Страница 12 из 15
XI.
Жизнь Ефима Иваныча пошла по совершенно новой колее, выдвинув на сцену такие интересы, заботы и тревоги, о существовании которых он и не подозревал , или думал , что они существуют для других , как мы представляем себе смерть. Кажется, чего проще, что у женатаго человека будут дети, а между тем эта более чем простая мысль повергала Ефима Иваныча в несказанное удивление: вдруг у него, Ефима Иваныча, будет сын или дочь... В его программе жизни такой комбинации не было предусмотрено, и Ефим Иваныч никак не мог представить себя отцом семейства. Неужели он будет так же глупо радоваться, как другие отцы, и еще более глупо воображать, что его ребенок единственный по своим достоинствам экземпляр , что таких еще детей не было и не будет ?.. Эта родительская радость всегда возмущала Ефима Иваныча со стороны, а теперь приходилось выступать действующим лицом . Да, в домик Ефима Иваныча готовился войти таинственный гость, в ожидании котораго все должно было перемениться. -- Что же вы-то ничего не делаете?-- нападала на него Леонида Гавриловна, пылавшая энергией и воодушевлением . -- Что же я буду делать?-- смиренно спрашивал Ефим Иваныч , чувствовавший себя пред кем -то очень виноватым . -- Ах , ничего вы не понимаете... Только не мешайтесь, ради Бога, а то вечно под руки лезете. Когда Леонида Гавриловна бранилась, Ефим Иваныч еще выносил , но он чувствовал , что она иногда так любовно смотрит на него, и это последнее приводило его в бешенство. В самом деле, на что это похоже... Вечером , когда Ефим Иваныч щелкал у себя в кабинете, Леонида Гавриловна несколько раз проходила мимо, о чем -то вздыхала, а потом подсаживалась к столу и заводила самый бабий разговор . -- Если родится мальчик , мы назовем его Юрием ...-- думала она вслух .-- Я вам не мешаю? Юрий -- прекрасное русское имя. Разве оно вам не правится? -- Нет , очень нравится... Я люблю русския имена. -- И Нина тоже... А если девочка, то назовем Ириной. Я желала бы, чтобы непременно родилась девочка... Без девочки какая же семья -- пусто, холодно, голо. Сын вырастет , и только его и видели... Это слово "вырастет " опять задевало Ефима Иваныча за живое: ведь знает Леонида Гавриловна, что он стар и что, по всей вероятности, не доживет до того момента, когда сын или дочь вырастут ,-- знает и говорит . Даже не со зла говорит , а просто так , бабий стих накатился. А между тем вот это именно слово его и коробило, рисуя очень печальную перспективу его семейных радостей: ну, протянет он много-много десять лет , а там и отставка... Хорошо еще, если во-время успееть умереть, а если захватит безсильная жалкая старость, когда человек в тягость и себе и другим ? Нет , лучше на думать на такия проклятыя темы, а будет то, что будет . -- Приасходно...-- повторял он , шагая по своему кабинету. А воображение продолжало работать упорно в одном направлении. Ефим Иваныч видел молодую вдову с ребенком на руках , видел окружавшую ее все теснее бедность, а затем ребенок без воспитания и призора, мать озлобленная, на всю жизнь несчастная женщина... Вообще, отраднаго было впереди немного, и Ефим Иваныч должен был сознаться самому себе, какую глупость он сделал своею запоздалою женитьбой, потому что он не предвидел именно того, что следовало предвидеть. Возмущало Ефима Иваныча и то, что сама Нина точно не желала понимать своего положения, поддаваясь влиянию окружавших ее женщин . В общем , она была спокойнее, чем можно было бы ожидать: мысль о ребенке поглощала ее, выражаясь в тысяче таких мелочей, о которых Ефим Иваныч не имел никакого представления. Он несколько раз пробовал завести с женой какой-нибудь серьезный разговор на одну из излюбленных общественных тем ; Нина его слушала, а потом прерывала неожиданным вопросом : -- Я думаю пригласить в крестные Егорова... Ты как полагаешь? -- Почему