Страница 31 из 63
— Что все это значило?
— Что? - Спрашиваю я.
Она вздыхает.
— Профессор Ниткин, схвативший тебя за руку вон там.
Я тяжело сглатываю и пожимаю плечами.
— Он напоминал мне, что завтра после уроков я должна быть у него на наказании, - вру, поскольку у меня буквально нет другого объяснения для неё.
— Это не было похоже на напоминание. - Она прищуривается. — Выглядело довольно враждебно.
— Разве профессор Ниткин не всегда враждебен? - Я смеюсь, хотя мое сердце бешено колотится, из-за расспросов подруги об этой встрече. — Что еще это могло быть?
Я жалею, что задала этот вопрос, как только он срывается с моих губ, так как знаю, что Нат подозревает, что я специально попадала к нему, особенно после моего комментария о попытке его подцепить, который я сделала сразу после зимних каникул.
Она качает головой.
— Не знаю. Просто тебя, кажется, часто посылают к нему с тех пор, как ты упомянула о попытке залезть к нему в штаны.
Такое чувство, словно кто-то сунул мое лицо в печь, и я делаю большой глоток кока-колы.
— Я же говорила тебе, в последнее время профессора как-будто специально цепляются ко мне, за исключением тренера Дэниелса в тот единственный раз.
Нат кивает и продолжает есть, но я чувствую, что она мне не верит до конца.
Адрианна встает.
— Я возвращаюсь в свою комнату в общежитии, потому что устала и у меня свободный период.
Я благодарна, что она не предложила плавание, поскольку ни за что на свете не смогу надеть купальник еще долгое время, особенно после тех ран, которые нанес мне профессор Ниткин сегодня днем.
Ева вздыхает.
— Везет же некоторым. У нас всех дальше право.
Я рада, что следующим у нас будет урок права с директором Бирном, потому что не хочу сегодня снова видеть Гаврила.
Черт, я собираюсь избегать его, насколько это возможно.
После его предупреждения очевидно, что он не намерен так легко отпускать меня, но избежать встречи с ним не так уж сложно.
Академия достаточно большая, и пока я буду вести себя наилучшим образом, у меня не будет причин оставаться с ним наедине.
Не могу понять, почему от этой мысли у меня щемит в груди. Возможно, потому, что в глубине души я хочу снова пересечься с ним. Хочу погрузиться в разврат с мужчиной, который явно не в себе. Одна эта мысль пугает меня больше всего на свете.
Глава 18
Гаврил
Я скрежещу зубами, когда Камилла входит в класс, даже не взглянув в мою сторону. Невозможно подавить жажду крови, которую она разожгла во мне, и все же с тех пор, как мы трахнулись, она не обращала на меня внимания.
Я думал, что это девственница подсаживается на того, трахнул ее первый раз, а не наоборот. Прочищая горло, я заставляю себя отвлечься от проклятия моего существования и достаю учебник по анатомии. Прошла целая неделя с тех пор, как мы зашли слишком далеко, а потом она сбежала, слишком напуганная, чтобы посмотреть правде в глаза.
Что она такая же облажавшаяся, как и я.
Я пытался дать ей понять, что она не сможет так легко убежать от этого в кафетерии тем же вечером после того, как лишил ее девственности, но она явно не восприняла меня всерьез. С тех пор у меня не было возможности застать её одну.
Я показал ей свое истинное лицо и то, что меня заводит, и факт в том, что она наслаждалась каждой чертовой секундой этого, пока не выветрились эндорфины. А потом она бросила один взгляд на меня, на мою кожу, измазанную ее кровью, и убежала, как испуганный кролик от волка, который хочет оторвать ему голову. Спаслась бегством после того, как я порезал ей кожу, уносясь прочь от обезумевшего, изголодавшегося по крови зверя, который хотел поглотить её. Какая-то часть меня хотела зайти дальше и оставить ее сломленной безвозвратно.
