные, которым запрещено принадлежать друг другу, оставляют погребальный костер без вдовы и сбегают из огня за море…»

Бумажные полотенца

После того как Катери отдала книгу и я принесла ее домой, зачастивший к нам дух придерживался обычного распорядка. Но вскоре я начала подозревать, что Флора приходит и ночью. Однажды, когда я вошла в магазин утром, то обнаружила груды бумаг и книги, лежащие криво, как будто в них кто-то рылся. Мне пришла в голову странная мысль: может быть, Флора пыталась найти свою книгу, ту, что отдала мне Катери. Я отбросила эту мысль. Но осторожные обыски не прекратились. Я привыкла приводить себя в порядок и пополнять запасы по утрам. Открывать магазин должна была Асема Ларсон.

Асеме двадцать два года, она изучает историю и язык оджибве в Университете Миннесоты. Она по большей части оджибве, ее дедушка наполовину сиссетонский дакота, а в остальном в ней течет норвежская и ирландская кровь. Она рассказала об этом однажды, когда мы разбирали мое происхождение. Но вчера она сказала, что заболела.

– Мои крови снова воюют друг с другом, – объявила она.

– О чем ты говоришь?

– Исторический детерминизм. Проявившийся физически, – продолжила Асема. – У меня сильные судороги. Извини, но не могла бы ты подменить меня в мою смену?