Темное искушение

– Ты знал, что моя мать была здесь знаменитостью? – спросила я. Может быть, у нее поклонники, как у Чарльза Мэнсона.

Он вздохнул.

– Знал, да? – сказала я обвиняюще. – Почему ты мне этого не сообщил?

– Потому что ты начала бы рыться в том, что тебя не касается.

– Не касается? Она была моей мамой!

– Почему бы тебе не сказать это чуть погромче, чтобы услышал весь город? – упрекнул он.

– Да кому какое дело?

– Я хочу, чтобы ты оставалась где-нибудь в общественном месте до тех пор, пока я не приеду тебя забрать.

От тона его голоса у меня перехватило дыхание.

– Иван, ты меня пугаешь.

– Хорошо. А теперь передай телефон одной из продавщиц, чтобы я мог выяснить, где ты.

Я сделала шаг к прилавку, но что-то остановило меня.

– Я еще не готова возвращаться домой.

– Дело не в том, чего ты хоче…

– Чего я хочу, никогда никого не волнует, не так ли? – Я повысила голос. – Я знаю о другой семье моего папы. Тебе больше не нужно пугать меня, лишь бы я вернулась домой и не узнала никаких тайн. Хоть раз я хочу решить за себя.

Молчание.

– Мила…

– Прощай, Иван.

– Мила…

Я повесила трубку.

В раздражении отодвинула в сторону очередную вешалку. Получив еще один звонок, я выключила телефон и убрала его в карман, но зловещие слова Ивана все еще крутились в глубине подсознания.

Глава седьмая

la vie en rose (сущ.) – жизнь в розовых очках

Платье было желтым и струящимся, с вязанным крючком лифом цвета умбры. Оно было скромным, если не считать сантиметра обнаженного живота и разреза на бедре. Туфли на каблуках были прозрачными и блестящими, со шнуровкой до середины икр, чтобы продемонстрировать мои главные достоинства. Я была королевой по собиранию волос в хвост, но решила оставить локоны распущенными, и, как обычно, нанесла легкий макияж.

Я собралась на час раньше и оставшееся время провела, кусая покрытую блеском губу и расхаживая по комнате. Живот крутило на нервной почве, вызывая головокружение.

Мне следовало бы съесть что-нибудь заранее, но я имела нездоровую привычку забывать о еде, пока ее не поставят передо мной.

Я не думала, что Ронан сочтет это свиданием, но не могла не слушать шепот предвкушения, сдавливавший легкие. Очень глупая романтичная часть меня сверкала сердечками в глазах, игнорируя тот факт, что вскоре мне придется принять архаичное предложение от человека, который, вероятно, прямо сейчас соблазнял какую-нибудь техасскую наследницу нефтяной империи.

Ронан постучал ровно в восемь.

Он занял весь дверной проем. Темные глаза, широкие плечи, ровные черные линии. Он смотрелся в костюме лучше, чем любой мужчина из всех, кого я когда-либо видела, хотя костюм был ему мал.

Мы смотрели друг на друга всего на секунду дольше, чем было положено, и когда мое дыхание начало замедляться под его пронизывающим молчанием, я выдавила из себя слово.

– Привет.

Он вскинул бровь.

– Так ты все-таки немного говоришь по-русски?

Румянец пополз вверх по моей шее.

– Немного.

Я вышла, закрыв за собой дверь. Он не отступил, как я ожидала, и между нами осталась всего пара сантиметров. Мы были так близко, что я не могла вздохнуть. Так близко, что желтое и черное едва не соприкасались. Так близко, что я могла бы поцеловать его, слегка приподнявшись на цыпочках. На десятисантиметровых каблуках мои глаза находились на уровне его губ, а это значило, что в нем почти два метра роста.

– Ты довольно высокая для девушки, – задумчиво произнес он, глядя на меня сверху вниз.

Я судорожно вздохнула.

– Спасибо.

Когда он тихо рассмеялся, я мысленно выдохнула. Моя влюбленность не могла быть очевиднее, даже если бы я размахивала плакатом «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» словно фанатка на концерте бойз-бэнда.

Пока мы шли по коридору, я сказала ему:

– Не стоило платить за мою комнату.

– Мне так захотелось, – сказал он так, будто, когда хотел что-то сделать, он это делал, и мне не следовало даже спрашивать об этом. Это было немного пугающе, и я не стала настаивать.