именно Егорова? -- Мне так хочется... Видишь ли, он так хорошо ко мне относится. Спорить с Ниной сейчас было невозможно, потому что она начинала капризничать, плакала и делала сцены, а поэтому Ефим Иваныч должен был вперед соглашаться на все. Ну что же, Егоров , так Егоров -- пусть будет крестным . Фунт чаю принесет на крестины, а потом крестник будет носить ему именинные пироги. Но и это все еще ничего и со всем этим можно было примириться. Окончательно выводила из себя Ефима Иваныча новая гостья, именно акушерка Карнаухова, которую в одно прекрасное утро привела с собой Леонида Гавриловна. Это была высокая, здоровенная и безобразная баба, которая держала себя с развязностью какого-нибудь фокусника. В Смольске она знала всех и все и приносила с собой целый ворох всевозможных сплетен , которыми отравляла, кажется, самый воздух . К Ефиму Иванычу эта особа относилась свысока и позволяла себе по его адресу такия откровенныя шуточки, каких он не выносил . -- А, виновник торжества...-- здоровалась она с ним , по-мужски сжимая его маленькую руку.-- Нехорошо, молодой человек , так поступать с нами, бедными женщинами! Впрочем , все мужчины одинаковы: это такие эгоисты, тираны, изверги. Энергичная женщина сама же первая и смеялась своим милым шуточкам , показывая гнилые зубы. Ефим Иваныч избегал с ней встречаться, хотя это и оказывалось решительно невозможным на пространстве нескольких комнат . Приходилось сделать вид , что это его не касалось, и даже Ефим Иваныч сам хихихал притворным смехом . Бабы окончательно его одолевали. Неожиданным утешителем явился для него доктор -акушер , немец Клюгер , в присутствии котораго m-me Карнаухова сразу присмирела. Немец говорил ей "ты" и третировал на каждом шагу, как это умеют делать только доктора со своими фельдшерами, фельдшерицами и сиделками. В Смольске этот Клюгер славился, как в своем роде знаменитость. Раньше Ефим Иваныч стеснялся его приглашать, потому что года три тому назад очень ядовито прошелся на его счет в одной из своих корреспонденций. -- О, старый зло я запоминал ,-- говорил Клюгер , пожимая руку Ефиму Иванычу.-- Весьма запоминал ... Не плевай колодца, будешь напиваться. -- Я по-своему был прав , Карл Карлович ...-- оправдывался Ефим Иваныч , делая жалкое лицо.-- Это доказывает только то, что вы несколько иначе смотрите на вещи, чем я. -- О, совсем другой, совсем другой... Я ем свой хлеб , вы будет ешь свой. Мы оба едим хлеб ... Я старый зло позабывал . В заключение Клюгер добродушно похлопал Ефима Иваныча по плечу и даже лукаво подмигнул . Вообще, он оказывался очень милым человеком , за исключением того, что решительно не выносил присутствия Карнауховой, которую преследовал по пятам . Одним словом , в жизнь домика Ефима Иваныча один за другим врывались внешние элементы и властно занимали свое место, вытесняя старые порядки. В этих мелочах и новых заботах время летело с поразительною быстротой. Наступал решительный момент . Ефим Иваныч следил за женой и находил , что она с какою-то фатальной покорностью отдается судьбе. Роды наступили скорее, чем это предполагал Клюгер . Ефим Иваныч весь побелел , когда начались приступы родовых болей, и Нина совершенно упала духом . Она металась на постели такая жалкая, испуганная, с искаженным от страдания лицом . Ефим Иваныч не знал , куда ему деваться, и только закрывал в ужасе глаза. Приехавшая Леонида Гавриловна послала его за Клюгером . -- Что же вы сами-то не могли догадаться!-- кричала она, раздеваясь в передней.-- Несчастный человек !.. Да заверните сначала к Карнауховой: она нужнее. Ефим Иваныч выскочил на под езд без шапки и потом уже спохватился. Карнаухову он встретил на дороге, полетел к Клюгеру, котораго, к счастию, застал дома. -- Доктор , голубчик , ради Бога, спасите!.. -- Э, ничево!.. Это бывает ... Как он медленно одевался, этот проклятый немец , как искал свой платок , как надевал калоши,-- прошла целая вечность, прежде чем сели на извозчика. Дорогой немец разсказывал какую-то политическую новость, о какой-то речи Бисмарка в рейхстаге, а Ефим Иваныч не понимал ничего: слова теперь были для него пустым звуком . Вот и домик ... Что-то там делается?.. -- Э, ничево...