Затмение

Зашла Люся с подносом еды.

— О, Люся, ты снова с нами? — обрадовался Павел Викторович. — Ну, Люся рядом, значит, все будет хорошо! Как у тебя дела?

— Отлично все, спасибо.

— Кофе нам приготовишь?

— Да, три минуты, — ответила стюардесса, искоса поглядывая на Алексея.

Второй пилот, улыбаясь, подмигнул девушке. Та в нерешительности продолжала стоять в кабине.

— Что-то еще, Люся? — спросил командир.

— Да. Алексей, Вы не могли бы помочь мне в Барселоне?

— Люся, ну, мы же договорились на «ты»; конечно, помогу! Говори, что от меня требуется, — Алексей светился как начищенный медный пятак.

— Вы, ты, извини, какой-то не такой сегодня, — заметила Люся.

— Говори, что стряслось, — оборвал Алексей.

— У меня соседи, пенсионеры, интеллигенция; она всю жизнь в музее проработала, он — впрочем, неважно. Юбилей у нее, 65 лет. Вот он и попросил меня купить в Барселоне статуэтку Lladro своей благоверной. Я посмотрела адрес бутика: Пасео де Грасиа, 101; ты не смог бы съездить со мной туда? — девушка изобразила жалостливое личико. Алексей продолжал улыбаться.

— Ну, конечно, съезжу, какой базар.

— Спасибо.

— Кофе, Люся, не забудь, — напомнил Викторович.

— Конечно, — и девушка покинула кабину.

— Хорошенькая, — заметил командир и подмигнул Алексею.

— Да, — согласился тот.

Люся и Алексей стояли у витрины бутика Lladro, рассматривая картины.

— Какая прелесть! Леш, ты посмотри на это, какая красота, — глаза девушки горели. — Тебе нравится?

Афанасьев кивнул головой и под руку завел Люсю в бутик.

— Вот они, — указал он рукой на статуэтки. — А какая ему нужна?

— Сейчас покажу, какие у него есть, — и Люся стала рыскать в телефоне. — Вот, смотри, у них есть три такие штуки.

— Ну, и какую выбрать?

И тут Алексей увидел статуэтку чернокожей девушки, по пояс голой, с двумя кувшинами в руках, и возбуждение вновь накрыло молодого человека.

— Вот эту, да? — спросила Люся, видя, что Алексей не сводит с нее глаз.

— А? Что ты спросила?

— Эту, говорю?

— Да, она божественна.

— Ну да, мне тоже понравилась; о'кей, берем ее. Пошли, Леш, че встал, как вкопанный.

— Да-да, пошли.

«Прилечу, сразу позвоню Маше», — по дороге в гостиницу думал наш герой. А Люся все рассказывала о стариках-соседях, статуэтках Lladro. Алексей ее не слушал, кивал лишь в ответ и все отгонял мысль, которая зародилась в его голове, — не смог никак с ней смириться и покорно ее принять, и как мог, ей сопротивлялся.

А прилетев в Москву и добравшись до своего автомобиля, он предпринял крайнюю попытку побороть ее, мысль эту. Алексей отыскал в телефоне номер Маши, но так и не смог нажать кнопку вызова. «Черт, — обреченно ударил он по рулю. — Черт», и кинул телефон на заднее сиденье. Он уткнулся головой в руль и понял, что проиграл. Ему нужна чернокожая красотка, ну, типа той, что он встретил на пляже в Ницце. Эта мысль, как заноза, впилась в голову и уже не отпускала нашего героя.

Спустя некоторое время Алексей пришел в себя и начал рассуждать спокойно. Ну, во-первых, ни один человек не признается себе, что сумасшедший, какие бы безумные мысли не рождались в его голове; во-вторых, чтобы это перестало беспокоить и мешать жить, нужно просто попробовать это реализовать. Обдумав все, Афанасьев немного успокоился. Просто попробовать и реализовать — но решить всегда легче, чем выполнить. Прилетев снова в Ниццу, Алексей один бродил по кафешкам вдоль набережной, присаживался с чернокожими девушками за соседний столик, пил кофе и представлял, как начнет с ним разговор. Останавливал неважный английский — да много, что останавливало. Алексей по натуре своей вообще не был весельчаком, а ему казалось, что с ними необходимо быть именно таким. Предприняв несколько попыток, Алексей понял, что один не справится, и нужно с кем-то этим поделиться, но с кем? После некоторых раздумий его выбор пал на Люсю. Ее английский просто безупречный, к тому же она всегда спокойная и рассудительная. Алексею почему-то показалось, что она не станет над ним смеяться, ну, по крайне мере, не расскажет об этом другим. «Да, только Люся, никто другой точно не подойдет», — решил Афанасьев; он даже пару раз пробовал завести с ней об этом разговор, но так и не решился пока.

