Страница 13 из 71
И еще я осознал нечто более важное: враг силен и способен разрушить все в одно мгновение, вынуждая вас сыпать проклятиями и швырять камни в реку. Поэтому всех недругов необходимо уничтожить. Надо всегда быть настороже.
Но более всего меня потрясло ужасное открытие: трон отца не так уж прочен. Эту истину вбили мне в душу ледяными гвоздями. Завтра, через неделю или через год он может потерять корону…
– О Генри, ну почему?.. – всхлипнул Артур, все еще прижимая к себе горностаевую мантию.
Чуть помедлив, он сам попытался ответить на свой вопрос.
– Наверное, повара проявили небрежность. – Он шмыгнул носом и вытер его рукой. – Когда я стану королем, то сделаю кухни более безопасными.
И тогда я тоже заплакал, но не от страха перед пожаром, а из-за Артура, жалкого глупого Артура… Но пришлось согласиться с ним, и я сказал:
– Конечно. Очень важно, чтобы на кухне все было надежно.
Шинский манор выгорел дотла. Ради безопасности мы перебрались в Тауэр, войска отца разбили корнуолльских мятежников, но не сразу, а лишь когда они подошли к Лондону. Великая битва произошла за Темзой на пустоши Блэкхит, и из верхних окон Тауэра нам было видно, как сражались солдаты, как поднимались вверх клубы пушечного дыма. Мы различали даже распростертые кое-где тела, которые уже не шевелились, а к концу дня они гораздо превосходили числом передвигающиеся фигурки.
Уорбека взяли в плен и надежно заперли в тюремной камере Тауэра, после чего мы сразу покинули его. Все оказалось так просто: сила на стороне того, кто вышел из этой крепости. Отец утвердил свое королевское могущество и мог ходить свободно, где пожелает, а самозванца заключили в темницу за неприступными стенами.
Король лелеял грандиозные планы по перестройке Шинского манора в современном стиле, со множеством застекленных окон. Дабы подчеркнуть недавнюю победу, он дал новому дворцу название Ричмондского. (До восшествия на престол Генрих Тюдор носил титул графа Ричмонда.) Наш бережливый отец затратил огромные, по его понятиям, суммы на строительство этого сооружения, и результат получился на редкость великолепным.
Еще король вознамерился как можно скорее обвенчать Артура с его давней нареченной, принцессой Екатериной Арагонской. Он мечтал увидеть, как наследник взойдет на супружеское ложе.
4
Обручение брата состоялось еще в купели, когда его нарекли именем Артур «в честь британского народа». Разве не лучше всего почтить Британию, осчастливив ее новой королевской династией? Отец, как обычно, метил высоко. (Лишь спустя годы я понял, что он мог бы стать отменным игроком. Какая жалость – и урон для кошеля! – что он не играл из принципа.) Испания была очевидным выбором, поскольку король верно решил, что не стоит домогаться очередной невесты у нашего вечного врага Франции. Если испанцы позволят своей принцессе войти в династию Тюдоров, то это станет доказательством того, что нас признали законными правителями. И тогда отец в который уж раз – как в случае с предателями-мастифами – покажет свое умение устраивать грандиозные зрелища. Они должны возвестить всему миру: «Смотрите, смотрите, я – истинный монарх». Ведь древние королевские династии никогда не согласились бы на брачные узы с Перкином Уорбеком или ему подобными самозванцами. А как только новый союз принесет сыновей, иссякнут любые мыслимые сомнения о достоинстве рода Тюдоров. Отпрысков Артура и Екатерины с радостью примут при любом европейском дворе.
По-моему, в то время в Европе еще упорно считали, что Англия не является государством с культурной точки зрения. Нас воспринимали как отсталых островных варваров, из-за наших ужасных династических войн, память о которых еще жива в нынешнем поколении. Конечно, англичане не казались столь же дикими, как шотландцы или ирландцы, но все же нашу страну опасались признавать частью цивилизованного мира.
