9 Этажей

–Нет, не сдашь.

–Ладно, возьму я твою чёртову монету. Но только если отвяжешься, и больше не будешь приставать, договорились?

–Договорились, – улыбчиво ответил он, вновь протягивая монету.

Взяв монету в руку, я отчётливо ощутил её тепло, сохранившееся после предыдущего хозяина. Вдоволь покрывшаяся ржавой копотью, она была жёсткой, я бы даже сказал, острой, в особенности по краям. Но не это бросалось в глаза больше всего, а то, что на одной стороне было выгравирована цифра «6», а на обратной – «9».

При этом не было указано что это: копейка или рубль. В тот момент, по телу проплыла холодная волна мурашек, однако значения я этому не придал, сославшись на своеобразную бутафорию.

Пока я увлечённо рассматривал монету, седой старик в коричневой куртке куда-то исчез. Ускользнул из-под носа. Посреди бара, забитого людьми. Я начал резко оглядываться по сторонам, с надеждой найти и спросить, что за древний артефакт племени Майя он достал из кармана своей куртки.

Бзик.

*Испарился. Разошёлся на атомы. Тебе его уже никогда не найти. Сам ведь просил его об этом*

–Он в туалет пошёл, – спокойным тоном сказал мне бармен, указывая пальцем в сторону уборной.

Поняв всю глупость ситуации, что сейчас произошла со мной, я, положив монету в карман, направился к выходу и вышел из паба.

Снаружи я ощутил всю ласковость городского вечернего бриза, что, однако, не мешало выхлопным парам автомобилей проникать во все закутки и щели каждого переулка. Неоновая подвеска с названием паба, сине-зелёным цветом освещала протоптанную лестницу, дорогу впереди, по которой, сидя за рулём железных гробов на колёсах, неистово гнали любящие своих детей папочки. Грунтовая тропинка, ведущая к пешеходному тротуару, была усыпана мутными водными дырами, окурками оплёванных семечек, сигаретных бычков, одноразовыми пластиковыми пакетами, гоняемые ветром, бумажными объявлениями о продаже гаража и другими издержками городской жизни. Алкоголь всё так же оседал на дне желудка, но эффект опьянения был слабый.

Разминая суставы в нелепых телодвижениях, я непроизвольно посмотрел вверх, на небо. На часах должно быть уже «19:30», а оно всё такое же серое, с приливом ночной черноты и Луной, постепенно обнажающей свои заострённые контуры. Поглядев на небо ещё с минуту, зашагал по направлению к дому. Вернее, пристанищу, как я сам называл свою холостятскую обитель. Я не знал, как проведу оставшуюся ночь, но предполагал, что она вряд ли будет отличаться от множества предыдущих ночей перед новым рабочим днём.

Отец так и не позвонил за все эти годы. Его старый номер был недействителен, а нового я не знал. Я уже и позабыл как он выглядел, но помню его навязанный шаблон нормальной жизни.

Дом-работа, работа-дом, и иногда посиделки в пабах с бутылём спиртного. Так, пока не накопишь через кредит на собственное жильё, машину, а если повезёт и дачу, чтобы потом за тебя этот кредит выплачивали твои дети, которых ты заведёшь после помолвки на сестре коллеги по работе, с которой вы будете терпеть друг друга на протяжении двух лет, а затем расстанетесь с криками и перебитой фарфоровой посудой, которую ты подарил ей год назад на юбилей, со словами «Я люблю тебя» или « Я не смогу жить без тебя». А всё потому, что наобещали радужных дворцов, не узнав друг друга как следует. Да, всё по заветам университетских наставников и их схем жизни настоящего мужчины, с посаженным на заднем дворе дачи деревом в качестве эпилога. Нахер эту конченную схему жизни.

Мать тоже не пыталась никак связаться со мной, хотя, как по мне, это и к лучшему.

Подходя к перекрёстку, начал всматриваться в проходящих мимо людей, замедлив шаг. Одеты были по-разному: кто-то, в чёрное с джинсами и шарфом да шапкой; кто-то, укутавшись в пёстрое, нёс за спиной огромную спортивную сумку.

Тоже касалось и лиц. У кого-то на лице была отпечатана привычная уже моему взору тоска, у кого-то злоба, у кого-то нервная растерянность, а у парня, нежно прижимающего к себе девушку пониже – влюблённость.

Три мигранта из Средней Азии, стоя у пункта остановки автобуса, выпрашивали у прохожего телефон, чтобы позвонить несуществующему другу.

