Теория Хайма

— Сейчас не время, дорогая. Тебе так не кажется? Помоги ей уже! — Последовал ответ из-за стены.

— Принесла? Молодец. — Веста забрала у дочери тряпки и одежду. — А теперь пойди нагрей вина с медом. Иди! — С нажимом бросила женщина, когда ее дочь задержалась, любопытными глазами рассматривая незнакомку.

Стоило Аише уйти, Веста принялась аккуратно, стиснув зубы в сосредоточенном напряжении, снимать промокшую ледяную одежду. И вот тогда то, от нечаянного настойчивого движения, девушка очнулась. Это было похоже на рывок. Напряжение пронзило все ее тело, которое резко дернулось. Женщина сделала шаг назад, следя за тем как внезапно открываются глаза неизвестной, привыкая, пусть и к тусклому, свету. Кажется, сознание медленно возвращалось к ней, а память еще медленнее. Но вот через минуту, незнакомка направила взгляд на нее, привставая с лавки. Их взгляды столкнулись на мгновение, и тогда девушка порывисто вскочила на ноги и пошатнулась, словно ей было больно, или же ей нужно было время, чтобы привыкнуть к вертикальному положению…

— Спокойно, мой муж нашел тебя на дороге. — Мягко попыталась Веста, пока дикие, темные глаза девушки смотрели на нее с абсолютным непониманием и ужасом. — Тебе нужна помощь, ты можешь найти ее в нашем доме. Мы не неволим тебя. Ты можешь уйти, когда буря закончиться.

Непонятный поток слов оборвал ее. Девушка заговорила сначала тихо, сбивчиво, потом ее бормотание набрало силу. Она кинулась к окну, выглядывая, пытаясь что-то уловить в хаосе ночи и шторма.

— О, она очнулась. — Хмыкнула Аиша, держа в руках деревянную кружку, от которой поднимался ароматный пар. — Она явно не из наших.

— Совершенно не из наших. — Согласилась мать, следя за тем, как девушка мечется по комнате. Как ее глаза хватают предметы, отчего ей, как будто становиться лишь хуже. Словно обстановка, в которой она оказалась, наводит на нее невыразимый ужас, отразившийся в глазах.

— Успокойся. Мы тебя не тронем. — Попыталась медленно и с расстановкой Аиша, подходя ближе.

Неизвестная отскочила назад.

— Да не понимает она тебя. — Вздохнула мать. — Отлично. Пусть остается на ночь, а потом уматывает. Истеричная какая-то. Шарахается как кошка шуганая.

Очередной вздох утонул в потоке непонятных звучных слов, сбивчиво произнесенных девушкой. Она выглядела растерянной, напуганной и замерзшей до крупной дрожи. Ее полные отчаянья и страха глаза медленно осмотрели комнату, потом остановились на Аише, которая с приветливой улыбкой протянула ей кружку.

Карий взгляд медленно нашел дымящийся напиток, наполняясь легким туманом… после чего девушка покачнулась, падая на пол с громким стуком.

На грохот пришел отец, обнаруживая на полу бессознательную гостью и женщин, стоящих рядом с недоуменными, озадаченными лицами.

— Ну вот… опять…

Глава 2

Потеря сознания — вовсе не признак слабости. Это самозащита, программа самосохранения, заложенная от рождения в человеческий мозг. Это похоже на своеобразную версию перезагрузки оперативной системы: когда ты уже не в состоянии разгрести ту неподъемную кучу проблем, запускается этот процесс. Потеря сознания — способ ухода от реальности и сохранения психики, которая по сути своей невыразимо хрупка.

И кажется, ее психику не сохранить даже многочисленными обмороками.

Ким оглядела свою новую одежду, вновь поднимая взгляд, на семью, сидящую вместе с ней за этим массивным обеденным столом.

Дело понятное, ее история начинается не здесь и сейчас. Ни с этого льняного платья, ни с этой семьи, ни с мужика, подобравшего ее на дороге, когда она, оголтелая и растерянная, вылетела из леса.

— Это невозможно. Не-а. Такого не бывает. Хло, детка… этого не бывает. Это шутка. Шутка. Ха-ха-ха. Давай свернем этот балаган. — Пробормотала Ким, натянуто улыбаясь, наблюдая за тем, как переглядываются между собой дочь, мать и отец.