До нас все новшества доходили слишком долго. Когда мне было около десяти лет, в самом начале шестнадцатого века, народ наш еще не слыхивал о застекленных окнах. Без всяких шуток, простые англичане не пользовались вилками (они их даже не видели), носили исключительно шерстяные одежды, а рацион ограничивался традиционно тремя «би»: beer, bread и beef – то есть пивом, хлебом и говядиной. Каменные полы не застилали коврами, там валялась лишь солома, заплеванная и грязная от объедков и прочего мусора. Сам король трапезничал за шатким складным столом, и лишь во время родов женщины могли надеяться, что им дадут подушку. Такую жизнь вели англичане, тогда как итальянские принцы роскошествовали в особняках, залитых солнцем и окруженных парками, обедали за мозаичными мраморными столами, вкушая разнообразные и изысканные блюда.
Ренессанс, Возрождение – иноземные для нас термины, а все чужое считалось подозрительным. Наши лорды упорно содержали частные войска, хотя европейские правители давно уже сосредоточили государственные военные силы в своих руках. В Англии даже при дворе не исполняли иной музыки, кроме древних мелодий на устарелых инструментах, причем зачастую играли их бедные и неумелые менестрели, собравшиеся вместе волей случая. Парламент созывался только для сбора денег на королевские нужды, а потом зачастую подданные отказывались выплачивать названные суммы. Европейские послы рассматривали назначение в нашу страну как ссылку, где им придется терпеть всяческие лишения и жить среди странных необузданных дикарей; они молили Бога дать им силы выдержать сие испытание и дождаться заслуженного поста при дворе просвещенного владыки.
Толпы простолюдинов изумленно глазели на переезды английского короля из одного дворца в другой. Вне сомнения, мы были для них важными персонами. Больше они ничего не знали – в отличие от иноземцев. Те откровенно подшучивали над венценосными особами и всей нашей потертой, нелепой и устарелой роскошью.
В десять лет, разумеется, я ничего этого не понимал, однако смутно догадывался о многом. Скажем, о том, что испанскому королю не хотелось посылать к нам свою дочь, несмотря на все подписанные договоры и обещания. Отмечал я и тот факт, что французский король или император Священной Римской империи ни разу не встречались с отцом, никогда не посещали его двор и не приглашали к себе. Видел иностранных послов – бедно одетых стариков (а некоторые государства, насколько я знал, вовсе никого не присылали).
Я надеялся, что все изменится, когда мой брат займет трон. Мне хотелось, чтобы он стал новоявленным королем Артуром – могущественным властелином, исполненным чести, незыблемой силы и сиятельного величия, который способен превратить наш мир в райский сад. Безнадежно готовясь к участи церковного сановника, я воспринимал грядущее правление Артура как приближение нового золотого века, чье влияние распространится и на религию. При таком короле монастыри будут цветниками просвещения, а священники, достигнув высших добродетелей, примутся прославлять дары Спасителя… и так далее. Да, я усердно осваивал духовные премудрости, стремясь стать образцовым служителем Господа. У меня уже сложилось стойкое убеждение в том, что какое бы призвание ни уготовила нам судьба, его надо принять искренне и безоговорочно. Разве ветхозаветный пророк Самуил не был «испрошен от Бога» еще до рождения? Вероятно, и я избран Всевышним: должно быть, для меня у Бога есть особая миссия. И это оказалось правдой, хотя не в том смысле, в каком она мне виделась в детстве. Разве, став королем, я не исполнял Божью волю? Ведь я защитил истинную веру и уберег английскую церковь от заблуждений папства! Смог бы я осуществить это, если бы не получил должных знаний, если бы не провел детство за изучением Священного Писания? Ничто не пропадает даром, все в нашей жизни наделено особым смыслом. Все в руках Господа. Я уверен в Его всемогуществе.
Уилл:
Слышали ли вы когда-нибудь подобную чепуху? Генри обычно бывал весьма докучлив, когда надувался перед кем-либо и начинал разводить религиозную канитель. Сие есть великолепный пример. А хуже всего то, что он искренне и глубоко верил в свою правоту.