Я встаю, когда звенит звонок и последние ученики занимают свои места, стараясь не слишком зацикливаться на Камилле, так как с того дня она даже не смотрит мне в глаза. Это сводит меня с ума, потому что всё, о чем я могу думать, - это Камилла и то, каким идеальным был наш сеанс траха в подвале. Я хочу повторения, но после того, как она взбесилась, почти уверен, что этого никогда не произойдет.
Игнорируя свой внутренний монолог, я делаю глубокий вдох и фокусируюсь на текущей задаче. Мне все еще нужно преподавать, даже если я больше не могу сосредоточиться ни на чем, кроме нее, особенно когда она сидит в нескольких футах от меня в начале класса.
— Кто может сказать мне, в чем заключается функция почек? - Спрашиваю, пытаясь сконцентрироваться на уроке, который должен вести, а не на студентке, которая избегает меня, как чумы.
Наталья поднимает руку.
— Да, Гурин?
— По сути, почки работают как фильтр, выводя из организма любые токсичные вещества. - Она пожимает плечами. — Но они также работают и в обратном направлении, возвращая жизненно важные вещества в кровоток.
— Правильно. А что произойдет, если у человека повреждены или удалены почки?
Рука Натальи снова взлетает вверх.
Я сжимаю челюсть.
— Гурин?
— Если обе почки будут повреждены или удалены, это приведет к смерти. Так как организм больше не сможет выводить токсины, что в конечном итоге приведет к повреждению других органов. Тем не менее, человек может выжить, если ему назначат диализ, но это достаточно сложно при наличии только одной функционирующей почки. Если повреждены обе, то, скорее всего, пациент умрет довольно быстро.
— Верно, - говорю я, переводя взгляд на Камиллу, которая избегает смотреть на меня. — Теперь я хочу, чтобы вы написали эссе о том, какой орган, по вашему мнению, является самой легкой мишенью в бою и как бы вы поступили, чтобы остановить его функционирование. Будь то с помощью яда, нападения с ножом или любым другим способом, который вы можете придумать. - Я оглядываю классную комнату. — Выберите жизненно важный орган с самым быстрым и эффективным способом уничтожения и убийства вашего противника.
Некоторые ученики ворчат, как всегда, когда задают сочинение. Но у меня не хватает терпения стоять перед классом и все время говорить об органах, когда Камилла Морроне даже не смотрит на меня.
Я знал, что было ошибкой связываться с кем-то настолько невинным, даже если понимал, что она мазохистка. Нужно быть мазохистом определенного типа, чтобы смириться с моим уровнем испорченности. А я позволил своей жажде крови взять верх, навсегда отпугнув ее от себя.
Я должен быть рад. В конце концов, после секса я редко хочу повторения, но с Камиллой это все, о чем я могу думать. В глубине души я знаю, что это потому, что, хотя Камилла была девственницей и совершенно не подозревала о своей склонности к боли, я никогда не был с женщиной, которая так соответствовала бы моему ритму как она.
Возможно, страх и оттолкнул ее от меня, но не потому, что она испугалась, а потому, что ей не понравилось то, что она узнала о себе. Ей трудно смириться с тем, что она получала удовольствие от таких первобытных, развратных наслаждений, на которые я открыл ей глаза.
Я сажусь за свой стол и беру верхнее эссе из стопки сочинений младших классов с урока пыток, которые мне нужно проверить. Однако с трудом могу сосредоточиться на словах передо мной, поскольку все они, кажется, сливаются воедино. Такими темпами я ничего не успею сделать, и во всем будет виновата Камилла.
Никогда в жизни я не был так зациклен на другом человеке. Я крепче сжимаю карандаш в руке, и стискиваю челюсть, желая стереть из памяти восхитительные образы ее обнаженной и окровавленной. Он ломается пополам, вырывая меня из гневного тумана, в который я погрузился.
Блядь.
Камилла наклоняется к Наталье, и я срываюсь, понимая, что мне нужно поговорить с ней после занятия, пока я не сошел с ума.
— Что именно такого важного Вам нужно обсудить во время моего урока, мисс Морроне?
Она поворачивает голову в мою сторону и ее глаза расширяются.