9 Этажей

В ходе непродолжительного диалога, он дал мне адрес дилера в одном из спальных районов города, а так же сказал кодовое слово, во избежание подозрений и конфликтов. Посоветовал не налегать на психоделики, обосновав это волнением за моё здоровье и психику. Я ответил, что это нужно для практических целей на один день, и что подсаживаться на наркоту я не собираюсь. Перед уходом я спросил у Влада, где работает рыжая девушка, у которой я ночевал на прошлой неделе. Он поделился её предположительным адресом работы, потому что не был уверен, что она ещё работает на данной точке, заодно предупредив о злобных сутенёрах. Кивнув головой и пожав его руку, я резво побрёл к выходу, вознамерившись выполнить задуманное без передряг.

Проехав больше половины пути на троллейбусе, я почувствовал дикий голод. Я бы мог доехать до нужной мне остановки, но голод настолько сильно начал разъедать желудок, что казалось, вот-вот упаду замертво. Разум будто затуманен, мысли заплетаются в клубок из негатива и превращаются в липкую, смоляную топь. Как будто организм специально отказывался всю неделю принимать пищу, чтобы под её конец взорваться неудержимым желанием сожрать всё и вся. Я решил поесть в небольшом кафе, находящегося ближе всего ко мне. Наверное, не будь у меня сейчас чувства жуткого голода, смог бы насладиться по-домашнему уютной обстановкой этого заведения. Заказал миску куриного супа, овощной салат, картофельное пюре с говяжьими котлетами, а пока жду всего этого, купил шоколадный батончик и кофе. Как и ожидалось, оба этих продукта были поглощены мной за минуту. Голод только нарастал. От нетерпения и стресса задрожали руки и колени, потянуло курить.

Вышел на улицу, достал сигарету и принялся заглушать голод никотином. Помогло лишь отчасти – руки и колени перестали дрожать, но голод всё также рвал душу. Пришлось ждать ещё несколько минут, пока не принесли суп и салат. Я не замечал никого вокруг, сконцентрировавшись только на супе, уплетая его в полный рот, и закусывая белым хлебом. Ложку за ложкой, я черпал из миски жидкость с курицей и плавающей в ней картошкой так быстро, что на это ушло секунд сорок. Затем принялся за салат, торопливо протыкая серебренной вилкой крупные дольки помидора и огурцов, ненасытно разрывая листья укропа в клочья. Пюре с котлетами принесли через четыре минуты, после чего две нежные и сочные котлеты мгновенно оказались в моей ротовой полости, пережёванные и проглоченные. Из-за восхитительно приготовленных котлет я позабыл о пюре, которого не стало через несколько секунд. Остатки на тарелке соскрёб куском хлеба, придав ей блестящий облик. Чувство голода улетучилось. Заплатив кассиру, я поблагодарил официанта и повара, затем вышел наружу.

Решил не ехать вновь на троллейбусе, так как до нужного адреса оставалось триста метров. Я уже подумал поразмыслить над внезапным порывом базовой человеческой потребности, как она снова дала о себе знать, гулким раскатом вопля в желудке. В это было сложно поверить, по той простой причине, что я никогда не ел так много за один раз, а всегда дозированно, как приучила мать. Я начал осматриваться по сторонам в поисках очередного кафе, и взор мой пал на ресторан, так маняще подталкивающий мои ноги к входу.

На пороге столкнулся с натянутой улыбкой официанта с подбитым глазом и пластырем на носу, он провёл меня до свободного столика из дубового дерева, вручил меню. Недолго думая, заказал пасту со сливочным соусом и сыром, грибной суп с сухариками и две бутылки пива. Ждать пришлось дольше, чем в кафе. За соседним столиком взгромоздилась туша в пиджаке, отдалённо напоминавшая человека, а нынче скорее гибрид слона и свиньи, уплетающий за пятерых.

Бзик.

*Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то, и другое

К коринфянам 1-е, глава 6, стих 13*

Я лёг на диван, который служил сидением, и стал смотреть в покрытый трещинами потолок. Его белизна, на контрасте с чёрными трещинами, вызывали во мне кислотный фонтан тревоги. Закрыл глаза и попытался что-то представить. Обычно у меня хорошо это получалось, но в этот раз ничего не вышло.

