Что скрывается за чертополохом

— Я догнал вас только потому, что ты заставила его остановить машину.

— Ладно. Тогда, мы оба спасли меня. И все… все кончено. Я чувствую, что теперь у нас на руках есть все детали головоломки, которая наконец-то обретает смысл. Перри солгала папиным адвокатам, сказав, что ищет меня. Но они начали что-то подозревать, и она понимала, что времени, прежде чем они сами меня найдут, у нее осталось совсем немного. Когда Брикс предложил ей убить меня за деньги, она ухватилась за это.

Мысль о том, что она добьется своей цели…

— Мне хочется убить эту суку.

— Я тебя понимаю. Мне тоже.

Осознание того, что пока я лежал в отключке, Слоан пришлось одной иметь дело не только с известием о смерти отца, но и с тем, что мачеха пыталась отобрать у нее наследство, разрывало меня изнутри.

— Прости меня.

В ее взгляде вспыхнула ярость.

— Тебе не за что извиняться.

— Но твой отец…

— Я же сказала тебе. — Наклонившись вперед, она приблизила тыльную сторону моей ладони к своим губам. — Я разберусь. Обещаю. Я позволю себе выплакать слезы, которые сдерживала десять лет.

Первая из этих слез скатилась по ее щеке.

— Но сейчас мне нужно сосредоточиться на тебе. Когда… когда я увидела, как ты бежишь за мной, страх в твоих глазах, как тебя ранили… то поняла, как никогда раньше, что кто-то, кроме Келли, любит меня больше, чем себя.

Чертовски верно.

— Хорошо.

Она улыбнулась моему резкому ответу, а затем пообещала:

— И ты должен знать, что я тоже тебя люблю. И мне нужно, чтобы ты начал защищать и себя, потому что я хочу, чтобы ты был со мной в этом мире. Иначе без тебя мне нет жизни. — Слоан прижала к груди наши сомкнутые руки. — Ты — неотъемлемая часть моего сердца, Уокер Айронсайд, и ты должен жить так же долго, как и я, и всегда оставаться рядом со мной.

— Сделаю все, что в моих силах, — поклялся я.

В ее лице что-то изменилось, сделав его настороженным. Обеспокоенным.

Придя в боевую готовность, я терпеливо ждал ее следующих слов.

— Твои родители здесь. В комнате ожидания. Мне… мне сказать им, чтобы они вошли?

Страх сдавил мне горло при мысли о том, что родители находятся в одном здании со мной. В последний раз я видел отца, когда очнулся в больнице. Жизнь — чертовски ироничная штука, да?

— Я могу сказать им, чтобы они ушли, — заверила меня Слоан.

Я медленно покачал головой.

— Впусти их. Но… ты будешь рядом?

Слоан кивнула, все ее чувства ко мне отразились у нее на лице.

— Всегда.

Они постарели. Ну, а как иначе?

Мама выглядела так же, как в тот день в Эдинбурге. С морщинками, но все еще та мама, которую я никогда не видел без идеальной прически или макияжа. Даже сейчас, когда под глазами у нее темнели круги от беспокойства и напряжения, она была безупречной. На ее элегантном костюме не было ни складочки.

Неохотно я перевел взгляд с мамы на отца. Удивительно, но он казался ниже ростом. Будто с возрастом осел. Но его лицо, так похожее на мое, оказалось более гладким, чем я себе представлял. Губы он сжимал в тонкую линию, и хотя я боялся его дальнейших слов, все же не смог отвести от него глаз.

Нил Айронсайд, человек, которого я не видел уже два десятилетия, медленно преодолел разделявшее нас расстояние.

Сталь в его взгляде рухнула под тяжестью горя, когда он смотрел на меня. В постаревших серых глазах блеснули слезы, и он хрипло сказал:

— Прости, сынок. Прости меня за всё.

Эмоции затуманили мое зрение, я кивнул в знак принятия и указал на стул у кровати.

ГЛАВА 44

Моей дорогой Слоан.

Если ты читаешь это письмо, значит, мое время подошло к концу. Всю свою жизнь я стремился к успеху. Чтобы никогда больше не знать ни голода, ни унижений. Чтобы дать моему ребенку жизнь, которой я был лишен в детстве.

