Страница 38 из 62
Ну, не молодец ли Железный Шурик, нехороший «кремлевский диктатор»? С этими мыслями я завалился спать, не раздеваясь. Только ботинки снял, да ослабил ремень.
«Лучше перебдеть, чем недобдеть…»
Там же, позже
Рано утром потянуло меня к удобствам. Зевая, я обулся и накинул куртку. В коридоре было темно и тихо, лишь знакомая тетка перетаптывалась у старого телефона, висевшего на стене у кухни, бубнила да кивала крашеными прядями. Только уже не тускло-алое платье утягивало ее безобразную фигуру, а халат того же патриотического цвета.
Сонно моргая, я посетил туалет. Вода в ржавом унитазе больше не журчала — она еле слышно шипела. Зато из крана бежала частой капелью, добавляя сочности темно-рыжим потекам в громоздкой эмалированной ванне.
Сделав свое мокрое дело, я вымыл руки под ледяной струйкой. Подумал, и отер лицо. Бр-р! Сон смахнуло, как пыль тряпкой.
Правда, полотенце я с собой не прихватил, а к тому вафельному, что висело на гвоздике, боязно было прикасаться. Пришлось утереться носовым платком.
Неожиданный стук далекой входной двери заставил меня замереть.
— Входите, входите, товарищи! — торжествующе зазвенел теткин голос.
Сапоги глухо загрюкали, затоптались совсем рядом, а затем меня снова проморозило — кулак гулко заколотил в двери томинской жилплощади.
— Откройте! — крикнул грубый властный голос. — Милиция!
Запертые створки ответили тишиной, и тот же грубиян резко скомандовал:
— Ключи!
— Вот! — угодливо ответила тетка, звякая железками. — Санечка сам оставил, когда уходил!
— Сержант!
Невидимый мне милиционер залязгал, отворяя дверь. Клацнули табельные затворы, и несколько человек ворвались в «мою» комнату.
— Здесь он, здесь! — глухо заверещала шибко лояльная соседка, вбегая следом.
Это был мой единственный шанс. Неслышно покинув удобства, пихнул ладонью дверь черного хода. Она стояла открытой, и я выскользнул на лестничную площадку, заставленную ломанными стульями, полуразобранным телевизором и прочим хламом.
— Стой! — донеслось из коммуналки, хлестнув будто плетью.
Я буквально взлетел по крашеной лестнице, сваренной из уголков, на пыльный чердак, и осторожно прикрыл крышку люка. Поразмыслив около секунды, подтащил расколотую «буржуйку», тяжеленную, литую, и бережно привалил сверху, для надежности.
«Попыхти, моя милиция…»
Я понятия не имел, есть ли тут выход, и куда он ведет, а возня снизу уже была слышна. И помчался прыжками, с балки на балку, пока не оказался у запыленного окошка. С жалобным скрипом рама отворилась, дребезжа стеклами, и я протиснулся на крышу.
«Поспать не дала, коза старая!»
Я влез по пожарной лестнице на гулкую кровлю соседнего дома, а уже с него живо спустился, цепляясь за холодные, сырые перекладины из арматурин.
Спрыгнул с двухметровой высоты и оказался в узкой щели между безоконных стен — велосипедист заденет локтями облупившуюся штукатурку. Пометавшись, бросился налево, туда, где виднелась металлическая стена гаража, обстоятельно выкрашенная суриком.
Еще одна щель, поуже… Сухие, ломкие заросли бурьяна… И соседний двор, довольно чистенький и ухоженный. Даже мусорный бак, на котором лениво умывался беспризорный кот, сверкал веселенькой зеленой краской.
Я подмигнул котяре, и тот внимательно глянул на чужака.
— Ты меня не видел. Ага?
Зверек зевнул, и занялся мытьем недогрызенных ушей.
Часом позже электричка уносила меня к Бологому. Далее — везде…
[1] Звукооператор Е. А. Индлина
[2] Оператор И. А. Черных
Глава 13
Понедельник, 1 мая. Утро
«Бета»
Москва, улица Горького
От Бологого я пользовался автостопом, но до Москвы так и не доехал. Откуда мне знать, может, ориентировки с моим фотороботом уже раздали всей столичной милиции! Риск — дело не слишком благородное, а нарываться и вовсе незачем.
