Страница 10 из 46
Чьи голоса могут звучать в пустых комнатах замка.
Она чуть давит на камень надгробия, и по кончикам пальцев пляшут зеленые искры; она представляет себя хранителям этой земли, показывает свои силы, чтобы они благословили ее на работу. Сжав зубы в страхе, ждет реакции — боится, что сейчас ее оттолкнут, и дальше либо в каждый ритуал закладывать сопротивление рода, либо просто возвращаться к своему… но из земли между ее ботинок прорезается одинокий подснежник. Хилый, склонившийся сразу на тонком стебле, но — живой.
Наблюдающий за всем этим Кейн довольно хмыкает, лишь больше убеждаясь в правильности своего выбора.
Не открывая глаз, оставаясь в мире линий энергии, Эстер отнимает руки от холодного камня и складывает ладони, сжимает их вместе; контрастируя с черной паутиной проклятья, по земле от нее расползается пульсирующей волной изумрудный свет. Сначала мир сопротивляется, но все же подчиняется той, что ведает. Рахитичные кустики, спутавшиеся друг с другом колючими ветвями, распускаются розовым цветом; оживает засохший плющ, ползет по памятникам, как змея. На тонких деревьицах завязываются почки, набухают бутоны; в воздухе разливается сладковатый аромат.
— Жасмин, — тихо говорит Кейн и тянется к белым цветам. От неосторожного прикосновения темного мага лепестки тут же начинают осыпаться под ноги; он отдергивает руку.
Эстер разнимает ладони и открывает глаза; она чувствует неожиданную слабость во всем теле, будто потратила слишком много энергии сразу. Кружится голова. Она делает несколько вдохов через рот, стараясь найти баланс, и только после уже смотрит на графа.
— Впечатляюще, — даже не отрицает тот. Вокруг него, правда, тьма еще осталась — как обожженное пятно, черный след выделялся в пробивающейся молодой траве. Его заклятие Эстер просто обогнуло, свет не смог рассеять тени. — Забавно, что теперь наше кладбище — самое благое место в землях Исендора.
Иронично, не поспоришь; но ведьма почувствовала, что это было правильным решением. Она пытается противостоять чудовищной по масштабу силе, и поддержкой предков заручиться было совсем не лишним.
— Мне нужно… отдохнуть, — едва слышно произносит Эстер, побелевшая, будто вместе с силой у нее эта вспышка выпила еще и всю кровь.
Кейн понимающе кивает, и ворота раскрываются по его щелчку. Он подходит к девушке вплотную, и подставляет локоть так, чтобы она могла идти, уперевшись и не упасть по дороге. Она чуть мешкает, но помощь принимает с благодарностью.
Маленький жест уважения. Он все же джентльмен.
Не стоит этому придавать слишком большого значения.
***
В своей новой роскошной комнате Эстер сначала чувствует себя некомфортно. Не на своем месте; такой образ жизни часто мелькал у нее в мечтах, но она должна была сама до этого дорасти. Здесь и сейчас, уставшая и вымотанная ведьма не выглядела благородной барышней, и своим хмурым лицом распугала всю живую прислугу.
Как бы не пришлось довольствоваться Принцем.
Честно, теория, что это граф так пытается ее быстрее приучить к местным порядкам и обычаям, казалась вполне логичной. Станется с него; попробует еще как-то напугать, скорее всего. Может, она шкаф откроет, а оттуда кто-то полуразложившийся выпрыгнет. Всегда надо быть настороже…
…говорит себе Эстер и просто лицом вниз падает на мягкую кровать. Из корсета и множества слоев свое бренное тело выковыривать нет просто сил; так засыпать — просто отвратительная идея, но она проваливается в сладостную тьму раньше, чем заставляет себя все же встать и вести себя, как подобает женщине.
Сны у нее соответствующие. Лихорадочные, воспаленные, полные невнятного буйного шепота и быстрых, обжигающих прикосновений. Хочется опуститься с головой в озеро ледяной воды, выдохнуть весь воздух, пока легкие не заболят, и схорониться на дне. Дать духам связать себя по рукам и ногам пресноводными водорослями, и никогда больше не ощущать духоты и жара. Но Эстер будто бы заперта в тесном пространстве с целой толпой, и они все давят на нее, держат толстые церковные свечи, с которых капает воск, и пламя танцует на фитиле. У людей нет лиц, вместо маскарадных масок они на головы надели целые бараньи черепа. Их речь нельзя разобрать, тон у них требовательный, приказной, и Эстер мечется, стараясь не обжечься, и кричит, вопрошая, что они от нее хотят. На ее языке они так и не отвечают. Они просто смотрят на нее провалами глазниц, и наступают.
