Город неангелов

Мира Айрон

Город неангелов

Глава первая

Моя история началась и развивалась (за исключением некоторых нюансов) так же, как все обычные истории миллионов провинциальных дурочек, возомнивших себя великими актрисами современности.

Я родилась и выросла в одном из великого множества городов российской глубинки. Меня воспитывали мама и бабушка; о своём отце я не слышала никогда и ничего. Совсем ничего. Даже героических историй о том, как он полетел покорять Марс и остался там жить. Или о том, что он был геологом и заблудился в тайге.

Мои робкие детские вопросы пресекались на корню. Я могла говорить о чём угодно, о ком угодно и сколько угодно. Нельзя было лишь произносить слово "папа" и остальные слова, сопряжённые с этим. Тема была жёстким табу.

Мама моя, Ольга Анатольевна, — педагог, работает в одном из городских колледжей заместителем директора по внеклассной работе. Она ещё очень молода. На момент моего семнадцатилетия маме было всего тридцать пять лет.

Бабушке, Галине Николаевне, на момент моего семнадцатилетия было пятьдесят восемь, и она до сих пор преподавала немецкий язык в одной из гимназий нашего города. В той самой, в которой училась я. Бабушка, в отличие от мамы, замужем когда-то была, но потом овдовела. Таким образом, о своём покойном дедушке я знала намного больше, чем о своём (надеюсь, ныне здравствующем) отце.

Как гласит семейная легенда, читать я начала раньше, чем говорить, а забираться на стул, дабы цитировать стихи и песни, — раньше, чем ходить.

В связи с этой моей неповторимой особенностью (присущей, безусловно, миллионам таких же "гениальных" детишек), на семейном совете (я не побоюсь этого слова, женсовете) мои способности решено было развивать.

Едва мне исполнилось четыре года, как меня отдали в танцевальный ансамбль при районном дворце культуры. В пять лет я пошла там же в младшую группу эстрадной студии. В семь лет — в студию драматического искусства. А в восемь лет поступила в музыкальную школу, где постигала игру на флейте, азы сольфеджио и музыкальную литературу.

К тому же, я была как две капли воды похожа на маму и бабушку, унаследовав от них высокий рост, статную фигуру, густые и шелковистые тёмные волосы, синие глаза, чистую белую кожу и красивые длинные ноги. Только бабушка, в отличие от нас с мамой, носила короткую стрижку.

За мной пытались ухаживать многие парни, однако я и не смотрела в их сторону. Меня ждали великие дела и большое будущее, и мне было не до глупостей.

За мамой и бабушкой тоже до сих пор очень активно увивались мужчины, и этот факт приводил в бешенство местных досужих сплетниц, умирающих от зависти и не могущих этого скрыть.

Потому, когда однажды за обедом бабушка нам сообщила о том, что выходит замуж и покидает нас, мы с мамой совсем не удивились.

Век интернета и компьютерных технологий позволил людям выходить на связь с теми, с кем они уже не чаяли когда-либо увидеться или хотя бы что-либо узнать друг о друге. Таким образом, на просторах одной из социальных сетей бабушка встретилась со своим бывшим одноклассником, который некогда был очень в неё влюблён и настолько тяжело пережил её замужество, что так и не женился сам.

— Оля, Вероника, — строго сказала во время того памятного обеда бабушка. — Сегодня вечером к нам придёт в гости Аркадий Ильич, мой хороший знакомый.

Мы с мамой переглянулись, но комментировать ситуацию пока не решились. Куда спешить? Надо дождаться ужина.

Аркадий Ильич оказался высоким суховатым мужчиной с копной седых волос и благородным профилем. Помимо колоритной внешности, гость имел в арсенале звание кандидата медицинских наук, должность в одной из столичных клиник и квартиру в Москве. Не в центре, конечно, но и не за МКАДом, так он сказал.

Он принёс нам всем цветы, конфеты и какое-то жутко модное и дорогое вино. Мне на ту пору было семнадцать лет, потому вино я так и не попробовала.