Лысый мужчина в чёрной кожанке, потягивающий сигарету, и выпускающий клубящиеся струйки дыма прямо из ноздрей, аки заправский бык с родео.

Две собаки среди мусорных ящиков и пакетов грызли что-то вязкое и резиновое, а неподалёку, полицаи остановили водителя, который начал активно жестикулировать и казалось, убеждать в чём-то.

В целом, ничего необычного, чего-бы я не видел раньше. То же и касается удушливого состояния, которое, кажется, испытывает каждый в этом городе, хотя бы на пару минут увидевший, услышавший или учуявший внутренний трепет этого места.

Этого Места. Концентрированный залп тоски в душу.

Я любил разглядывать окружающую меня обстановку. События и ситуации, происходившие вокруг, уже не могли поджечь пламя интереса во мне и остановить тело. Но этой привычке я не изменил до сих пор, и вряд ли когда-нибудь обменяю её на что-либо другое. В данный момент, пытаясь эмпатически проанализировать чувства сородичей, я вспомнил учебник по философии, прочитанный в университете, а именно Эммануила Канта.

Бзик.

*Сознание порождает Бытие, ведь Сознание – это и есть Мы. Наша Воля. Наш разум. Наша личность, воспринимающая окружающую нас действительность через призму самого факта своего существования и способная сконструировать окружение под стать своим запросам*

–М-да, это отчасти действительно так, но…

Бзик.

*Бытие порождает Сознание, ведь Бытие формирует уровень практического жизненного опыта, которое получает Сознание, находясь в той или иной среде обитания, вынужденное подстроиться под критерии жизни Бытия*

Я задался вопросом: какого бы мнения придерживались эти люди, столь рьяно спешащие на работу чтобы прокормить семью, и возвращающиеся назад с желанием безбольно умереть? Кто-то, возможно, ответил бы что «Сознание образует Бытие». Кто-то, наоборот, представил бы себя в густой непроглядной чаще, и отринувшим в этот же час все свои принципы гуманности, ради выживания. Ну а я бы сказал, что всё понимание о мире в целом субъективно, вплоть даже о представлении жизни как бесконечного сна.

–И всё же, зачем он дал мне эту монету? – произнёс я вслух, достав монету из кармана.

В момент разглядывания металлического кругляша в руке, жёлтые лучи от фар разрезали надвое полумрак закутка улицы, где я стоял как вкопанный, покрывая ярко-жёлтым светом мусорные сугробы и магазин эротических принадлежностей сзади меня. Желтизна била в самую радужку глаз, стало некомфортно.

Машина, которая затормозила в трёх метрах от меня, ещё была заведена – гудел мотор. Это не вызвало во мне чувства беспокойства, и уже только я собирался пойти дальше, как вдруг из машины вышел тёмный силуэт. Он приблизился к свету фар, и я увидел его лицо. Влад. Улыбнувшись, он подошёл почти вплотную:

–Хэй! Здорова, бедолага! – воскликнул он, пожимая мне руку.

–И тебе не хворать.

–Давай в машину, подвезу куда надо.

После этих слов мы сели в недешёвого вида машину. Внутри мы продолжили диалог:

–Как поживаешь? Видок у тебя, потрёпанный какой-то.

–За то у тебя смотрю всё гладко пошло по жизни, – ответил я, без насмешки и упрёка.

–Да это отец подсобил, устроил на хорошую должность в агентстве недвижимости, познакомил в нужными людьми.

Почему-то, слово «нужные» порезало мне слух.

–Ну а у тебя как? Чё такой побитый то? – добавил он.

–Издержки бытия, – ответил я сухо, словно констатировал давно известный факт.

–Всё так же философствуешь?

–Ага, ни дня без грусти.

–Однако по барам всё же ходишь.

–Надо же иногда забыться о том, где нахожусь.

–Да ладно тебе, не так уж и плохо всё.

Бзик.

*Ты знаешь, что ему на это ответить*

–Не так всё плохо? Люди будто в лимбе застряли, работают до изнеможения, прогибая спины, и уничтожая физическое и ментальное здоровье, для того чтобы жирный дядька 90% дохода положил в свой карман, а оставшуюся поделил между теми, кто выполнял всю работу, дабы они умудрились на эти гроши выжить, заработав в следующем месяце ему ещё больше, а он смог написать очередную пустышку по саморазвитию, уверяя всех прочих, что деньги пойдут в благотворительные фонды для больных раком детей и других «счастливчиков», до которых не дотянулась рука Господа.