Страница 30 из 117
— Хотел удостовериться, верны ли мои догадки. Игорь неплохо сражался, но выносливости и силы Ари у него нет, как шансов победить его. Как тебе удалось так быстро устроить это?
— Мой отец — купец, торговать я научилась раньше, чем ходить, — по-кошачьи сверкает серыми глазами Ольга и, заметив пристальный взгляд собеседника на ухвате, всё же кладёт его обратно на законное место и вопросительно поднимает одну бровь. — Или Вы не ожидали от меня такого?
— Я знал, что ты справишься, — хохочет воевода и довольно улыбается. — Но чтобы так — действительно не ожидал. А если Игорь не досчитается монет на украшении?
— Пока не буду надевать, совру, что потеряла или рассыпала монеты, когда открыла застёжку. Да и вряд ли его будут интересовать подобные мелочи, сейчас он опьянён победой и предсказанием.
— Ты... успела неплохо узнать его. Похвально. Надеюсь, и дальше меня не разочаруешь.
Прославленный воин отправился в свою комнату, а в спину ему упёрся сердитый взгляд будущей жены его племянника. Если кого-то она и не разочарует — то только ради себя и своих близких.
* * * * *
Когда на окружающие просторы лесов и лугов опустился полупрозрачной вуалью прохладный туман, среди частокола деревьев и треска костров, у которых грелись дружинника, появилась одинокая фигура, что в темноте ночи напоминала мифического кентавра.
Одинокая гнедая кобыла с шумным топотом копыт ворвалась в лагерь витязей и устроила там переполох. Покрытая пеной и потом лошадь, вздымая бока, несла на себе молодого воина, окровавленного и раненого. Одежда его, мокрая, со следами ила и ряски, за версту пахла болотом, на руках виднелись сливового цвета следы от верёвки и ссадины.
Один за другим дружинники вскакивают с насиженных мест и застывают на месте от оторопения. Один лишь Бранимир, отшвырнув в сторону недоеденный кусок жареной оленины, подскакивает к коню — и вовремя: всадник не выдерживает и теряет последние силы, упав прямо в руки могучего воина.
— Это же... — и без того светлое лицо опытного витязя бледнее, когда он видит, кто перед ним.
— Щука, — хмурится Вещий Олег и неотрывно смотрит на своего конюха. — Быстро, в домик его! Принесите воды и тряпья!
Среди дружинников прокатывается волна взволнованного шёпота, пока они не принимаются за работу. Ари торопливо достаёт из плетёной корзины флягу с водой, Бранимир несёт раненого парнишку в избу; сам же воевода с задумчивым выражением лица подходит к уставшему скакуну.
Он проводит мозолистыми руками по мокрым бокам животного и прищуривается. На теле лошади нет видимых порезов или синяков, что говорит о том, что она не участвовала в бою. Отсутствие пятен крови на шерсти ещё больше подтверждает эту теорию.
Ни порезов, ни стрел, застрявших в плоти, ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что животно побывала в битве. Казалось странным, что оно вернулось из жестокой сечи невредимым, когда её всадник был ранен. Единственное, чем была покрыта шкура кобылицы — это пот и грязь, свидетельства долгого и тяжёлого пути.
На седле также не было крови; упряжь и поводья лошади не имели видимых следов разрывов или повреждений, вызванных резкой необходимостью ускориться или уйти от погони.
Подозрения воеводы ещё более усилились, когда он обратил внимание на самого конюха, которого Бранимир пронёс мимо него. Раны выглядели поверхностными, и оставлены были не клинками, а скорее оказались на теле рыжего слуги от рукопашной схватки...
Взгляд скользит дальше, на запястья, и замечает характерные синюшные следы от тонкой верёвки, которые он ни с чем никогда бы не перепутал.
— Что же ты, Лют, натворил, — шёпотом произносит себе под нос мужчина и смотрит на раскинувшийся впереди густой ночной лес, откуда прибыл нарушивший покой вечерней трапезы скакун со своим седоком.
Не на шутку встревоженный и побледневший князь Игорь тем временем вслед за Бранимиром быстро заходит в охотничий домик, хлопая глазами и нервно теребя в руке перстень.
