Страница 35 из 41
Резиденция Т. Р. высилась над водами Буффало-Байю, словно своего рода рукотворный холм: он убрал из-под старинных зданий их «родные» фундаменты, поставил на новые основания и заполнил все кругом особой водонепроницаемой породой, так называемой плотинной глиной. Дом представлял собой особняк в стиле Тюдоровского возрождения, и позади него гостевой домик с семью спальнями и таким же количеством ванных. Здесь Саския и прочие могли наконец сделать то, что им не удавалось уже почти неделю, с самого отъезда из Хёйс-тен-Бос: хорошенько отдохнуть.
Учитывая все, что произошло с ними в пути, быть может, разумнее всего было бы запереться на замок и отдыхать всю следующую неделю! По счастью, хозяевам хватило такта их не беспокоить: Т. Р. Шмидт и его жена Вероника Шмидт прислали написанные от руки записки, в которых сожалели, что не могут поздороваться с гостями лично, и оставили их на попечение слуг, явно сознающих, что в описание их рабочих обязанностей входит «ненавязчивость». Быть может, из-за этой политики невмешательства Саския восстановилась с поразительной быстротой: двадцать минут отмокнув в ванной, смыв с себя бразосскую грязь и смазав кремом укусы насекомых, она поняла, что готова переодеться и пойти в отель чего-нибудь выпить. Тем более что в расписании мероприятий сейчас значилось опциональное «время для общения».
После крушения уцелело около половины ее багажа. Виллем и Фенна уже договорились о том, чтобы из дома отправили сюда экспрессом дополнительную одежду. Саския позвала Фенну, кажется вырвав ее из глубокого сна – неудивительно, если вспомнить, что прошлую ночь они с Жюлем явно глаз не сомкнули. Фенна, завернутая в пушистый терракотовый халат с вышитым на груди семейным гербом Т. Р., вплыла в комнату Саскии, словно сомнамбула на коньках, абсолютно расслабленная и довольная жизнью. Если после крушения у нее и оставалась какая-то нервозность, Жюль ее полностью излечил.
– Думаю, Номер Один, – предложила Саския.
Фенна открыла косметичку и принялась накладывать Лицо Номер Один: схему, более всего подходящую к выбранному Саскией наряду – синим джинсам, симпатичной блузке и безрукавке сверху: куда проще, чем люди обычно ждут от королевы, но и достаточно нарядно, чтобы они не чувствовали себя разочарованными. По правде сказать, Лицо Номер Один Саския могла бы нарисовать и сама; однако ее волосы пострадали от солнца и воды, и теперь им требовалась химическая и механическая забота. Довольно скоро Фенна смогла вернуться к себе, рухнуть на кровать и снова погрузиться в сладкие сны о Жюле – а Саския, всем своим видом воплощающая нормальную, современную, без претензий царственную особу, встретилась в фойе с Амелией и Виллемом и вместе с ними поехала обратно в отель.
Там, во вместительном баре, уже царило оживление. Т. Р. выкупил весь отель и расставил по периметру охрану, так что посторонних здесь не было и быть не могло. Все, кто собрался в баре, имели какое-то отношение к мероприятию. Напитки предлагались бесплатно. Для Саскии и ее спутников был уже зарезервирован столик. Они опустились в глубокие мягкие кресла и на диваны, ради кожаной обивки которых пожертвовало жизнью немало техасского скота. Череп одного длиннорогого смотрел на них со своего места над камином, таким огромным, что в нем мог бы припарковаться джип. Амелия заказала содовую, Виллем – «манхэттен», Саския – бокал красного вина. С наслаждением сделав первый глоток, огляделась вокруг.
Всего сутки назад, на берегу Бразос, она обитала в мире, где микрочипы и продукты нефтехимии не стоят практически ничего, где за несколько часов из груды мусорных мешков, брезента и пластиковых стяжек можно возвести город. Не город мечты, конечно, – но и не ад на земле. И даже если в обеденном меню этого отеля значится суп гумбо – Саския сильно сомневалась, что он окажется вкуснее того, сваренного на плитке и разлитого в одноразовые тарелки, что ела она вчера под открытым небом.
Однако в этом месте ощущалась долговечность. Долговечность и уникальность. Каждое украшение интерьера – будь оно из полированного дерева, из кованого железа или из мрамора – изготовлено вручную, в единственном экземпляре. Там, где требуются картины, висят подлинники, там, где требуются букеты, стоят живые, совсем недавно срезанные цветы. В каждой детали чувствуется людская изобретательность и труд. Даже салфетки сложены вручную и как-то по-особенному, даже апельсиновые и лимонные дольки, что подаются с коктейлями, вырезаны хитрым оригами.
