Голос демона

– Да, профессор, – отвечает ему человеческий голос, наверное, рабыни. – Вплоть до остановки, гинекология факт как минимум попытки подтверждает.

– Дожили, – грубый низкий голос пугает неимоверно, но я делаю вид, что ещё сплю, стараясь получить побольше информации. – Сиделок приставьте, занимайтесь сами и проследите, чтобы мужчин не было.

– Хорошо, профессор, – произносит эта рабыня. – Сейчас важно восстановить сердце, а потом посмотрим. Известно, что именно произошло?

Голоса отдаляются, а я пытаюсь осознать и классифицировать то, что сейчас услышала. Узнав, что я боюсь таких, как он, демон приказал заботиться обо мне рабыням, что логично. Значит, пока он меня есть не будет, а сделает своей рабыней. Или не своей, а подарит кому-нибудь. Если буду рабыней, может быть, сумею узнать мамину судьбу? И сестрёнок? Значит, надо делать вид, что покорна… Решено, буду изображать покорную столько, сколько будет нужно, потому что, если меня съедят, то я так и не узнаю судьбу моих самых близких людей.

– Замучили девочку, – слышу я человеческий голос, а затем моей головы касается рука, отчего я вздрагиваю и раскрываю глаза пошире.

Рядом со мной сидит какая-то сморщенная особь с седыми волосами, одетая в белое. Я таких и не видела ни разу. Это то, что бывает после того, как съедают? Или другой вид? Особь смотрит на меня ласково, как мама, и гладит по голове, говоря совершенно непонятные вещи… Правда, здесь все говорят непонятные вещи, что вполне объяснимо, ведь демоны же кругом…

***

Здесь меня называют Леной. Это, наверное, хорошо, что демоны не знают моего настоящего имени. Помню, рассказывали, что если демон знает твоё имя, то становишься послушной. Но я и так послушная, потому что нужно быть покорной, тогда, может быть, не съедят. Меня переворачивают, щупают, наверное, пытаются съедобность определить. Я только демонов близко очень пугаюсь, потому что кажется, что прямо сейчас начнут есть.

– Что нам известно о девочке? – демон с белыми волосами и какими-то прозрачными круглыми штуками на носу расспрашивает доктора Сизову обо мне.

– Психика у неё сохранена, профессор, – отвечает ему рабыня-целительница. – Пока дело не касается мужчин, но, учитывая произошедшее, это можно понять. А вот отчего такоцубо…

– Тут нам помогла милиция, – сообщает демон, отчего-то вздыхая.

Они думают, что я сплю, поэтому говорят прямо при мне, хотя обычно этого не делают, а мне интересно же. Меня называют по имени, а ещё – «девочка», но это слово мне незнакомо, спрашивать я, впрочем, не спешу. Мало ли что здесь за вопросы бывает. Именно поэтому я осторожничаю, а сейчас просто внимательно прислушиваюсь, пытаясь если не понять, то хотя бы запомнить.

– Девочка потеряла отца, – продолжает демон свой рассказ, полный незнакомых слов. – Мать сошла с ума, принявшись вымещать зло на ребёнке, совершенно забив её. Частые повторы с пожеланиями умереть создали у Леночки желание… Понятно какое. С детским домом разбирается прокуратура, как и со школой.

– Но что именно произошло? – не понимает доктор Сизова.

– Её пытались утопить в унитазе, – объясняет демон. – Затем, видимо, имело место то самое, ну а в довершение у неё на глазах разорвали единственную остававшуюся у девочки фотографию отца. Так что…

– Господи, – совершенно непонятно говорит рабыня-целитель. – Как только психика у ребёнка выдержала… Баба Вера говорит, Леночка часть слов не понимает. Могла утратить значительный кусок памяти, как считаете?

Если я правильно понимаю, эта рабыня хочет мне помочь, сообщая демону, что я могу не помнить какого-то прошлого. Наверное, меня считают просто заболевшей рабыней, но почему-то не убивают. Наверное, у них не принято разбазаривать мясо, даже больное. Но нужно подтверждать идею о том, что я забыла. Тогда, наверное, можно будет спрашивать, и ничего за это не будет? Надо будет аккуратно у сморщенной рабыни поинтересоваться.

