Измена. Убей меня

Дома Соньки нет, переодеваюсь, и с продолжающими дрожать руками спешу на кухню. Нахожу в шкафчике валерьянку, запихиваю в рот три таблетки и рассасывая эту гадость, принимаюсь за готовку ужина. У меня сестра нормально не ела уже чёрт знает сколько. Дышать стараюсь через нос, пытаюсь восстановить показатели организма до нормы, унять ненормальный бег сердца. Поглядывая на часы набираю Соньку, очень стараюсь вести себя так, будто ничего не произошло. Так будто не моя душа сейчас скулит в голос и ком боли разрастается в солнечном сплетении болезненно пульсируя.

— Сонь, ты где?

— Гуляю.

— Где гуляешь?

— Зачем тебе? Что-то случилось?

— Всё хорошо. Не опоздай к ужину, а то голодная останешься.

— Ладно, — с удивлением отвечает Сонька.

Усердно готовлю, попутно глазею в телевизор, наблюдаю за событиями какого-то детектива. Пропустила даже, когда руки перестали дрожать, а я стала спокойнее. Осталась только ноющая боль. Я привыкла, она всегда со мной, переживу. Сонька объявляется через два часа и крадётся на кухню. Молча наблюдает, как накрываю стол.

— У нас праздник?

— Нет. Ужин. Поздний ужин. Обычный, поздний ужин. Всё, как всегда, — повторяю чуть ли не по слогам.

Вскидывает брови, садится.

Едим молча, посуду убираю кусая губы. В ванной смываю с себя весь день и только закрыв дверь своей комнаты сдаюсь. Сползаю по двери на пол, тихо плачу, чтобы не услышала сестра. Наревевшись добираюсь до кровати и падаю без сил на постель. Так больше не хочу. Я хочу другого, совсем другого. Это больная любовь, ненормальная. Так нельзя! Невыносимо так жить. Вижу со стороны и понимаю, надо исправлять, я сойду с ума, если так будет продолжаться. Мне постоянно мало его, хочется больше и больше, я жила весь этот год от встречи до встречи, от звонка до звонка. Мимо меня проносится жизнь, моя собственная, а я думаю только о нём. Сутками в мыслях с ним, дико мучаюсь от ломок, каждый раз плачу. Так не должно быть...

Глава 6

От вчерашних слёз утро встречаю с головной болью, подобное состояние входит в привычку. Без характерная дура! Ругаю себя, пока сползаю с кровати.

Неторопливо делаю себя красивой, маскирую тёмные круги под глазами, чуть ярче обычного крашу ресницы, побольше румян, объёмная укладка блестящих волос. Кофейного цвета платье идеально обрисовывает фигуру. Приходит сообщение с информацией о модели машины, ожидающего меня такси. Обуваю чёрные ботильоны на высоченном каблуке. Быстрый взгляд в зеркало на последок.

— Соня! Опоздаешь на пары! Шевели задницей, — кричу на весь дом, поторапливаю сестру. Пунктуальностью она не блещет.

Сонька ворчит, бегает в поисках очередной потерянной вещи. Достаточно класть всё по местам и не маиться, но это не в духе моей сестры. Уезжаю на работу.

В страхе озираюсь, когда останавливаемся возле бизнес центра. Не обнаружив самого страшного и самого любимого, выдыхаю облегчённо, с примесью горечи. Ну не будет он караулить с утра. С обеда, возможно. Любит же меня, наверное. Зачем тогда делает больно? Дико устала от противоречий.

Пьём кофе с Галей, настроена на работу и только на работу, какой бы не был переворот внутри, я должна быть сильной. Чтобы не разочаровывать сестру, родителей, себя-то я давно не уважаю. Порой даже ненавижу...

Трудовые часы начинаются как обычно, может и будет всё как всегда, точно так же, только уже без него. Есть вероятность, что смогу склеить разбитое сердце.

Наливая новую порцию кофеина, улыбаюсь, болтаю о всякой ерунде с жизнерадостной Олей, задержавшись в приёмной офиса. Я обязана дружелюбно растягивать губы. Играю роль нормального человека, тяжело даётся, но буду стараться, упорно пытаться.

Возвращаясь в кабинет, вижу, на встречу бежит взбудораженная Галя, глазища блюдцами. Тут же передаётся паника и мне, сердце бешено несётся не давая нормально продохнуть.

— Он там!

— Кто? — пугаюсь ещё сильнее.

— Иди... — отнимает стаканчик с недопитым напитком.

Не понимаю кто там может быть, что Галя несётся как сумасшедшая, с глазами во всё лицо. Сердце предчувствуя беду сжимается в комочек, волна жара проносится по телу. Открываю дверь и дёргаюсь сбежать обратно. Заруцкий опережает в скорости и затащив внутрь, захлопывает спасительную преграду, отрезав пути отступления.

