Расцвет Рагнарёка

Поодаль у хвойных деревьев Фудзин, Вир и Ханна забрасывали Брома снежками. Тот создавал в воздухе расходящиеся фигуры сразу из нескольких слепленных комьев и посылал их чародейскими взмахами в оппонентов, а те обстреливали его безо всякого колдовства.

– Ну-ка, скорее, друзья! По белому снегу бродить! Пока с ног не свалимся! – восклицал бог ветров. – Дайконская поэзия. Знаете, кто написал? Не знаете? Так я вам сейчас расскажу!

– Трое, тьфу, – выплёвывал снег от угодившего по губам снежка гном, – на одного – нечестно! Выстрою вам снежных волков, брыть, пусть покусают за задницы!

– Да мы и их в два счёта, – бросал новый снежок Вир, утепливший свою чёрную броню меховыми подкладками.

– По глазам, по глазам, дорогуша! – хохотала Ханна с откинутым капюшоном.

– По мизинчику! – заорал Бром, как настоящий норд, обрушивая комья снегопадом на головы неприятелей.

– Даже уродливый ворон… прекрасен на белом снегу… в зимнее утро! – стихами восклицал Фудзин, слегка отряхнув снег и распластавшись в сугробе, как в кресле.

– Бром, мерзавец, пнул Ядвигу сапогом с разбега. Закатаем в снег скотину, будет нам потеха! – веселилась Ханна, отряхивая волосы, протирая очки от снега и поддерживая местный вечер поэзии.

Барсук аж скакал, верещал и чуть ли не хлопал, радуясь задорному рифмоплётству от самых разных авторов. Ди и раньше подмечала, что он весьма одобрительно реагирует на такое, навострив ушки и вертясь в эдаком восхищении, а сейчас и вовсе казалось, что зверёк счастливо резвится здесь больше всех. В отличие от леди фон Блитц, продрогшей и закутавшейся так, что шагала уже, словно зомби, замёрзшими ногами.

– Давай тебе вторую шубку накинем? – глядя на них, приобняла её Диана.

– Рук не чувствую, губ не чувствую… – бормотала та. – Чувствую т-т-только отвращение к зиме, чтоб-б её… Не знала, что я такая мерзлячка, пока в эту страну суг-г-г-г-гробов не попала… брр!

– Вот, смотри, что я тебе в закромах замка нашла среди фруктов, – полезла полуэльфйка в сумочку. – Напомнит о домашнем тёплом климате Лонгшира.

– Лонган? – Личико Кьяры стало удивлённым, а потом бровки сложились домиком. – О, Ди, я ж его з-з-задубевшими пальцами не почищу даже. Спасибо большое! Но оставь до привала. Он и сам, небось, оледенел здесь. Жёсткий, как карамелька. Тот сыр, что мы с собой взяли, к примеру, надо было заранее нарезать, а лучше натереть в мешочки из марли. Сейчас я уже не знаю, потрётся он на походной тёрке или сам у тёрки все зубья сточит, – усмехнулась аристократка, стуча зубами.

– Как думаешь, теплее в варежках или в перчатках? – призадумалась Диана.

– Теплее дома, у камина, с чашкой тёплого миндального молока, – отметила Кьяра. – И вазочку фруктов рядом, м-м-м.

– Попрошу Ханну сшить для тебя муфточку, – пообещала Ди.

– Нет, не надо, кексик. Я ж б-б-боец. Вы-вы-выдержу. Из казарм на тренировки выбегать надо и в жару, и в мороз. А мы с тобой только всё лето пропели да были «похищены» крабиками. Скоро сама панцирем задубею тут, по-по-поход-ду… Брр! – тряслась девуша.

– Жди здесь, я мигом, – побежала Ди к Брому, выковыривая того из снежного кома. – На флягу, подогрей магией, – попросила она.

– В мороз лучше согревающей бутыли рома… – произнёс Фудзин.

– Только две бутыли рома! – усмехнулся Бром.

– Семь бочек вина… услаждали меня… – поэтично произнёс бог ветров и махнул рукой. – Тащите восьмую.

– Когда охотились на драконов, приходилось даже в пургу костры разводить и мясо обжаривать, беречь огонь, прикрывать от стихии… – пустился в воспоминания Вир. – Натрёшь куриную ножку перцем и имбирём, сразу согреешься! М-м-м! Ух, имбирь и с собой взяли. На привале такой чай заварим, Ди! С имбирём, с голубикой сушёной, с лепестками календулы и листиками вербены. Ты такой и не пробовала! – умилялся он, взглянув на сестрёнку. – А тебя что, в кадетском корпусе не учили корпусом уворачиваться? – обстрелял он торс Кьяры снежками.