Эстер пробуждается, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. На секунду теряется, не может вспомнить, где она и почему, и от этого лишь больше впадает в панику; медленно воспоминания возвращаются. Кошмары. Снова. Лана бы к этому моменту уже сидела рядом с ней на краю кровати с чашкой успокоительного отвара и бесконечным запасом теплых объятий. В груди тоскливо защемило. Как скоро новизна сотрется с приключения, словно позолота с фальшивой монеты? Как скоро ее начнет тянуть домой?
Взгляд невольно цепляется за посох, одиноко стоящий в углу. Подарок в дорогу от отца. Эстер никогда не была из тех, кто колдует через предметы — ни палочек, ни других амулетов ей не требовалось. Но от такого жеста как откажешься; отец никогда особенно не вникал в детали магической жизни дочерей, а они сильно и не распространялись — силу сложно объяснять. Есть, конечно, заклинания и зелья, для которых нужны рецепты, но чаще ведьмы действуют по стихийному чутью. Особенно, если воздействие требуется несложное; никто никогда не учил Эстер, как залатать рану, вырастить плодовое дерево или обратиться к духам за помощью и наставлением. Она все магические шишки набила сама, и потом уже передала так много опыта, как могла, Лане. Чтобы дорогая сестренка не совершала те же ошибки.
Потому что старшая уже ударов от судьбы нахваталась за двоих.
Привычным жестом Эстер прикасается к кольцу на цепочке, будто проверяя, не пропало ли. Скучает она не только по дому, семье, аптеке. Но не ко всему… не ко всем получится вернуться.
Ей самой от себя смешно даже. Вон как некроманта насчет его прошлого пытала в первый же день знакомства, даже на кладбище покопалась — вся в него; а сама свои скелеты в шкаф так глубоко прячет, что скоро места там хватать перестанет. Будет перенаселение.
К слову, о скелетах.
Эстер приоткрывает дверь из комнаты, решив проверить одну теорию; как и предполагалось, чинно-смирно у входа застыл Принц. Гигантская костяная зараза, то ли ее охраняет, то ли сдерживает. Когда скрипят петли, он тут же поворачивает в сторону девушки череп. Молодец. Не спит на посту.
— Если так и будешь тут стоять, я решу, что ты теперь мой личный слуга и буду гонять по поручениям, — не без смеха в голосе угрожает Эстер. Сама ситуация настолько абсурдна, что ее это уже не пугает, а веселит.
Похоже, после смерти он стал не самым умным товарищем — ведьма заметила, что на реакцию ему всегда требуется некоторое время. Наверное, побочный эффект того, что мозг его давно стал ужином червей. Но, потянув немного, Принц все же кивает — к звуку скрипа костей придется попривыкнуть.
— Серьезно? Ты теперь моя горничная? Надо же, — хмыкает Эстер, складывая руки на груди. — Граф расщедрился. Тогда сможешь мне купальню приготовить? А то из чистого во мне сейчас, разве что, намерения…
Из вежливости Принц пару раз щелкает челюстью, имитируя смех. На лице без глаз, мышц и кожи эмоции считывать сложновато, так что ведьма решает, что ей достался лучший в мире собеседник — просто придумывай, что он там чувствует, и вуаля! Ты королева юмора, гениальная мыслительница и вообще женщина-подарок.
Гремя костями, Принц отправляется выполнять поручение; как хорошо, что он не сможет Кейну на нее наклеветать, нажаловаться на несправедливые рабочие условия. До смерти загоняла бедняжку! Вряд ли даже некромант способен с ним действительно общаться — только если здоровяк не начнет из осколков слова на полу выкладывать, как в старой сказке… полезно, конечно, когда нужно, чтобы твои тайны никому не разболтали.
Ну ничего. Эстер найдет еще, у кого информацию выпытать.