Теория Хайма

— Какого черта здесь так шумно? — Пробормотал Реиган, явно имея в виду играющее радио.

— О, не обращай внимания, это просто белый шум нашей жизни. — Отложив меню в сторону, Ким пояснила. — Здесь не бывает тише. Это город. Вот увидишь, что тут будет твориться утром… — Девушка вздохнула, рассматривая редких посетителей забегаловки. — Тишина — это смерть. Мы создаем действительно очень много шума. Мы боимся тишины.

— Что за уродливый мир. — Пробормотал еще тише Рей, выглядывая за окно, рядом с которым они сидели.

Она его понимала. В городе было мало привлекательных сторон. Суета, шум, люди, приспособившиеся к подобной жизни, со всеми вытекающими отсюда последствиями: ложь, лицемерие, ненависть, зависть, конкуренция. Закованный в асфальт, с уродливыми домами-многоэтажками, обилием техники. Здесь не было истины, изящества, но так много фальшивого и чужеродного.

Ким наблюдала за мужчиной. Мужчина наблюдал за окружающим его миром, сосредоточенно и в тоже время отстраненно. Он сохранял эту особенную гордость даже здесь. Ким была в панике, когда попала в иные условия, резко и без объяснений. Причем тот мир был дружелюбным, спокойным — не чета этому.

— То есть… три дня, да? — Вновь повторила Ким, вертя в руках салфетку. — А потом ты… доставишь меня прямиком на плаху?

— Сначала ты посидишь в камере смертников. — Беспечно ответил мужчина, так и не поворачиваясь к ней. — А с меня будет снят приказ.

— Ты уедешь на Север? — Ким уловила короткий кивок. — Я бы хотела увидеть твой Север.

— Тебе бы не понравилось. — Реиган резко замолчал, понимая, что вновь ввязывается в бесполезный разговор. — Там нет ничего интересного.

— Тогда почему ты выбрал именно его?

— Потому что, кто, если не я. — Он говорил напряженно, словно все еще считал, что разговор с ней — тяжкий грех.

— Я думаю, там красиво. По-настоящему красиво.

— Откуда тебе знать.

— Парни действительно любят этот край. Я думаю, не просто так. — Принесли воду, и Ким говоряще уставилась на замявшуюся официантку, которая еще долго не уходила, решая очень тщательно вытереть стол, пригибаясь к нему как можно ниже, демонстрируя вырез своего декольте. — Я никогда не видела полярного сияния… О, знаешь, в детстве у меня был целый список того, что я должна сделать за свою жизнь. Переосмыслив многое, я поняла, что на самом деле, это список того, что я должна сделать перед смертью. Вроде смысл не меняется, но… есть это еле уловимое «но». Например, я помню там было… несколько пунктов, вроде: посетить все семь континентов. Или научится танцевать танго, но непременно в Аргентине. Окунутся в воды каждого из четырех океанов. Покорить именно южный полюс… Полетать на дельтаплане. Погладить тигра. Посетить карнавал в Бразилии. Поприсутствовать на чайной церемонии в Японии. А еще быть там во время цветения сакуры…

— Ваш заказ.

Ким закрыла рот, проглатывая недосказанные мечты, уставившись в большую, аппетитно пахнущую пиццу, разрезанную на шесть кусков.

— Да, спасибо, сразу счет принесите. — Пробормотала она, поднимая взгляд на официантку, волнительно теребящую край своего белоснежного воротничка.

Обреченно вздохнув, Ким разложила на столике еду, пододвигая к Рею тарелку с пиццей и стаканчик капучино.

— Бери. Это довольно вкусно… хотя, не знаю, как тебе… Это считается национальным блюдом Италии. Так как на самой знаменитой пицце — «Маргарите» — ингредиенты составляли как бы цвета итальянского флага. Красный, белый, зеленый. Это легенда… неважно… — Ким откусила, наслаждаясь вкусом, улыбаясь, забывая мгновенно о земных заботах, пока ее не отрезвил мужской голос.

— Что это… дельтаплан?

Ким подняла на него свой неверящий взгляд. Так все это время он слушал ее? А теперь… он так мило прячет взгляд, расправляясь со своим куском, насторожено, но с увлечением.

— Люди умеют летать в этом мире, Ри. — Отозвалась Ким, чувствуя как губы упрямо растягиваются в улыбку. Искреннюю, счастливую, простую и такую легкую. — Я обязательно устрою тебе экскурсию. Она будет… ужасной.