Если бы я только знал, что время, а не бедность, было моим врагом, я бы многое сделал по-другому. Но главное — я бы отбросил свою глупую гордость и вернул тебя и мою внучку домой. Я слишком поздно начал тебя искать и так и не смог найти, о чем ужасно сожалею.

Время украло у меня шанс на твое прощение. Украло у меня шанс лично высказать тебе мои извинения и в последний раз увидеть тебя перед смертью. Я хочу, чтобы у тебя было все, что есть у меня, дорогая. Воспользуйся этим, чтобы сделать свою жизнь лучше. Но больше всего я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя сильнее, чем кого-либо на этом свете. И если есть что-то хорошее, что я могу тебе оставить, так это мудрость моих неудач. Никогда не позволяй гордыне стоять на пути к людям, которых ты любишь. Никогда не живи жизнью, из которой уйдешь с сожалением.

Хотел бы я иметь возможность попрощаться. Знать, где ты сейчас, и что ты счастлива. Но, покидая этот мир, я могу лишь надеяться, что где бы ты ни была, тебя любят гораздо сильнее, чем был способен я.

Ты будешь моей последней мыслью, моей последней надеждой, моим последним желанием.

Люблю тебя вечно.

Папа

Я перечитывала письмо отца в сотый раз с тех пор, как оно пришло от его адвокатов. Открыв его впервые, я не думала, что оправлюсь от горя. Единственный раз в жизни я действительно распалась на части на глазах у Келли. К счастью, Уокер, хотя он все еще восстанавливался, оказался рядом, чтобы поддержать меня в рыданиях, которые, казалось, сотрясали все мое существо. Он успокоил мою дочь, так как сама я ни на что не была способна, кроме как лежать в постели. Сжимать письмо. И всю ночь плакать тихими слезами.

Перри кремировала папу. На похороны я не попала. И он умер, не только не зная, где я, но и не зная, что его жена разлучила нас и пыталась, черт побери, убить.

С тех пор, как пришло письмо, каждый день был для меня одним из самых тяжелых испытаний, через которые я когда-либо проходила. Но Уокера совсем недавно выписали из больницы, его примирение с родителями только началось и проходило трудно, а завтра наступало Рождество.

Ради Келли я должна была быть сильной. Ей и так пришлось пройти через многое. Но я нуждалась в этом времени, чтобы быть убежищем для нее.

— Люблю тебя, папа, — прошептала я, целуя письмо, прежде чем положить его обратно на тумбочку. — Я прощаю тебя.

Я говорила ему это каждый день в надежде, что, где бы он ни был, он меня услышит, и это принесет ему покой.

Донесшиеся снизу голоса Келли и Уокера подняли меня с постели. Я натянула халат и тапочки и расправила плечи, готовясь быть сегодня наполовину целой.

Так и было.

Сегодня канун Рождества. Мой любимый мужчина выздоравливал после ранения, но все равно настоял на том, чтобы остаться с нами на праздники. Я следила за ним, как ястреб, когда он ложился ко мне в постель прошлой ночью, отмечая его неуверенные движения.

Когда я спускалась по лестнице, до меня донесся смех Келли и аромат жарящегося бекона и свежесваренного кофе. Пока Уокер оставался в больнице, а мы с Келли проводили все вечера у его постели, Риган придала коттеджу праздничное настроение. Она нашла милейшую ёлку и поставила ее у окна, украсив красивыми старинными рождественскими игрушками и золотыми гирляндами. Вдоль камина и основной стены тянулись золотые и красные гирлянды. Над дверным проемом между кухней и гостиной болталась омела, а с камина свисали три чулка.

Я никогда не была так благодарна своим друзьям, когда они сплотились вокруг нас. Бродан постоянно навещал Уокера в больнице. И при любой возможности брал с собой Нокса. Думаю, Уокер удивился, поняв, как сильно его друг и бывший босс его любит. Скольким людям он бы небезразличен. На самом деле, Уокер единственный, кто не осознавал, как невероятно легко его было любить.

Хихиканье завело меня на кухню, и, конечно же, я увидела там свою дочь с Уокером, жарившим на плите бекон и помешивающим яичницу-болтунью.