А через месяц свой юбилей (55 лет) отмечал Горшенин Павел Викторович в Генацвале на Кропоткинской. Он собрал в этом грузинском ресторанчике ближайших родственников и людей, с кем постоянно вместе летали; приглашены были и Алексей с Люсей. Девушка заранее попросила пилота держаться вместе, неудобно как-то, да и неловко в чужой компании быть одной. Алексей охотно согласился, такая возможность поговорить; он даже вызвался проводить Люсю после. Девушка согласилась; на том и порешили.

Во время застолья Алексей пил водку, ну — как не выпить за здоровье командира; к тому же в адрес Алексея сказано было немало лестных слов самим командиром — мол, вот выпущу еще одного летчика, и можно тогда спокойно на покой. В разгар веселья, когда начались танцы. Люся попросилась домой.

— Я провожу, не беспокойтесь, — объявил Алексей, и Павел Викторович и пилоты, кто постарше, понимающе закивали.

Алексей почувствовал, что захмелел, он осмелел — «другого такого шанса не представится».

Люся проживала в Отрадном, на Северном бульваре; и по дороге до Боровицкой Алексей начал этот непростой для него разговор.

— Послушай, Люсь, а можно доверить тебе свою тайну?

Девушка внимательно посмотрела на пилота.

— Тайну?

— Ну, не тайну, короче, не то я говорю, давай присядем буквально на пять минут.

Они сели на скамейку, и Алексей продолжил:

— Можно тебя попросить выполнить одну мою просьбу, а я в ответ выполню твою. — Такой своего рода договор заключим.

— Ну, смотря какая просьба. Просьбы разные бывают.

У Алексея зазвонил телефон.

— Алло, Маша, привет. Да никуда не пропал, работа все. Маша, ты извини, можно я тебе перезвоню, спасибо.

Парень и девушка минуту молча смотрели друг на друга.

— Ну, говори, Леш, не молчи, какая у тебя просьба?

— А ты не будешь смеяться?

— Да не буду, говори уже.

Афанасьев набрал в легкие воздуха и выдохнул.

— Есть у меня бзик переспать с чернокожей девушкой, помоги мне в этом и проси у меня что хочешь.

Люся несколько секунд молчала, хлопая ресницами.

— Леш, ты больной?

— Ну почему сразу больной? Я тебе тайну свою доверил, а ты — больной.

— Ну, не знаю даже, а чем я-то смогу тебе помочь?

— Ну, я стесняюсь начать с ними разговор, ты же знаешь, какой у меня английский.

— Типа сводницей, что ли, поучаствовать?

— Ну типа.

— Да, — Люся качала головой, пораженная услышанным.

— Ладно, пошли, забудь, никакого разговора у нас не было, проехали, — парень встал.

— Погоди, погоди, ну, мне необходимо обдумать все, ты торопишься?

— Нет.

— Ну, присядь, мне нужно свыкнуться с этой мыслью. Говоришь, я могу попросить, что захочу?

— Ну, в пределах разумного, конечно.

— Дай подумать, — Люся загадочно заулыбалась. — Хорошо, Алексей, я согласна, сводишь меня в Пушкинъ.

И, немного помолчав, добавила:

— В Пушкинъ, хочу отведать русскую кухню, надоели всякие тумбы-юмбы, и расскажешь два стихотворения Александра Сергеевича, пока будем ждать заказ.

— По рукам, — согласился Алексей, и так легко стало на душе.

— По рукам, только стихи прочитаешь полностью.

— Договорились.

На следующее утро Алексей проснулся с головной болью и, вспомнив вчерашний разговор с Люсей, пожалел о сказанном. «Боже, зачем я завел с ней этот разовор», — сокрушался пилот.

На следующий день вылетели в Париж, и Алексей, увидев Люсю, опустил глаза. Та, наоборот, сама подошла к нему.

— Привет.

— Привет.

— Ну как, договор наш в силе?

— Ну да.

— Ну и давай по прилету вечером начнем действовать.

— Хорошо, — буркнул Алексей.