– О-отстань, а, – фыркнула та, шагая дальше, сжимаясь и кутаясь.

– Календула… Это цветочки такие? Рыженькие, которые ноготки? – призадумалась поодаль полуэльфийка, пока гном-чародей нагревал мерцающими пальцами металлическую флягу с настойкой.

– Так не пойдёт, у тебя могут выхватить меч. Представь, пронесётся тут всадник без головы, схватит за рукоять эспадон… – тем временем говорил Кьяре Вир, лепя новый снежок.

– Я тебя сейчас знаешь за что схвачу? Грр! Сам у меня будешь без головы! – рявкнула на него Кьяра и ахнула с возмущением, когда снежок угодил ей прямо в лицо. – Ах! Ты… Да ты… Я тебе сейчас!

– Вот-вот, хоть согреешься, – удирал от неё веселящийся Вир, спровоцировав на активные действия.

– Похоже, ей уже и не надо, – сидя возле Брома, отметила вслух Ди и сама глотнула из подогретой бутыли, глядя, как её брат и лучшая подруга носятся друг за другом среди вековых хвойных деревьев, перебрасываясь снежками, осыпая друг дружку с зелёных ветвей.

– Знаете, с чем у меня холод ассоциируется? – проговорил Фудзин. – Зимой в Дайконе самый сезон снежных крабов начинается, выбираются на берег из незамерзающих вод, м-м-м-м! Вкус королевского краба… счастьем наполнил все… мои пять чувств!

– Ты ж мой хороший, – радовался Бром подбежавшему барсуку. – Давай-ка это… Служить! – вытягивал он руку с вяленным мясом, заставляя зверька вставать на задние лапы, вытянуться, и лишь потом давал угощение. – Переворот! Сидеть! Переворот! – командовал гном и чесал пузико жующему лакомство четвероногому спутнику Дианы, да и всей их команды. – Вот это я понимаю, питомец! Хоть что-то хорошее от присутствия смертоносной полуэльфийки рядом есть! А то помню, Хром ящерицу в куске льда с гор принёс и давай отогревать в надежде, что та его будет слушаться. Потом всем фольварком дома тушили: саламандра оказалась! Хе-хе! Эй, Фудзин! Слушай, пришли как-то из шахты Пупа и Лупа оплату за труд получать…

Наконец с очередного подъёма на холм с негустым лесом стало видно, как после спуска в низину напротив начинает своё возвышение скала, в которой виднеется святилище в виде огромной головы гнома. Гигантские сосульки оформляют как бы внешний облик усов, бороды и волос из-под каменного шлема. В пещерах-глазах виднелись парные алтари с зажженным огнём, а в гроте, что в форме раскрытого рта, – подъёмы к ним и главное святилище, где и должен быть искомый артефакт.

– Святилище, чтоб вы знали, принадлежит двергам. Ну или дэургарам, как их ещё называют. Серым гномам, не нордам. Дэургары, как гномы хаоса, поклонялись Индре, богу войны, – сообщил Бром. – Так что нам явно будут не рады.

– Да когда нам где-то рады были, не считая бабули в Алтее, сдающей комнаты, – пробубнила Ди.

– Давай, чтоб мозги не замёрзли, разминочку. Устный счёт, – подбегал Вирбий к сестре, но всё же держался опасливо на расстоянии, так как и Кьяра фон Блитц была рядом. – Один плюс два, плюс три, весь десяток.

– Ух, нашёл время! Сорок пять, – фыркнула Ди.

– Двадцать яблок плюс десять яблок? – не унимался тот.

– Пятнадцать, я пока посчитаю, уже съем половину, – проворчала сестрёнка.

– Вредина вредная. Ох, Диана-Диана, математика ещё тебе жизнь спасёт. Вся природа на ней говорит. Треугольник, вписанный в окружность диаметром… – закатил глаза молодой полуэльф.

– Вир, угомонись! – оборвала его Диана.

– Ты пару лет пропустила без занятий, надо нагонять, между прочим. Что бы мама сказала? – отметил тот.

– Не смей мной через маму манипулировать! – оскалилась Ди.

– Отстань от неё, и вправду, – бросила из двух рук по очереди снежки в его чёрную броню леди фон Блитц. – Какая природа? В природе один плюс один никогда не бывает два. Как минимум три, если пара заводит одного ребёнка. А у птиц сколько птенцов в гнёздах, а у лягушек мальков или как их там… головастиков… А ещё в природе один плюс один по итогу может остаться один. Встретила жаба цаплю, и осталась лишь цапля. Взяла и сожрала лягушку. Или пара букашек перегрызли друг друга. А ты говоришь тут… Давай лучше привал и костёр у пани Софры и Брома попросим.