Мужчина, крепко сложенный и высокий, пропахший океаном и рыбой, верный муж и заботливый отец, каким он ей показался, наклонился вперед, начиная вновь что-то медленно, с расстановкой говорить.

— Да можете даже не утруждать себя. Я ничего не понимаю. — Пробормотала девушка, тихо вздыхая. — Я ничего не понимаю…

От слов этих людей и до того, что собственно произошло там, на этом проклятом поле.

— Ты же специализируешься на квантовой физике, Ким. — Всплыл в голове оживленный (что свойственно всем безнадежно чокнутым) голос Хло — ее старшей сестры. — Ты знаешь таких авторитетов как Шредингер, Хайм, Монанье, Чекмасов. Все они высказывали вероятность… Квантовая физика еще не дошла до этого. Конечно. Из-за скептиков вроде тебя! Твоя убежденность в чем то, не доказывает то, что это невозможно.

Ким припомнила взволнованную Хло, которая пришла к ней в час ночи, прижимая к груди какие-то бумаги. Листы торчали во все стороны из-под красной потрепанной папки.

— Уж лучше бы ты искала вечный двигатель или философский камень. — Зевнула тогда раздраженная и уставшая Ким.

— Теория Хайма…

— Главное слово «теория» — Пробормотала еле слышно девушка в ту злосчастную ночь, пока ее сестра раскладывала на столе какие-то расчеты, схемы с уравнениями и диаграммы.

— Я доработала ее. Ноль-пространство, понимаешь? Прокол в измерении. Все они были правы… Уравнение Шредингера может описать движение квантовой частицы, так?

— Уже доказали, что у электрона нет траектории. — Неужели она верит этому бреду? Нет. Так зачем отвечать? Боже, она устала. За последние десять лет. От бреда своей сестры, повернутой на фантастике.

— Вот! — Вскричала она, щелкая пальцами. — В одну секунду он может быть здесь, а в другую на краю вселенной. Вероятность местонахождения этой частицы задается волной Шредингера, так?

— А какова вероятность того, что я высплюсь этой ночью? Такое уравнение существует?

— Заткнись и слушай…

— Кажется, вероятность равна нулю. — Пробормотала еще тише Ким, проходя к платяному шкафу и начиная демонстративно собираться.

— Планковский предел? Ну?

— Хватит раскидываться именами великих людей и терминами.

— Мне нужно объяснить тебе. На этот раз все точно. Мне нужно, чтобы ты поняла. Если рассматривать время и пространство, как материю, согласно квантовой физике, то они имеют предел деления, как и любое вещество, правильно? Мельчайший возможный отрезок пространства называют планковской длиной, а отрезок времени планковским временем. Таким образом, любое движение в нашем пространстве-времени представляет собой телепортацию. Но планковские отрезки столь малы, что в большинстве случаев череду телепортационных прыжков, связанных с движением в нашем пространстве-времени…

— Телепортация? Ну ты замахнулась. Я думала, после возвращения в прошлое ожидать от тебя уже нечего.

— Возвращение в прошлое возможно. Точнее, это называется примитивно. Это скольжение по пространству вариантов, понимаешь? Почему вселенная расширяется каждую секунду?

— Это тоже лишь теория. — Бросила Ким, направляясь к выходу, закидывая рюкзак на спину.

— В этом мире ничто не может быть подогнано под аксиому, Ким. — Рванула за ней Хло, подхватывая свои бумаги. — Ты смотришь слишком узко. Не видишь дальше своего носа. И знаешь, я тебе прощаю то, что ты вслед за всеми повторяешь, будто я чокнутая… пусть. Но предавать собственное дело — непростительно. Неужели ты все это время просто учила длинные формулы и читала теорию? Разве у тебя не было задачи объяснить явления мира, а не тупо транслировать учебник студентам? Очнись, эта посредственность задавила тебя!

— Послушай себя, Хло. Я устала с тобой спорить. — Ким остановилась возле лифта нервно нажимая на кнопку. — Наши родители были не в себе настолько, что дали нам имена в честь чертовых химических элементов…

— Нормальные имена. — Пробубнила ее сестра, нахмуренно следя за тем, как девушка продолжает остервенело вжимать кнопку.

— Но они не были настолько чокнутыми, чтобы действительно верить в перемещение в пространстве, да еще и пытаться описать это формулой.