– Что ж, спасибо… за все.

Он повернулся ко мне, взгляд его был задумчивым, но в то же время настолько глубоким, что мое сердцебиение остановилось само по себе. Он молчал, пока мы не вышли на улицу, и я вздрогнула, когда сквозь мой тонкий кардиган проник холод.

– Где твое пальто?

Мне следовало купить новое сегодня, но телефонный звонок Ивану и предстоящее вероятное свидание отодвинули эту необходимость на задний план.

– Я потеряла его… прошлой ночью.

Его глаза сверкнули воспоминанием, а затем потемнели. Он снял шерстяной пиджак и накинул мне на плечи. Пиджак был тяжелым и пах так приятно, что моя кровь вскипела и устремилась к точке меж моих ног. На нем были рубашка и жилет, но с каждым вдохом холод обжигал мои легкие.

– А как же ты? – спросила я.

В его голосе послышалась нотка веселья.

– Как ты и сказала, котенок, я – типичный русский.

Как глупо с моей стороны было думать, что этот человек может замерзнуть. Он являл собой темную силу природы, подогреваемую тестостероном и мускулами. Наверное, ему все время было жарко.

Альберт стоял у обочины, опершись на машину и куря сигарету. Ронан открыл заднюю дверцу и протянул мне руку, сказав что-то по-русски, обернувшись к Альберту. Я стояла, уставившись на протянутую им руку, он перевел взгляд на меня, и я вложила свою ладонь в его. Кожа цвета слоновой кости коснулась загара. Пальцы с французским маникюром и пальцы с татуировками. Мягкие и жесткие. Разница вспыхнула как в замедленной съемке. Темные глаза, слегка прищуренные, опустились на наши руки прежде, чем он помог мне сойти с тротуара и сесть в машину.

Заднее сиденье заполнили молчание и его присутствие. Рука Ронана коснулась моей, и это прикосновение я почувствовала всем телом. Электричество между нами зашипело, словно та зеленая банка с газировкой.

Он все смотрел в окно, а я не могла перестать упиваться им. Тем, как рубашка и жилет облегают его тело, словно вторая кожа. То, как черная ткань обтягивает его мощные руки и грудь. Каждый миллиметр его тела казался твердым и внушительным. Странный жар внутри меня подталкивал провести рукой по его прессу и выяснить, такой ли он тугой, как кажется. Я никогда не испытывала подобного влечения, и моя неопытность грозила выплеснуться наружу, словно кастрюля с кипящей водой.

За все время поездки он ни разу не посмотрел в мою сторону. Мне было интересно, чувствовал ли он то же, что и я, или видел во мне лишь девятнадцатилетнюю обузу. Мы подъехали к пустому тротуару у здания с золотыми дверями и приглушенным освещением. Это мало походило на пункт нашего назначения, но я придерживала вопросы, пока Ронан открывал мне дверь. Это был магазин с мраморными полами и сверкающей люстрой, и он был пуст, если не считать продавщицы с широко распахнутыми глазами, стоявшей за стеклянным прилавком.

– Кажется, они закрыты, – тихо сказала я.

Уголки его губ приподнялись.

– Выбирай шубу, котенок.

Я вытаращилась на него на мгновение, мое дыхание перехватило от удивления. Я вновь почувствовала себя фанаткой, размахивающей плакатом с признаниями в любви. «Дайте этой фанатке еще маркеров».

Цокая каблуками по мрамору, я подошла к вешалке с одеждой и пробежала пальцами по норковой шубе, такой мягкой, что она бросила вызов моим принципам. Все, что здесь было, обошлось бы в целое состояние. Я бы не удивилась, обнаружив шесть нулей на ценнике.

Стоя спиной к нему, я сказала:

– Надеюсь, у твоих дверей нечасто оказываются туристки, на которых напали, поскольку это, похоже, очень дорогостоящее предприятие.

Его единственным ответом стала улыбка, которую я почувствовала мурашками, пробежавшими по спине.

Я обернулась, чтобы сказать, что не могу принять это, но когда встретилась с ним взглядом, дыхание у меня перехватило, а сердце, напряженное, как раскаленный провод, пропустило удар. Руки Ронана лежали в карманах, его часы поблескивали в тусклом свете. Глаза горели глубоко, темные, пугающие, но я знала, что вблизи они – завораживающе синие. Я сглотнула.