Человеческий труд дорог: лучший способ продемонстрировать богатство – или наслаждаться богатством – это создать обстановку, которую можно поддерживать лишь неустанными усилиями людей. И Саския, со всеми своими помощниками и слугами, повинна в этом грехе не менее прочих – лишь склонна об этом забывать, пока какой-нибудь случай, вроде путешествия вниз по реке, не напоминает о том, чем ее жизнь отличается от настоящей.
В подготовку мероприятия были вплетены тесты на заразные заболевания для всех приглашенных гостей. Каждый, кто сидел сейчас в холле отеля, успешно прошел проверку; так что все они находились в одном эпидемическом «пузыре», не требующем ни масок, ни соблюдения социальной дистанции. В гуле голосов, помимо очевидного техасского акцента, Саския различала британский, итальянский и китайский. Хотя, по правде сказать, многих гостей азиатского вида по разговору было не отличить от образованных англичан. Саския предположила, что они из Гонконга, но Виллем, приглядевшись к именным табличкам на лацканах, поправил: из Сингапура. Что касается итальянцев – они, скорее всего, прибыли из северной части страны: визуально ничем не отличались от прочих европейцев, разве что уделяли чуть больше внимания своей внешности. Как обычно, на Саскию посматривали украдкой, а кое-кто и откровенно пялился: так бывало везде, где ее узнавали. О составе списка гостей персонал Т. Р. упорно молчал, так что Саския не знала, кто другие почетные гости, – и имела основания полагать, что и о ее присутствии никто не был предупрежден заранее.
Вошли Руфус и Аластер – можно ли представить более непохожую пару? – и нерешительно покосились в ее сторону. Саския отправила к ним Виллема, чтобы он пригласил их за ее стол. Тот так и сделал, и оба подошли к ней с явным облегчением. Ни тот ни другой определенно не были любителями светской болтовни за коктейлями.
– Единственное чистое, что нашлось, – признался Руфус, показывая на свою футболку и оглядываясь на других гостей в строгих костюмах.
– Я королева, – твердо ответила Саския. – Обычно я стараюсь не делать из этого шума. Не помню об этом каждый день и каждую минуту. Стараюсь быть нормальной. Не включаю босса, как у вас говорят. Но в таких случаях, как сейчас, я настоящий тиран. Вы со мной, Рэд. И футболка на вас отличная. Потому что я так сказала.
Руфуса эта речь явно обрадовала – впервые Саския увидела на его лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Виллем куда-то пропал. Оглянувшись, королева обнаружила, что его остановил сингапурец и тепло приветствует на каком-то из китайских диалектов. Виллем бросил взгляд в ее сторону, она кивнула, и он ответил на приветствие и начал оживленно говорить с сингапурцем.
Амелия встала, уступая место Руфусу и Аластеру. Заметив это, оба смутились и подвинулись, чтобы могла сесть и она; но Амелия покачала головой и принялась бродить по холлу. Не сказать, что ей здесь было чем заняться. Охрану здания обеспечивал Т. Р., а ее основная задача состояла в том, чтобы опознавать секьюрити – и Т. Р., и других гостей – и им не мешать. Охранники, расположившиеся по периферии холла, отличались в основном тем, что ни с кем не разговаривали. Впрочем, от группы британцев отделился один, подошел к Амелии и представился. Их разговора Саския не слышала, но мужчина очень походил на бывшего военного, из тех, что после отставки пополняют ряды британских охранных агентств.
Вдруг оба повернули головы к мужчине и женщине, вошедшим из соседнего холла. Не сразу Саския сообразила, что перед ней сам Т. Р., а женщина, должно быть, его жена Вероника. В сравнении с Т. Р. Мак-Хулиганом, персонажем из рекламных роликов, Т. Р. Шмидт был (разумеется!) постарше, поменьше ростом и держался с куда большим достоинством. Но и в жизни в нем ощущалась та же неистощимая энергия и задор. Вероника, верная помощница своего мужа, выглядела безупречной светской дамой. Едва пара вошла в бар, перед ними возник официант, что-то сказал вполголоса – и Вероника тут же отделилась от мужа и двинулась к Фредерике Матильде Луизе Саскии с целеустремленностью, с какой бордер-колли бросается за фрисби. Саския поднялась ей навстречу; они обменялись приветствиями и светскими любезностями – искусство, предназначенное Саскии самой судьбой, которым она овладела в совершенстве и смысл которого состоит в первую очередь в том, чтобы помочь собеседнику расслабиться и почувствовать себя уверенно, при этом не сближаясь чересчур торопливо и не скатываясь в фамильярность.