-- тянул немец , медленно вваливаясь в переднюю.-- Это бывает ... Их встретила торжествующая m-me Карнаухова: все кончилось, и больная не нуждалась в помощи доктора. Из приличия он все-таки прошел в спальню, что-до такое разспрашивал , пошутил над больной, лежавшей с закрытыми гдазами, и похвалил новорожденнаго. Это был мальчик , т.-е. сейчас просто кусок корчившагося и пищавшаго мяса. Ефим Иваныч отнесся к новорожденному почти враждебно, занятый только мыслями о матери, которая взглянула на него таким измученным взглядом . -- Э, мальшик здоровый...-- заметил Клюгер , чтобы сказать что-нибудь. Леонида Гавриловна няньчилась с ребенком , имея такой деловой вид . Она больше не обращала на Ефима Иваныча никакого внимания, поглощенная своею новою ролью бабушки. Больная с удивлением смотрела кругом , как раздавленный человек , у котораго прошли острыя боли. Она даже улыбнулась, только теперь заметив страдальческое выражение лица Ефима Иваныча. Он не замечал , как по его лицу катились слезы... Дальше пошло так , как идет везде. На девятый день Нине позволили оставить постель. Когда она подошла к зеркалу, то не узнала себя: некрасивое лицо сделалось почти красивым мягкостью своего выражения и какою-то особенною глубиной взгляда. А главное, на душе было так хорошо и полно, точно начиналась новая жизнь. Да это и была новая жизнь, которая размерялась сначала днями, потом неделями, месяцами, по мере того, как рос маленький человек , заполонивший своего особой весь дом . Ефим Иваныч торжествовал , наблюдая настроение жены; ребенок сделал ее счастливой... Имя ему было дано по желанию бабушки -- Юрий. -- Знаешь, она меня ревнует к Юрке...-- сообщала Нина мужу.-- Да... И как это смешно! Посмотри, с каким видом она берет его из моих рук , точно хочет утащить. Леонида Гавриловна, действительно, привязалась к ребенку с болезненной страстью, как все бабушки, еще не исчерпавшия свою женскую энергию, которую оне переносят на внучат . Она теперь почти все время проводила здесь и точно обижалась, когда Нина брала ребенка кормить. Ей казалось, что Нина все делает не так , и что ребенок в ея руках терпит большия неприятности. Крещение Юрки явилось громадным событием . Ефим Иваныч надеялся, что Нина забудет свою фантазию пригласить в крестные Егорова, но она настояла на этом с мягким упорством , которое удивило даже Леониду Гавриловну. -- Я могу только удивляться тебе, Нина,-- заметила она, пожимая плечами.-- Егоров , положим , особенный человек , но какой же он крестный отец ?.. -- Мама, оставимте этот разговор ,-- мягко настаивала Нина.-- Могу же я что-нибудь пожелать?.. Уж вам -то, кажется, должно быть все равно. -- Мне все равно? Ты ошибаешься... -- Я говорю о религии... Егоров , может -быть, и погибший человек , но он верит в Бога, и для него обряд не будет пустой формальностью, как для наших других знакомых . Собственно, знакомых подходящих и не было, потому что Леонида Гавриловна давно уже вела слишком замкнутую жизнь. Нину поддержал Ефим Иваныч , желавший угодить жене. Егоров , приглашенный для такого случая, выказал и умелость и даже серьезность. -- Что же, окрестим ... Дело житейское-с ,-- повторял он , поглядывая на Нипу.-- Одним гражданином будет больше... Законное дело. Крестил молодой приходский священник , высокий и чахоточный. Он ужасно стеснялся Ефима Иваныча, в котором видел прежде всего грознаго корреспондента. Егорова батюшка огорчил , потому что наотрез отказался пить. Кумой была, конечно, Леонида Гавриловна.