Страница 62 из 117
Левая рука Игоря стянула через голову льняную рубашку, освобождая мужчину от одежды и обнажая его широкую, покрытую кучерявыми каштановыми волосами, грудь; правая же выдрой нырнула под платье варяжки, блуждая по девичьему стану и изучая каждый его изгиб.
Когда ладонь мужчины скользнула ниже пупка, словно проснувшаяся ото сна Ольга мягко, но настойчиво схватила её за запястье и перехватила на полпути к сокровенному месту.
— Княже... — переводя дыхание и пристально глядя в глаза обезумевшему от страсти правителю, произнесла она шёпотом. — Помните, Вы обещали мне, что не притронетесь и пальцем? Я... всем своим нутром желаю, чтобы Вы обладали мной — но только как своей законной женой.
Не обращая внимания на её слова, он потянулся вперёд своими губами, но те встретили преграду в виде опустившегося на них указательного пальца девушки.
— Завтра, после свадьбы. Завтра ночью я стану Вашей до конца дней своих. А сейчас, — взгляд её переместился на лежащий посреди белого пятна муки ком. — Сейчас нам надобно закончить свадебный каравай, мой князь. Вместе.
— Ладно, и то правда, — расстроенно кивнул князь и, несолоно хлебавши, облачился в рубаху. — Что делать дальше?
— Сейчас узнаете, княже. Каравай, который мы завтра разделим, будем самым румяным и вкусным — даже по сравнению с выпечкой госпожи Выпи.
* * * * *
Совой с бесшумными крыльями вылетев из своей лачуги, старая Злоба устало смотрит на небо — там уже начали загораться первые звёзды. Травница выплёскивает содержимое деревянного ведра в выгребную яму, и вываренные стебли растений складываются в причудливый узор, отдалённо напоминающий бегущего быка.
— День длинный самый, но пойдет на попятную... — принюхивается к воздуху старуха и морщит нос от неприятного запаха. — В ветре с посада я чую мертвятину.
Глава XX: Солнцестояние
ГЛАВА XX: СОЛНЦЕСТОЯНИЕ
С наступлением утра город захлестнули предвкушение и волнение, ведь сегодня намечалось знаменательное событие — свадьба самого великого князя. Новгород давно не видел событий подобного размаха, поэтому уже с первыми лучами солнца на город высыпали и стар, и млад — тем более, что сон их нарушили громкие звуки рожков.
Городские глашатаи растрезвонили вести о грядущем торжестве на каждом уголке начиная от посада и заканчивая окраинами с торгом, и взбудораженный новостями народ побросал все свои дела и присоединился к уже толпящимся у ворот любопытным зевакам.
Здесь собрались многочисленные ремесленники, купцы, крестьяне и бродяги, отбросившие все заботы и невзгоды, ведь этот день сулил им отдых и радость.
Когда пробил назначенный час, главные городские ворота распахнулись, и оттуда появилась процессия из посадского войска и дружинников, сопровождающая вереницу повозок и всадников. Впереди верхом ехали Гостомысл и Вещий Олег, открывающие шествие, следом за ними же начинался длинный кортеж из телег, груженых хлебом и винными бочками.
— От лица великого князя Игоря... — зычным голосом объявил посадник, и многочисленные рожки тут же затихли, не смея его перебивать. — В честь его свадьбы сегодня каждый обездоленный житель и гость Новгорода получит хлеб для наполненности живота своего и вино — для поднятия духа!
Первый ряд горожан волной нахлынул вперёд, чтобы оказаться поближе и как следует рассмотреть процессию, однако шагающие по обе стороны от запряжённых коней пешие воины остановили любопытных во избежание давки.
На первой же телеге, украшенной лентами и цветами, ехали уличные музыканты и лицедеи. Сливающие воедино звуки дудок, свирелей, бубнов и гуслей ещё больше подогревали атмосферу и наполняли сердца новгородцев желанием от души повеселиться. Кто-то начал прямо на месте плясать, другие же жители, менее смелые, просто принялись хлопать в ладоши или едва заметно кивать в такт музыке.