— Что ты тут делаешь? Кто тебя пустил? Здесь нельзя находиться посторонним! — в горле пересохло и пульс бьётся где-то там же.

— Дин, давай поговорим. Не уйду, пока ты меня не выслушаешь, — сокращает расстояние между нами, заставляя отступать.

Он так близко, что ярко чувствую аромат парфюма. Глаза грустные, выражают сожаление.

Меня трясёт, захлебываюсь эмоциями, внутри бурный поток грозит унести все мои старания быть сильной.

— Нам больше не о чем говорить... — голос еле слышен, жалкий.

Не с такой интонацией хотела это говорить. Ненавижу себя! Где высокомерный тон, задранный подбородок, холодный взгляд? Где равнодушие?! Хотя бы наигранное.

— Дина, прости. Я тебя понимаю...

— Не понимаешь! — срываюсь на визг.

Слёзы набегают, в груди болью разрывает, дышать тяжело, будто медленно перекрывают кислород.

Грубо сгребает в охапку, прижимает к себе моё задеревенелое тело, вырываюсь, не получается, трудно бороться даже не с ним, с собой.

— Дин, послушай меня... — тянется поцеловать, уклоняюсь.

Неловко, неуверенно выворачиваюсь из родных рук, от любимого запаха кружится голова. Эмоции переполняют, противоречия рвут на части нутро.

— Нет мне оправдания. Не знаю, как объяснить... Ты мне так нужна, — шепчет на ухо.

Чувствую искренность слов или я хочу так думать. Снова придумываю.

Глухо всхлипываю в желанных, но ненавистных объятиях, прижимает к груди сильнее, стою не двигаясь, с опущенными руками, не позволяю себе коснуться его. А так хочется обнять и забыть про всё на свете, только бы был рядом, только бы со мной.

— Не смогу... — еле слышу себя.

— Я люблю тебя... — Его голос глухой и чужой.

— Не верю. — Вот оно, моё самое страшное, что живёт внутри. — Тебе нельзя здесь находиться, — добавляю, одновременно силюсь взять себя в руки.

— Обещай поговорить со мной и я уйду, — стремится поцеловать, отворачиваюсь, чмокает в щёку, обжигая губами как раскалённым железом.

Ртом хватаю воздух и хочется кричать. Я спала с другим! Я такая тварь... Чувствую себя неимоверно грязной... Сожалею обо всём. Закусив губу молчу, слёзы стекают по щекам.

— Обещай.

Сдаюсь и обещаю. Сразу же отпускает, оглянувшись в моё заплаканное лицо, идёт к выходу.

— Во время обеда. — Я совсем охрипла, каждое слово даётся с трудом. Больно буквально на физическом уровне.

— В два я буду у входа.

Исчезает, а у меня нет сил, сажусь за стол и рыдаю на взрыд. Галя осыпает вопросами, причитает по поводу потёкшей туши, верю ей, жалеющей дорогую косметику, хотя она давно смыта потоком бесконечной, солёной влаги. Подруга обмахивает листом бумаги, прогоняя остатки громких всхлипов. Душно и нечем дышать, мне мало воздуха, мало... Дура, но не могу без него. Люблю каждой клеточкой, всем своим существом. Пусть глупая, пусть снова ненадолго, но он мне так нужен. Наивная дура... Снова прощу его. От этого хуже, ещё больнее. Знаю, я обречена, снова и снова прощать. Уверена, он меня любит. Глупая самоубийца! Ненавижу себя!

Перерыва жду, словно приговора. Как стать сильной, я же не была такой до него. Помню себя совершенно иной, похожей на Соньку. Будто прокляли на эти мучения. Только вот за какие пригрешения? Скажу ему, что у меня был другой и сам уйдёт. Тогда потеряю навсегда. Как буду жить потом...

Ровно в два выхожу из здания, Заруцкий ждёт у машины, открывает галантно дверь. Садится рядом, несмело улыбнувшись. Чувствую себя, как на первом свидании, руки дрожат, сердце несётся, лицо обдаёт жаром. На что меня хватит, смогу или нет?

Привозит в незнакомое кафе, раньше в это заведение не возил, значит водит сюда других... Садимся у окна. Заказываю только кофе, есть не смогу. Он напротив, перед ним аналогичная чашка и пепельница, быстро курит, не отрывая от меня взгляда, нервничает. Раньше не заостряла на этом внимания, курит и курит. А теперь вижу, словно впервые. Уставилась пристально, рассматриваю зелёные, беспокойные глаза, красивые девчачьи губы, это кажется единственное, что в его лице истинно привлекательно, осеняет меня. Обычный... Совершенно обычный мужик, но такой родной и любимый.