— Отлично. — Отозвался тот, увлеченно расправляясь с едой. И кажется, его настроение по мере дегустации нового блюда, улучшалось.

Пряча улыбку за ободом чашки, Ким наблюдала за тем, как он увлеченно, неторопливо, даже по-своему изящно, но жадно и сосредоточено открывает для себя новые оттенки вкуса. Он наслаждался новым, познавал незнакомое, а в пустой женской голове почему-то стали возникать откровенные мысли… Он всему придается с таким интересом и устремленностью? Еда? Война? Женщина?

— Не смотри на меня. — Бросил он в конце концов раздраженно и резко. Не поднимая взгляда, предпочитая больше времени уделять заканчивающейся пицце.

— Почему? — Искренне удивилась Ким, думая над тем, как выглядело ее по-глупому счастливо лицо мгновение назад.

— Не смотри на меня так. — Еще тише и резче ответил Реиган.

— Я просто… просто подумала…

— О чем? — Желтый прищуренный взгляд на мгновение зацепился за нее, заставляя щеки вспыхнуть… Он кажется, начинает улавливать правила этой игры, которая негласно ведется между ними.

— Подумала, что… — может послать к черту эту еду? Я могу приготовить кое-что более аппетитное, и это станет для тебя безусловно откровением, если учесть твою вечную холодность и отстраненность. К тому же, смотря на то, как увлеченно ты занимаешься любовью с этой едой, я не могла не представить, как ты будешь любить женщину. Ты замечательный мужчина, Реиган. Ты самый удивительный мужчина, которого я когда-либо встречала. И мне осталось всего три дня жизни, которую оборвешь именно ты, а не твой брат. И потому, давай просто посвятим эти дни изучению друг другу. Я подумала, что хочу утонуть в тебе. А еще стать той единственной, первой, которая покажет тебе… многое. Я правда могу многое тебе показать. Я этого так хочу…

Он ведь не умел читать мысли? Или ее жалкий, затуманенный отчаянным желанием и приправленный очевидным нетерпением взгляд был просто стеклом, за которым бегали, стучась и вырываясь эти мысли и эмоции? Что он видел? Он точно что-то разглядел в темноте ее взгляда, потому что его хищные, невероятно яркие глаза чуть прищурились, а мощная грудь поднялась посредством глубокого вдоха.

Податься вперед или сбежать?

Ким приоткрыла губы, забывая то, как именно хотела закончить предложение. Она видела в сиянии расплавленного золота и жидком пламени солнца зверя… Она помнила этот взгляд чудовища, готовящегося к роковому прыжку…

— Желаете что-нибудь еще?

Магический момент был разбит вдребезги подошедшей официанткой. Ким захотелось зарычать, но все, что она сделала — обреченно закрыла глаза, откидываясь на стуле. Или нет? этот тихий, животный звук…

— Ри. — Вздохнула Ким, перекидывая взгляд с мужчины на молодую официантку, которая замерла, выпучив глаза, не веря собственным ушам. Да-да, детка, этот богатый, хищный, чувственный звук вырвался из груди именно этого мужчины.

— Какого черта эта женщина постоянно ошивается рядом? — Реиган смотрел за окно, цедя предложение по словам. Его это так вывело…

— Боже, вы иностранцы, да? Я никогда не слышала подобного языка. Скажите, а…

— Елена. — Оборвала ее Ким, смотря на бейджик, прикрепленный к чистенькой блузке. — Вы нам счет принесете?

— Я хотела узнать, не желает ли…

— Нет. — Ким достойно встретила стервозный взгляд, пущенный официанткой, отчаянно желая добавить: он не желает добавить еще и тебя в заказ, будь уверена. — Счет, пожалуйста.

Девушка окинула ее холодным взглядом, оставляя чек на столе, неторопливо отворачиваясь и удаляясь скользящей походкой от их столика.

— Ты не договорила. — Его голос стал резче, грубее, приобретая эти неповторимые интонации, которые как и все прочее в нем указывали на то, что он не простой человек. Что внутри него спит монстр, который часто заставляет идти у себя на поводу.

— Да, я подумала, что раз у меня осталось только три дня, стоит взять кредит. Кругленькую сумму, которой хватит на то, что бы провести три дня так, как не жила все двадцать пять лет, оставшиеся за спиной… — Ким вздохнула, оставляя деньги на столе. — Двадцать пять… а мне не о чем вспомнить.