Княгиня Ольга. Истоки

— Хорошо, — кивает юноша. — А мне только через три. Придётся слушаться старших. Чем обязаны Вашему... нет, твоему визиту голубка и Щука? Меня уже успело допросить несколько человек, так что если и ты за этим пожаловала, то мне нечего добавить к уже рассказанному.

— Если я захочу узнать подробности, то точно не сегодня, — взгляд Ольги мгновенно мрачнеет, и глаза из светло-серых становятся оттенка свинцовых грозовых туч; руки же неосознанно сжимаются в кулаки. — Я пришла для другого. Поблагодарить.

— Поблагодарить? — переспросил, удивлённо косясь на будущую княгиню, парнишка. — За что же? Я ничего не сделал, даже спасти его не сумел...

— Ты рассказал мне, — сделала паузу и посмотрела на собеседника девушка. — Уже это дорогого стоит. Признаюсь честно, что не уверена, поделился бы со мной произошедшим кто-то другой. Мне некому здесь доверять, да что там, даже поделиться печалями и радостями.

— В этом мы похожи.

— Даже если так, у тебя есть эта голубка, — вздыхает Ольга и переводит взгляд на белоснежную пташку. — Могу я её погладить?

Щука, недолго раздумывая, так же смотрит на свою подругу и говорит:

— Конечно. Она, кажется, не против. Но лучше подойти к ней осторожно. С первого взгляда она кажется нежной и пугливой, но на самом деле довольно вспыльчивая особа.

Затаив дыхание, варяжка подходит к голубю, протягивая хрупкую руку. Птица, настороженная её движениями, трепещет крыльями и не подпускает её ни на шаг. Тогда ближе к Ольге подходит сам Щука, готовый в случае необходимости вмешаться.

— Её пух похож на облака, — произносит заворожённая девушка и останавливает руку в считанных сантиметрах от птицы, которая начинает ещё сильнее бить своими крыльями и взволнованно курлыкать. — Но, какими бы мягкими не казались её перья, их обладательница может не полюбить прикосновений чужого ей человека. Пожалуй, познакомлюсь с ней поближе в следующий раз. Вы же не против?

— Мы не против, — поймав на себе взгляд крохотных глаз пташки, улыбается Щука. — Вот только вряд ли наши задушевные беседы втроём одобрит сам князь.

— Почему это? — наивно хлопает очами Ольга и морщит лоб. — Или мне и приятелей запрещено иметь?

— Если сейчас кто-то из своры застанет нас здесь, то приятели — это последнее, о чём они подумают, — парнишка краснеет и стыдливо отводит взгляд в сторону. — Поэтому чем скорее ты уйдёшь, тем будет лучше. Да и не положено общаться конюху и княгине.

— Да не княгиня я! И... о какой своре ты говоришь?

Щука вздыхает и закатывает глаза: в чём-то умная и даже не по годам мудрая собеседница оказывается абсолютно несведущей в некоторых других вопросах. Конюх щурится, когда голубка вспархивает и пересаживается на его косматую рыжую голову, и только потом продолжает:

— Дружина — это свора, они все его цепные псы. Лют — самый жестокий из них. Бранимир — самый человечный, простой и степенный...

— А Вещий Олег тогда кто?

— Ты так и не поняла за прошедший день? — горько улыбается собственным же словам олегов помощник и цокает языком, но оставляет вопрос без ответа. — В любом случае, простой народ — всего лишь овцы, которых стригут и перегоняют туда, куда заблагорассудится их пастырю. Безропотные, молчаливые и пугливые овцы.

Ольга, обдумывая слова Щуки, ещё крепче сжимает кулаки; на виске её вздулась и забилась тонкая синяя вена.

— Значит, и я тоже овца. Так?

— Я всего лишь делился своими мыслями, — юноша подходит чуть ближе к варяжке, внимательно осматривает её, удивлённую таким поведением собеседника, с ног до головы, прежде чем продолжает. — На овцу не похожа совсем. Но я конюх, поэтому могу ошибаться, всё-таки в лошадях я разбираюсь куда больше.

Дочь Эгиля хихикает, игриво подталкивая олегова помощника локтем, а затем становится максимально серьёзной. На её лицо словно сошло озарение!

— В лошадях ты разбираешься лучше всех, — вслух озвучивает она свои мысли, пока от следующей фразы варяжки глаза Щуки не начинают ползти на лоб. — Мне нужна лошадь. Точно!

