Пережитое

Но как бы там ни было, коллектив, в который я и мои товарищи вошли с третьего курса, отличался высокими научными и прекрасными человеческим качествам его участников. Нам было чему поучиться у своих наставников.

Когда я говорю, что мы «вошли в коллектив», я совершенно точно определяю наш новый статус: мы не просто числились студентами кафедры, мы стали ее частью, ибо наши учителя вели себя с нами как с равными, хотя и младшими товарищами, щедро делясь всем, чем располагали. С годами число студентов кафедры росло и в наш коллектив за немногим исключением органично вливались все новые люди, что не помешало ему оставаться достаточно однородным и спаянным вплоть до начала войны.

И здесь нельзя не сказать еще об одном человеке, немало способствовавшем созданию и сплочению этого коллектива, о заведовавшей нашим кабинетом с начала его организации, до ее смерти в 1956 году, — Валентине Сергеевне Сарокеевой. Кабинет располагался в большой, уставленной книгами комнате, к которой примыкали два кабинетика, где также стояли книги и проводились занятия.

Эта прекрасная, уникальная библиотека (сохранившаяся до сих пор) подобрана С.Д.Сказкиным из книг, разысканных у букинистов и выпрошенных в библиотеках. Для того времени собрание это было первоклассным, что очень облегчало нашу работу.

На территории этого небольшого книгохранилища царила Валентина Сергеевна: она выдавала литературу, выполняла обязанности секретаря кафедры, ведала расписаниями спецзанятий и вместе с тем была заботливым другом всех студентов, заступником и ходатаем перед начальством, знала все наши проблемы, секреты и печали. Заботилась она и о преподавателях, всегда оставалась доброй феей кафедры, хранительницей нашего очага, источавшей теплоту, товарищество и благожелательность. Благодаря ее незаметным на первый взгляд усилиям улаживались возникавшие конфликты, облегчались трудности в общении и учебе. Прошло уже больше сорока лет, а я до сих пор с благодарностью вспоминаю эту добрую, энергичную и деловую женщину.

Лет пятидесяти, высокая, стройная, хотя уже довольно полная, Валентина Сергеевна выглядела очень импозантно и красиво, хотя и несовременно. Всегда в длинном черном платье с белой вставочкой и черным бантиком у ворота, с седыми, красиво уложенными волосами и прической, с большими живыми карими глазами и свежим, румяным лицом, она олицетворяла собой уют нашей кафедры и вместе с тем энергию и деловитость, царившие там. Мы считали ее неотъемлемым элементом коллектива, одним из важнейших его центров, и нам всегда казалось, что вся ее жизнь — в жизни кафедры и в нас. Потом я узнала, что она тоже пережила трагедию. У нее был муж, много ее моложе (позднее я познакомилась с ним), артист или художник, которого она беззаветно любила. Его арестовали в конце тридцатых годов, и пробыл он в тюрьме или ссылке до конца сороковых. Когда же вернулся, Валентина Сергеевна приблизилась к шестидесяти, а он оставался еще мужчиной в расцвете сил. И хотя они снова стали жить вместе, мне кажется, уже не были счастливы: он ее очень уважал, но, увы, разлюбил. Она же его любила по-прежнему. Однако обо всем этом нельзя было догадаться, глядя на Валентину Сергеевну конца тридцатых годов. Всегда подтянутая, приветливая, бодрая и верящая в лучший исход всех начинаний, она продолжала оставаться нашим добрым гением. Позднее, уже после войны, я очень с ней подружилась, поверяла ей многие свои тайны и в тяжкие для меня дни заряжалась от нее бодростью и верой в будущее. Я благодарна судьбе, которая свела меня с ней.

Без преувеличения скажу: кафедра в последние три года учебы стала для нас родным домом. Мы ходили на ее заседания, жили ее интересами, испытывали чувство корпоративной гордости за нее. Для меня эти годы учения были временем подлинного приобщения к науке, к тайнам исследовательского мастерства, жадного освоения всего того, что связано с историей западного средневековья.