Зато Первомай всё смешает — в центре города будет такая суматоха, что я просто растворюсь в местном населении. И путь мой принял сродность с извилистой кривой…
С утра пораньше я втиснулся в набитую электричку, где то и дело лопались воздушные шарики, но вместо горестного рёва разносился безмятежный смех.
Толпа москвичей и гостей столицы вынесла меня на перрон Киевского вокзала, утянула в метро, а я лишь подчинялся общему движению, пока нарядные, радостно оживленные люди не поднялись на площадь 50-летия Октября.
О, какая замечательная толкучка! Повсюду гремела музыка, гулко отзывались крики «Ура!», долетавшие с Красной площади, трепетали красные стяги, будто отражаясь в мириадах алых флажков — на столбах, на стенах, на антеннах машин, в руках детишек, оседлавших пап. Праздник!
Условное место, где наша спецгруппа должна была отметиться, находилось на проспекте Вернадского. Я сначала и хотел доехать дотуда, но рассудил, что перестраховаться нелишне — и вышел на «Проспекте Маркса». Если от вокзала меня вела-таки «наружка», то здесь, у кремлевских стен, можно было стряхнуть с себя пригляд.
Я шагал вверх по улице Горького, попадая из одного человеческого круговорота в другой, и свернул в Столешников, где две встречные людские колонны словно притирались друг к другу, сталкиваясь и завихряясь в неожиданных встречах.
— Иван! — тонко закричала стройная девчушка со смешными хвостиками. — Иван! Мы здесь!
—…Мариночка, не плачь! Не плачь, маленькая, мы сейчас купим новый шарик, еще больше!
— Плавда-а?
— Конечно, правда!
—…Кузьмич! Ты, что ли?
— О, здоров! А твои где?
— Потерялись! Хе-хе… Да у нас договор, если что, у кафе «Марс» встречаемся!
— О, и мне в ту сторону!
Воздыхая, я замедлил шаг. Да и что толку спешить? Заметить наружное наблюдение невозможно, а его отсутствие — тем более…
Тут моим вниманием завладела высокая стройная девушка. Модное пальто не очень-то прятало хорошую фигуру, а эти золотистые волосы, лежавшие как бы в беспорядке…
Моя походка стала гибче и быстрей. Почти поравнявшись со странно узнаваемой незнакомкой, я услышал ее чуть насмешливый, но все же ласковый голос:
— Привет, бывший!
— Здравствуй, Инна, — выговорить пару слов стоило мне труда, хотя я поражался обыденному.
Знал же, что Инна Гарина по-прежнему тут! Говорите, случайно пересечься в мегаполисе нереально? О, в человеческих отношениях теория вероятности сбоит!
— Лучше не приближайся, — выговорила девушка, воркуя и беспокоясь одновременно. — Тебя ищут. Ты в курсе? Я почему-то думала, что всё закончилось, когда ты сбежал со своей Ленкой, а вчера смотрю — опять эти типы в плащах и шляпах зареяли! Спецовка у них такая, что ли…
— Спасибо, что предупредила, — сказал я как бы в пространство.
— Да ладно! — тихонько засмеялась Инна. — Родной муж, как-никак! Развод, там, или брак — всего лишь формальность… Иди за мной, только не близко. У меня машина на Петровке…
Я послушно умерил поступь, не теряя из виду «бывшую». Понимал прекрасно, что молодая женщина, дразняще покачивавшая бедрами шагах в двадцати от меня, всего лишь двойник той Инны, которую знаю, да и ею самой изучен не я, а Мишка Браилов. И все равно…
В чужом мире поневоле уцепишься за нечто сродное. Да и куда мне деваться? В гостиницу? Ага, с моими-то бумажками… Квартиру снять? Еще лучше… Заляжешь спать, и ждешь, когда ж тебя хозяйка сдаст — сейчас или с утра, чтобы тепленьким взять?
Как та коза в красном…
На Петровке народ схлынул, и было хорошо видно, как Инна садится за руль светло-серого «Жука». Дождавшись, пока «Фольксваген» мигнет подфарниками, я расторопно просунулся в машину, и впервые разглядел лицо водительницы.
Да такое же, как и в «Альфе» — красивое, нежное, исполненное мелких черт. Глазищи сияют, пухлые губы вздрагивают, как будто готовясь улыбнуться. Прав был Юнебель — «русская Милен Демонжо».