Очень странное на самом деле отношение ко мне. Меня лечат, рассказывают о том, что теперь всё будет в порядке, но какое «в порядке» может быть у рабынь? Вот и мне странно. Только страх перед демонами я побороть пока не могу, хоть и очень стараюсь. Они выглядят почти как люди, отчего становится ещё страшнее, а я совсем одна… Конечно, если у меня будет хоть какая-то минимальная свобода, я поищу мамочку и сестрёнок, но это только если будет, в чём я очень не уверена.

Постепенно мне разрешают двигаться, ну, в кровати – поднимать и опускать руки, поворачиваться, даже в туалет ходить, правда, на горшок, но это уже что-то. Значит, меня учат, как маленькую – сначала на горшок, потом и самой разрешат. Наверное, ждут, пока я к демонам привыкну и перестану их бояться. А если не привыкну, тогда, наверное, съедят. Есть у меня такое ощущение. Потому что кому нужна рабыня, которая настолько сильно хозяев боится?

Но вот как сделать так, чтобы я не боялась демонов? Они же страшные, жуткие, могут распотрошить меня… Как бы узнать, что со мной будут делать? Должен же у них быть план?

– Ну, как ты тут? – сморщенная рабыня зовётся бабой Верой, она меня почему-то любит, совершенно непонятно, за что. Может быть, потому что она – человек, а не демон?

– Я хорошо… наверное, – осторожно отвечаю ей, затем задумываюсь ещё раз и решаюсь: – А что со мной будет? Ну, после того, как… как вылечат?

– Ну, что будет… – она задумывается, и мне кажется, что это хороший признак – не заученно отвечает, значит, может быть, и правду скажет. – Найдут тебе семью, наверное, будешь учиться в школе, а там и вырастешь, своей дорогой пойдёшь.

– И мне позволят? – удивляюсь я, потому что как-то слишком фантастично это звучит.

– А отчего ж нет? – улыбается она мне, потянувшись, чтобы погладить. – Этот мир твой, и жизнь твоя.

– Значит, меня не будут… убивать? – я почему-то не могу произнести слово «есть», поэтому выражаюсь более широко, хотя знаю, что она меня поняла.

– Тебя не будут убивать, принуждать и делать то, что делали, – баба Вера так уверенно это говорит, что заставляет задуматься.

Допустим, она говорит правду, – это значит, что демоны не сразу используют рабынь, как нам на уроках говорили, а чуть погодя, давая погулять по миру, чтобы они могли потом ещё больше страдать в неволе. Но тогда это шанс найти маму и сестрёнок! Значит, если это правда… Стоп! А что значит «найдут семью»?

– А что значит «найдут семью»? – интересуюсь я, потому что вряд ли семья у демонов – то же самое, что у людей. Поэтому мне интересно – это демонская семья будет или человеческая?

– Тебе найдут людей, которые будут тебя любить, – объясняет мне баба Вера. – Маму и папу, как у всех…

– А что такое «папа»? – удивляюсь я, потому что такого слова не знаю.

А она смотрит на меня, почему-то всхлипывает, но не отвечает, просто обнимает и гладит по голове. Видимо, то, что я спросила – это нельзя спрашивать. Но баба Вера не наказывает меня, а обнимает, гладит по голове, что, кстати, очень приятно, и говорит, что всё будет хорошо. Теперь я понимаю, почему мне часто говорят такие вещи – это так успокаивают, чтобы я не готовилась к смерти, а побыла наивной дурочкой ещё немного. Ну, пока на стол не подадут. Интересно, когда демоны едят, они прямо сырое мясо глотают или готовят как-нибудь?

Кажется, у меня сейчас появится возможность это узнать, потому что появляются два демона, которые без слов начинают двигать кровать. Я вижу их, мне становится очень страшно, ведь демонов аж двое, значит…

– Куда вы её? – восклицает баба Вера. – Её ещё нельзя!

– Сказано на эм-эс-ка-тэ! – непонятно объясняет один из демонов. – Поехали!

– Да я!.. Я доктору скажу! – сморщенная рабыня возмущена, она куда-то убегает, а меня везут в мой последний путь.

Вот и заканчивается моя жизнь, зря меня пыталась успокоить баба Вера, потому что два демона сразу – они меня не помилуют. Значит, не найду я ни мамочку, ни сестрёнок, пусть им будет хорошо, где бы они ни были. Мне становится холодно, но я не обращаю на это внимания, успев увидеть демонский стол. Большая тёмная труба и узкий стол, на который меня перекладывают, как есть. Наверное, в трубе меня поджарят, поэтому одежду не снимают.