Следующие полтора десятка возов провезли мимо скопища людей бочки с вином и корзины с хлебом, замкнула же процессию телега с сидящим посреди множества букетов, нарядных детишек и клеток с белыми голубями Щукой. Ребятишки, спрыгнув с повозки с цветами в ручках, побежали вперёд и начали раскидывать лепестки перед царственной четой, что ехали верхом на Молнии и Вихре.
— Смотрите, это великий князь! — выкрикнул мальчишка, сидящий на плечах своего отца, и показал пальцем на возникшую в воротах пару.
— Какая... красивая, — только и выдохнула девчушка по другую сторону шествия, не сводя глаз с Ольги.
И она была во многом права.
Пусть дочь Эгиля и раньше была хорошенькой, благодаря стараниям жены посадника и подобранным одежде и украшениям скромный бутон расцвёл в прекрасную розу, в которой окружающие видели уже не подростка, а настоящую женщину.
Облачённая в белоснежное платье с золотым кружевом тонкой работы, что сидело точно по фигуре, но прикрывало юное тело от самых плеч и до щиколоток, с алым кушаком с такой же золотой вышивкой на талии, в тонких сафьяновых сапожках — она и сама не узнала себя в отражении, впервые увидев новый образ в зеркале.
А уж когда за дело взялась знающая толк в наведении красоты Богуслава, то к дорогому наряду добавились ставшие ещё выразительнее черты лица: щёки покраснели от "девичьих румян" (1), а брови окрасились в чёрный благодаря заморскому кохлю (2).
Завершили новый образ изящная серебряная диадема с подвешенными к ней височными кольцами (3) из того же материала — сегодня был последний день, когда Ольга могла позволить себе ходить с непокрытой головой (4) и золотая подвеска-лебедь, купленная ей во время вчерашней вылазки на Торг.
Не менее благородно выглядел и сам князь, что из походных кожаных и льняных вещей переоделся в червонную шёлковую рубаху, просторные замшевые шаровары и надел на себя золотые украшения, в том числе и то самое серебряное фамильное кольцо с соколом, из-за которого лишился своей головы Ярослав.
— Многая лета нашему князю! — прокричал кто-то из посадского воинства, и клич этот тут же подхватила и повторила толпа. — Многая лета!
Вещий Олег, почувствовав на себе чей-то пристальный и холодный взгляд, вздрогнул от пробежавшего по его спине холодка, но его орлиный взгляд не увидел в столпотворении из горожан никого, кто мог бы внушать хоть какую-то опасность или быть знакомым.
— Всё ли в порядке, воевода? — поинтересовался у него заметивший изменения в выражении лица спутника Гостомысл.
— Да, — кивнул, отвлёкшись от своих мыслей, мужчина и нахмурился. — Думаю, что да.
Под какофонию из звуков музыки, смеха и возбуждения толпы и лошадиного ржания процессия неспешно отправилась к холмам на городской окраине, где уже вечером должен был начаться грандиозный праздник по случаю княжеской свадьбы и дня летнего солнцестояния.
* * * * *
Забава протирала тряпкой видавшую виды деревянную стойку и обводила взглядом помещение таверны, дабы убедиться, что каждый из посетителей "Пьяной овечки" доволен, когда увидела в тёмном углу за столом почти двухметровую знакомую фигуру — не заметить её было бы крайне трудно.
Богатырь, имени которого она так и не узнала, всегда был завсегдатаем таверны, но сегодня что-то изменилось. На обычно жизнерадостном лице молодца угадывалось разочарование, и он с отрешённым взглядом уставился в одну точку на стене напротив.
Поставив наполненную кружку перед молодцем, Забава облокотилась на стол и сверкнула на него глазами.
— Если ты снова где-то подрался и пришёл сюда с новыми ранами, то никакой помощи не дождёшься, — недовольно пробурчала она, внимательно рассматривая темноволосого юношу. — По крайней мере, пока не оплатишь мне старый долг — это первое.
Девушка подвинула к нему деревянную кружку со светлым напитком и осторожно, словно случайно, коснулась его пальцев своей рукой.
— Пить в таком настроении я тебе не советую — это второе.
— Мне твои советы не нужны, — не поднимая головы на собеседницу, Ходута залпом опустошил содержимое сосуда и закашлял, после чего всё-таки смерил брюнетку удивлённым и одновременно раздражённым взглядом. — Что там было?