— В Киеве на конюшне полно жеребят и молодых скакунов, обязательно подберём кого-нибудь подходящего по характе...

— Мне нужна лошадь, Щука, — перебивает его, сбивчиво продолжая, девушка. — Сейчас.

— Зачем она сейчас, да ещё и ночью? — спрашивает конюх, но по взгляду избранницы Игоря понимает, что речь идёт явно не о рядовой прогулке в столь поздний час.

— Чтобы сбежать, зачем же ещё, — пожимает плечами девица и прикусывает нижнюю губу. Голубка на голове конюха тут же удивлённо курлыкает, словно вопрошая, о каком побеге идёт речь. — Подберёшь мне самого быстрого из своих подопечных?

— Какой такой побег?! Да меня за такое головы лишат, а я только одной ногой выбрался из могилы сегодня!

— Тогда уйду пешком, — буркнула, смерив его сердитым взглядом исподлобья, Ольга, пытающаяся сдержать слёзы, но тщетно: несколько крупных капель превращаются в крохотный водопад, что держит свой путь от её левого глаза вниз по щеке. — Я согласилась на это ради Ярослава, только чтобы защитить его и спасти от смерти. Теперь его больше нет, а значит — я никому ничего не должна. Если нет товара — то за него не платят денег, мой отец так бы сказал. Что мешает мне вернуться к семье?

— Помилуйте меня боги, откуда ты такая свалилась... Ты — жена князя Игоря, и точка. И это работает не так, как ты представляешь, речь не о какой-то торговле и товарах.

— Пока ещё не жена. До свадьбы я не более чем невеста, и если доводов с нашим договором будет недостаточно... Я придумала кое-что ещё, что точно заставит князя передумать и умерить свой пыл касательно женитьбы.

— И каков твой изобретательный план? — Щука закатывает глаза в очередной раз и складывает перед собой руки.

— Я скажу... — девушка мнётся, её щеки становятся пунцовыми. — Я солгу, что была с Ярославом. Что я не невинна, а значит, не гожусь в жёны нашему князю. А согласилась на сделку, потому что боялась за жизнь возлюбленного, вот и решилась на обман, чтобы сберечь его голову на плечах. Не будут же они меня осматривать, в самом деле? Не будут же, да?

— Я конюх, а не лекарь. Но мужчинам строго-настрого запрещено с тобой даже близко общаться, — конюх вздыхает, понимая, что ему конец за одно только это. — Не то что видеть тебя с распущенными волосами или нагую. Поэтому не будут. Раз так, то зачем бежать? Поговоришь с князем и воеводой, вдруг они к тебе и правда прислушаются.

— Тошно мне в этих стенах. По семье соскучилась. И матушке Ярослава надо сказать, чтобы не оставалась в неведении, иначе так и будет ждать его дни, месяцы и годы обратно домой, места себе не найдёт. Ну так что? Поможешь одной овце найти путь прочь из загона?

— Я понимаю твоё положение, но бросать вызов княжеской семье — опасное дело. Ты сама видела, к чему это может привести. Если кого-то из нас поймают, то беды не избежать.

— Я знаю о риске, Щука, но не могу просто взять и упорхнуть на крыльях как твоя голубка. И сердце подсказывает мне, что ты — единственный, кому я могу довериться и попросить о помощи среди всех этих воинов. Всего лишь помоги мне с лошадью и укажи дорогу до Лыбуты, всё остальное предоставь мне самой. Обещаю, что никто не узнает о твоём участии в этом. Ведь никто не заподозрит в таком простую овцу из стада, верно?

Конюх задумался, но при виде милого личика Ольги, красного от слёз, его глаза наполнились состраданием и решимостью. На своей ладони он почувствовал уверенное прикосновение руки дочери Эгиля.

Взгляд его перемещается в тёмный пыльный угол, где стоит старая приоткрытая клетка для голубки. Хотя бы одной птице он, так и быть, поможет обрести свободу.

Глава XII: Волки

ГЛАВА XII: ВОЛКИ

Вступившая в свои права несколько часов назад ночь, вызвездившая тёмное небо, не торопилась уступать пальму первенства дневному светилу, но где-то там, далеко за горизонтом, между взъерошенных еловых пиков, вот-вот готовилась забрезжить красная заря. Пока же мрак безраздельно правил бал вместе со своими порождениями, что проворачивали среди теней и бледного лунного света свои делишки.