* * * * *
Тишину комнаты нарушало лишь монотонное и раздражающее жужжание мухи где-то под потолком. Свет от крохотного пламени свечи породил её непропорционально вытянутую и крупную, напоминающую какое-то хтоническое чудовище, тень на бревенчатой стене.
Дёрнувшись во сне, словно лицом к лицу столкнувшийся в одном из кошаров с ужасным насекомым, рыжеволосый конюх медленно поднимается из глубин бессознательного состояния, а вместе с ним начинают пробуждаться и понемногу возвращаться чувства.
Первое, что он ощущает — это тупая боль, распространявшаяся по затылку, как дикое пламя, напоминая о недавней битве, на кону которой была его жизнь. Рука инстинктивно трогает раненое место, и Щука морщится: от подобного тарану удара лбом противника у него в качестве напоминания осталась здоровенная твёрдая шишка.
Глаза парнишки, приспосабливаясь к тускло освещенной комнате, медленно открываются.
Рядом с ним сидит размытая фигура в длинном сарафане, на груди которой горят языки пламени. Смахнув остатки дремоты от страха, он вздрагивает... и видит всего лишь невесту князя, сидящую на пне рядом с его ложем. Золотая шейная гривна уступила место браслету из оранжевого сердолика, который в полубреду он и принял за настоящий огонь.
Мягкий, успокаивающий голос молодой женщины наполнял воздух, а в комнате витал тонкий аромат трав и целебных снадобий
Её золотистые распущенные локоны каскадом ниспадали на плечи, обрамляя сосредоточенное лицо с сонными серыми глазами. В руках девица держала небольшую чашу, наполненную тщательно приготовленным ранее отваром трав.
— Очнулся наконец-то. Я разбужу князя, — мягкий, успокаивающий голос Ольги донёсся до него, а сама варяжка поставила в сторону сосуд с целебным лекарством и лежащей в нём тряпицей, которой она протирала ссадины на его лице. — Он хотел первым погов...
Олегов помощник, пытаясь найти свой голос среди боли и снова взять над ним контроль, сумел произнести хриплое лишь "спасибо".
В ответ его ровесница тепло улыбнулась, в её глазах блеснуло сострадание.
"Не знаю, что случилось, но конюх ты точно отменный", — тихо проговорила она с нотками восхищения в голосе. — "Твоя кобыла сама принесла тебя в лагерь — так сказал воевода. Теперь отдыхай, здесь ты в безопасности. Мы все позаботимся о твоём выздоровлении".
Ольга поднимается, чтобы позвать спящего в соседней комнате Игоря, однако Щука резко, до боли, хватает её за запястье и притягивает к себе. От неожиданности дочь Эгиля тихо вскрикивает, но тут же замолчает, когда слышит сиплый голос раненого.
— Подожди... Ты первой должна об этом узнать.
Памятуя, что двое дружинников должны были сопровождать Ярослава до Пскова и тут же осознавая, что в неведомую беду мог попасть и он, Ольга делает шаг назад, а глаза её темнеют и расширяются от страха.
— Лют...
Ладони начинают мелко дрожать, словно сейчас в июньскую ночь прямиком из зимы ворвалась жестокая и морозная вьюга, сковавшая её судорогами.
— ...озверел и едва меня не утопил, в последний момент я ранил его и сбежал...
В горле встаёт огромный ком, а дышать становится тяжело: грудную клетку сдавливает изнутри паника и предчувствие чего-то фатального.
— ...Ярослав спастись не смог и остался на дне озера.
Чаша с отваром упала на пол и разбилась на сотню глиняных черепков, как и сердце варяжки.
Ощутив на себе прилив целого противоречивого клубка негативных эмоций, она пулей вылетела из комнаты в сени, отчаянно пытаясь вырваться из удушающей реальности. Всё тело трепетало от страха и гнева, а мысли закрутились вихрем смятения и печали.
Она вырвала его из лап смерти, пожертвовав всем, чтобы судьба вот так жестоко сыграла с ней? Она никогда ни очём не просила богов, один лишь раз взмолилась варяжка о благополучии родных ей людей, и тут...
Когда она выбежала из охотничьего домика, шелест травы и топот лаптей никто не услышал: вся дружина, уставшая и вымотанная, крепко спала и видела уже десятый по ходу сон. В её голове роились вопросы, она искала ответы, которые, казалось, невозможно было найти.