Страница 20 из 30
– Это, Пирим, по-твоему, жизнь?
– А что жизнь, Худая? Грабить караваны, пока не сдохнешь? Как соседка твоя? И её соседка до тебя? Знаешь, сколько вас, Худых-безымянных, сменилось в этой будке, пока я тут за стойкой стою?
– А знаешь, почему? – зашипела на него девушка. – Потому что ты, Пирим, сцыкло позорное! Пока ты тут стаканы протираешь – говённо, кстати, протираешь, они вечно грязные, – в рейды ходят Худые!
– Ах ты, бродня костлявая! – он схватил девушку за куртку и притянул к себе.
– Не тебе меня в трусости обвинять!
Худая смотрела в его глаза без испуга.
– Да поди ты к чёрту! – ответила она зло. – Нехрен меня жизни учить!
– Эй, сеструха, этот козёл тебя домогается, что ли? – раздался весёлый нетрезвый голос сзади.
– Нет, Оторва, – оттолкнул Худую Пирим, – просто за жизнь разговорились. Нужна мне твоя сестра бестолковая…
– Смотри мне! Я за сестрицу тебе уши отрежу, засолю и заставлю подать к пиву!
– Очень страшно, ага… – буркнул бармен, возвращаясь за стойку. – Я вас, таких, знаешь, сколько видел? И где вы все…
***
Оторва с Худой похожи, но старшая сестра раскрашена устрашающим чёрным макияжем, одета в чёрный топ и кожаные штаны, а на плече держит автомат.
– Надо же, ты живая! – хлопает она по плечу младшую. – А то пока погоня, пока перестрелка, смотрю – а тебя нет.
– Я раньше отстала, мот гавкнулся. А вы как сходили?
– Удачно! Сейчас притащат трофеи, сама увидишь. А ты, значит, опять мимо доли?
– Чёртов мот. Старое барахло, вечно ломается, едет медленно, бензина жрёт ужас сколько! Замкнутый круг какой-то – на старом моте я ни черта не зарабатываю, а пока не заработаю – хрен куплю новый мот…
– Да уж, не прёт тебе, сеструха! А я с этого рейда неплохо подниму – там пять машин почти небитыми взяли. Серьёзные тачки, броня, электротяга на зорах!
– На зорах! – аж застонала Худая. – Это же деньжищ кучища!
– Отсюда и до неба, сеструха! Отсюда и до неба! И моя доля там есть! А твоей – нету! Ничего, будет и на твоей улице лужа, и упадёт туда сундук с хабаром. Ой, а что это за прелесть?
Лёшка кормит мясом шмурзика, отрывая кусочки от своей порции.
– Это Мурзик, – сказал он гордо.
– Ух ты, какой смешной! Можно погладить?
– Конечно.
Рейдерша бросила на землю автомат, присела на корточки перед Лёхой и с восторгом запустила обе руки в длинный шмурзиковый мех.
– Ой, какой он тёплый! А какой мягкий! А какой пушистый! Не продаёте?
– Нет! Ни за что! – замотал головой Лёшка.
– И правильно, – согласилась Оторва, – я бы тоже не продала. Пойдёмте встречать рейд! Они уже на подходе.
***
В лагерь, рыча моторами, дымя и сигналя, втягивается колонна. Впереди гордо катится грузовик с таранным бампером, к нему прицеплена колёсная платформа, на которой поперёк, свесив по бокам колёса, стоят четыре знакомых внедорожника. К силовым бамперам примотаны цепями солдаты. Их лица разбиты, одежда покрыта кровью и пылью. Большой пикап тащит на буксире броневик, на его крыше сидят несколько рейдеров.
Центральный проезд заполняется вышедшими встречать рейд. Василиса ожидала приветственных криков и ликования, но все молчат, пока в ворота не въезжает последняя платформа. На ней лежат аккуратно сложенные мёртвые тела.
– Поприветствуем наших братьев, чьи колёса совершили последний оборот! – раздался усиленный динамиками голос.
Его обладатель стоит на огромном капоте переднего грузовика, держа в руке микрофон.
Рейдеры вдоль дороги опускаются на одно колено и замирают так, пока платформа не проезжает мимо. Тел много, видимо, военная колонна оказала сопротивление.