Бзик.

*Пустота, и ты томишься в ней, подобно не упокоенному духу, находящемуся в забвении. Вернувшемуся туда, где он и пребывал до своего рождения в оболочке. Домой*

«Ваше блюдо, сударь», – с намеренным повышением голоса произнёс официант, дабы я открыл глаза. Распахнув очи, увидел перед собой большой серебренный поднос, а на нём всё что я заказал. Голод за всё это время будто испарился и есть уже не сильно хотелось. Однако я всё-таки принялся за трапезу, потихоньку поедая всё аккуратно уложенное на стол. Толстая, словно ленточный червь лапша, вдоволь обмазанная белым соусом и тягучим сыром, мигом всасывалась в мой рот, как поезд, впитываемый мрачным туннелем. За пастой последовал грибной суп, на удивление очень вкусный, наверное, самый вкусный суп из всех, что мне доводилось пробовать. Вместо десерта ждали две бутылки пива, и обе выпил как воду. Вместе с оплатой заказа, оставил чаевые официанту и вышел навстречу вечернему бризу спального района.

В желудочном котле будто шла третья мировая, вздувшая живот до неприличных размеров. Я принял решение, что после встречи с дилером, обратно пойду пешком, чтобы переварить содержимое желудка быстрее. За поворотом на соседнюю улицу, в переулке, я увидел маленького цыганёнка с собакой, сидящих на битом стекле. Их глаза выдавали то самое чувство голода, испытываемого мной некоторое время назад. «И всё-таки, сливочный соус был похож на сперму», – сказал я вслух, зашагав дальше, – «Не удивлюсь, если официант постарался».

Спустя десять минут ходьбы, наконец-то дошёл до заветного адреса. Панельное здание, пять этажей в высоту, казалось, ничем не отличалось от других своих копий по всему городу. Но нет, это здание выглядело куда паршивее своих собратьев в мелочах: уничтоженный многочисленными трещинами фасад, выбитые окна на первом и втором этажах, вывернутая наизнанку плитка, обоссаная дверь подъезда, раздолбанный вдребезги козырёк над одним из подъездов, заполненный всяческим мусором двор, со сломанными качелями, на которых резвились дети, граффити на стенах по типу «Искусство – всё что нас окружает. Мы есть искусство!». В подъезде ситуация обстояла не лучше. Понял я это по пакетам с отходами, распространяющих по этажам удушливое зловоние кислятины.

Найдя дверь с нужной мне квартирой, из которой доносился громкий музыкальный бас, громко постучал в неё. Бас затих, на другой стороне послышался шорох, затем сиплый голос: «Кто идёт?». Я сразу проговорил кодовое слово: «Мармеладные мишки», после чего раздался щелчок открывающегося замка. На пороге стоял вытянутый парень, примерно моего возраста, в трусах и халате поверх майки. Он улыбнулся, обнажив жёлтые, гнилые зубы, от вида которых я предположил высокую степень его зависимости.

Войдя внутрь, в нос ударил смрад аммиака и серы. «Что ж ты стучишь так грозно, а? Я уж подумал, соседи опять ментов вызвали», – сказал он, провожая меня в зал, где находились три парня. Я резво объяснил, что от Влада, и что надолго задерживаться не собираюсь. «Да посиди ты, куда спешить. Расскажешь, чё по чём, откуда знаешь Влада, как долго знакомы, почему он рассказал именно про этот адрес», – промолвил он, вальяжно сев на кресло, будто на трон. Я начал пояснять, как познакомился с Владом и каким образом оказался здесь. Выслушав, он попросил одного из парней со шрамом на лице позвонить Владу, дабы убедиться в достоверности сказанного мною. «Ну, смари, у Влада есть сотовый, на который он всегда должен ответить, как раз для таких случаев, и если он ответит моему братану, что мазы за тебя не чувствует…», – говорит он, выдержав паузу, – «те пи***ц, ёпт», – добавил он, демонстративно показав пистолет. Я кивнул, чувствуя, как подскочило давление, а в горле пересохло. Двое парня не сводили с меня взгляд. Один из них широко улыбался, второй сконцентрировался на моём лице, держа руку в кармане ветровки. Как показалось, не моргая всё это время, он был словно статуя.