Первым шагом на этом пути стал семинар по аграрной истории Англии XIII века, который на третьем курсе вел у нас Е.А.Косминский. Впервые я тогда столкнулась с настоящими (правда, опубликованными) источниками на латинском языке, напечатанными с аббревиатурами, которые трудно было читать. Мне пришлось делать доклад на тему «Расслоение крестьянства в одной из сотен графства Кембриджшир по данным „сотенных свитков“». Пришлось читать трудный текст на латыни, статистически обрабатывать содержащиеся в нем данные, руководствуясь методикой Е.А.Косминского. Евгений Алексеевич, прекрасный руководитель, не допускал мелочной опеки над студентами, требовал самостоятельных усилий и только консультировал, когда возникали вопросы. Было трудно, но интересно, и изучение «сотенных свитков» потом мне еще очень и очень пригодилось. Работая над докладом, я ближе познакомилась с Евгением Алексеевичем, увидела, что он совсем не «страшный» и не «надменный», каким казался раньше, но добрый, внимательный, хотя и несколько ироничный. Встречи и беседы с ним всегда приносили радость и давали очень много как в научном, так и в человеческом плане. Тогда возникли те ростки нашей будущей большой дружбы, которая продолжалась до самой его смерти в 1959 году.

На четвертом и пятом курсах он читал нам замечательные лекции по историографии средних веков, отличавшиеся глубиной, яркостью теоретической мысли и характеристик тех ученых, о которых шла речь. Курс был шире своего названия. По существу, он посвящался истории исторической мысли и науки об истории средних веков от Блаженного Августина до середины XIX века.

Слушая его, я все более увлекалась историографией, чему особенно способствовал также семинар по этой проблематике, который ЕЛ.Косминский вел у нас на пятом курсе и где мы читали доклады о наиболее интересных, крупных историках, живо обсуждая прочитанное. Я написала доклад о творчестве такого своеобразного ученого, как Т.Карлейль. Текст его лег затем в основу моей кандидатской диссертации.

На четвертом курсе я записалась в семинар С.Д.Сказкина по истории Франции XVII века. Мне захотелось поработать у другого, не менее яркого руководителя. Сергей Данилович тоже не очень цацкался со своими многочисленными учениками, предоставляя им свободу действий. Расчет строился на том, что способный выплывет сам, а неспособный если и потонет, то жалеть особенно нечего. В этом была своя логика, которая оборачивалась для тех, кто хотел учиться, доверием руководителя. В то же время, щедрый на консультации и на интересные идеи, Сергей Данилович раздаривал их многочисленным ученикам без опасения «конкуренции».

Тема моего доклада в этом семинаре — «Ост-индская компания Кольбера и причины ее неудачи» — в то время была слабо разработана и в нашей и во французской историографии, как и вообще колониальная политика абсолютистской Франции. Я много трудилась над источниками на французском языке и пыталась, конечно с помощью С.Д.Сказкина, создать собственную концепцию, была увлечена этим. Моя работа по данной теме получила в тот год вторую премию на конкурсе.

Когда на пятом курсе пришло время выбирать между историей Англии и Франции, я после долгих колебаний выбрала Англию. Мое решение было связано с тем, что мне хотелось заниматься классическим средневековьем, Англией и оставаться ученицей Е.А.Косминского. И мне никогда не пришлось жалеть о сделанном выборе. Дипломную работу я писала на тему «Лондонские цехи в XIII–XIV веках».

Мы слушали еще много спецкурсов: по истории английской революции, по истории средневековых городов (В.В.Стоклицкая-Терешкович), по истории Франции XVI–XVII веков (С.Д.Сказкин), по источниковедению истории средних веков и латинской палеографии (Е.А.Косминский). Кроме этого, наряду с английским, я изучала французский, а также средневековую латынь, которой меня в индивидуальном порядке обучал бывший профессор духовной академии Коновалов.

Таким образом, образование, полученное мною на кафедре, в целом было довольно солидное, открывало путь для дальнейшей исследовательской работы.

За время учебы наши учителя опубликовали ряд ценных исследований по вопросам средневековой истории, заложив основы будущих успехов советской медиевистики. Все работы были посвящены главным образом аграрной и городской истории, тематике, которая на долгие годы стала определяющей в работе кафедры. Эти первоклассные труды до сих пор составляют гордость нашей медиевистики. Тогда эти книги внушали нам еще большее уважение к учителям и кафедре, вселяли уверенность в том, что выбор специальности сделан правильно. В 1938—39 годах вышел из печати первый марксистский учебник по истории средних веков для вузов[21]— плод коллективных усилий ученых нашей кафедры и соответствующих кафедр некоторых других учебных заведений, в котором впервые была сформулирована целостная марксистская концепция истории этой эпохи.

21

История средних веков. Учебник для исторических факультетов университетов и пединститутов. М., 1938–1939. Т. 1–2.