– А теперь, ребятки, хорошие новости! – заорал в микрофон человек на капоте. – Мы подняли нехило трофеев! Вы даже представить себе не можете, насколько нехило! Поэтому всем бухать и веселиться! Разве не для этого мы живём, братва? Сегодня вечером все пьют за мой счёт!
– Для этого! – заорали из толпы. – Ура Бадману!
Потери были забыты, все кинулись осматривать трофеи и ждать вечера. А за Василисой и Лёшкой пришли.
– Эй, Худая, эти с тобой? – двое крепких татуированных парней с дробовиками настроены решительно.
– А хоть бы и да, – ответила девушка.
– Бадман хочет их видеть. Ну и ты, иди, пожалуй.
– Ой, что-то мне страшно, – признался Лёшка.
– Не ссы, мелкий, – заржал один из парней, – Бадман детей не ест.
– Пойдём, – вздохнула Худая. – Так надо.
***
Бадман – плечистый татуированный бородач в проклёпанной кожаной жилетке на голом мускулистом торсе. На руках шипастые браслеты, на шее висят на цепочках патроны и жетоны.
– Я Бадман, – сказал он веско. – Я тут главный.
– Я Худая, – ответила девушка.
– Вижу, что не Толстая. Ты их привезла?
– Я. Отстала от рейда, мот сломался. Встретила в пустошах.
– И как они тебе?
– Внятные, – твёрдо ответила она. – Девчонка волочёт в железе, починила мот. Пацан… Ну, пацан. Как все.
– Понял. Не уходи пока.
Девушка отошла в сторону и присела на раскладном стульчике. Бадман расположился в большом тканевом шатре, где восседает на своеобразном троне – снятом с какой-то машины кожаном сиденье. Перед ним столик с едой и напитками, дымится сигара.
– Вы были в одной из машин, вас заметили, – обратился он к Василисе.
– Они схватили нас.
– Да? Как и где?
– Мы сначала шли с табором Малкицадака…
– Так, стоп. Опиши-ка мне Малки.
– Ну, он седой, почти лысый, но с белой бородой, у него золотые зубы, алая рубаха…
– Как выглядит его глойти?
– Как укуренный якутский шаман, сбежавший погреться на Гаити…
– Хватит. Не врёшь. Малки ты видела. Давай дальше.
– Они напали на табор, но он сразу ушёл, а мы отстали. Потом нас взял караван звероловов…
– Это от них у вас шмурзик?
– Да, он бракованный, нам его подарили.
– Понятно, дальше.
– Мы надеялись догнать табор Малкицадака, но эти военные напали на звероловов. Началась перестрелка, мы растерялись, нас взяли в плен.
– Зачем? Какая в вас ценность?
– Я не знаю. Нам не сказали.
– Не врёшь? – Бадман уставился на неё пронзительным умным взглядом, резко контрастирующим с его имиджем безбашенного атамана рейдеров.
– Честное слово! Понятия не имею!
– Не верю, – замотал головой Бадман.
– Клянусь, я не вру!
– Не врёшь, – согласился он, – но недоговариваешь. Ты умная девочка, наверняка у тебя есть догадки.
– Я думаю, – вздохнула Василиса, – они хотят отобрать наш волантер.
– У вас есть волантер? Я о них только слышал. Кое-кто говорил, что нашёл в одном срезе разбившийся, ему было лет тыща, и даже открутить с него было нечего. Последний летающий, по слухам, видели лет сто назад. Да и то, врут, поди.
– Я механик с волантера, Лёшка – юнга, а наш отец – его капитан. Сейчас он немного неисправен, но команда его чинит.
– А зачем вам волантер?
– Грузы возить. Путешествовать. Торговать. Смотреть Мультиверсум. Спасаться от врагов…
– Ясно. Да, волантер – ценная штука, за него не то что пару детей, за него кого хочешь прибьют. Но всё же что-то тут до конца не сходится… Всё, идите, я подумаю на ваш счёт. Есть хотите?
– Больше пить, если честно. Тут ничего, кроме пива, не наливают…
– Ах, да, – рассмеялся Бадман. – Сейчас решим.
– Худая, дарлинг! – заорал он куда-то в сторону.
Из-за занавески вышла женщина. Хотя и в походной одежде, но существенно более чистой, чем у большинства здесь.
– Смотри, дарлинг, пацан совсем как наш Бони! Найди им какого-нибудь детского корма. Чай, молоко, что там они едят, пока не дорастут до пива…