В тот же вечер Аркадий Ильич попросил у нас с мамой руки бабушки. Мы дали согласие. Как будто мы могли поступить по-другому! Кто же не хочет счастья для своих близких? Бабушка оставила работу, погрузив в пучину тоски руководство гимназии, быстро собралась и уехала в столицу со своим тогда ещё женихом.

Через два месяца мы с мамой поехали на регистрацию брака и торжество, приуроченное к свадьбе бабушки и Аркадия Ильича.

После этого бабушка и её муж неоднократно пытались переманить в Москву нас с мамой, но мама была категорически против. Всё, что угодно, только не столица. Так заявила мама, и её решимость за полтора года, прошедших после отъезда бабушки, не поколебалась ни на миллиметр.

Тем временем, я семимильными шагами двигалась к золотой медали и высоким баллам по ЕГЭ. Однако ни одна из профессий, стопроцентно гарантирующих в будущем кусок хлеба с маслом, меня не привлекали. Я мечтала стать… Да-да, вы не ошиблись. Я мечтала стать, конечно же, актрисой. Блистать на подмостках столичных драматических театров. Желательно, сразу всех.

Когда я сообщила об этом маме (ещё осенью, в начале одиннадцатого класса), мама долго молчала, глядя в одну точку. Потом тяжело вздохнула и сказала:

— Что ж. Всё закономерно, и мир развивается по спирали. Скажу честно: я против твоего решения и очень надеюсь, что за полгода, оставшихся до окончания гимназии, ты передумаешь. В любом случае, препятствовать я не буду, потому что каждый человек имеет право хотя бы попытаться осуществить свою мечту. А также набить собственные шишки и натереть собственные мозоли, двигаясь по жизненному пути.

— Я не передумаю, мама, — твёрдо ответила я, призвав в помощники весь свой юношеский максимализм.

Таким образом, получив на руки аттестат (с отличием) о среднем образовании, золотую медаль и блестящие результаты ЕГЭ, я отбыла в столицу, где меня уже ждали бабушка, Аркадий Ильич и конечно же, приёмные комиссии всех театральных вузов, вместе взятых.

…Это памятное лето закончилось тем, что мои детские и юношеские мечты и надежды окончательно и бесповоротно разбились о грубую реальность.

Я провалилась во всех учебных заведениях, в которые подавала документы и пыталась поступить. Конечно, для меня не стал откровением следующий факт: чтобы попасть в святая святых, нужно иметь либо талант, либо связи. У меня не было связей. Истинного таланта, как выяснилось, тоже.

Когда я ушла ни с чем из последнего вуза, в который пыталась поступить, долго сидела на скамейке у пруда и кормила уток. Наверно, в голове у каждого человека иногда возникает подобная пустота. Ни единой мысли, ни одной хоть сколько-то достойной внимания идеи.

Постепенного и медленно маховик моего мыслительного процесса начал раскручиваться. О том, что у меня нет таланта, мне сказала в одной из приёмных комиссий пожилая суховатая женщина, лицо которой было знакомо всей стране. А скорее всего, и за пределами страны.

Я прочитала отрывок и с отчаянием посмотрела на комиссию. Все, казалось, были далеки от происходящего: такое равнодушие было написано на их лицах. Душа светилась только в глазах пожилой женщины. Душа и искреннее сочувствие.

— Ты хорошая девочка, Вероника, — заговорила вдруг она, сняв очки. — В тебе чувствуется упорство, искренность и доброта. Увы, этого недостаточно для того, чтобы стать настоящей актрисой. Подумай. Возможно, тебя заинтересуют смежные профессии. Приём на заочное отделение продолжится ещё в течение полутора месяцев. Или через год попробуй вновь поступить на очное отделение, но только не на актёрское мастерство.

Смежные профессии меня не интересовали, а по поводу таланта я почему-то поверила безоговорочно. Потому сейчас, сидя у пруда, я чувствовала, что должна принять решение, ставшее основным на всю оставшуюся жизнь.

Я могла быть целеустремлённой и упёртой, однако сейчас такая линия поведения не являлась уместной. Я не готова была, как героиня старого фильма, цепляться за надежду из последних сил, предаваясь несбыточным мечтам и видя себя в грёзах на большой сцене.