Страница 3 из 17
– Игнатий Кирилыч-с…
– Да… Игнатий Кирилыч… Так желаете, Игнатий Кирилыч?
Стукин отвечал не вдруг.
– Об этом надо подумать, Иван Алексеевич.
– Думать тут нечего. Вы получите в день свадьбы тысячу рублей на руки, а ежели сумеете понравиться Хрустальникову, то, может быть, и больше. Кроме того, вы будете иметь протекцию в лице директора, будете жить в хорошей обстановке при красавице-жене. Итак, решайте, и тогда я вас завтра же представлю Хрустальникову.
– Я должен посоветоваться с сестрой-с, Иван Алексеевич, – отвечал Стукин.
– О таких предметах с сестрами не советуются.
– Умом пораскинуть надо.
– Я не понимаю, что тут раскидывать? Вы человек нуждающийся, а выгода явная. Вот, наконец, ежели бы вам предлагали жениться на каком-нибудь уроде, а то вам предлагают красавицу…
– Так-то оно так, но ведь я полагаю, что Лавр Петрович будут по-прежнему…
– Что по-прежнему?
– Да будут по-прежнему и ездить к ним-с… то есть к оной даме…
– А что ж из этого? Какие глупые предрассудки! Это еще даже и лучше. Ревновать, что ли? Как это глупо! Вы, очевидно, мой милый, не знаете света. Это нынче в моде, в порядке вещей… Вы даже, напротив того, должны впоследствии все возможное делать, чтобы Хрустальников не охладел к этой даме. Неужели вам неприятно быть в таких близких отношениях с вашим директором?
– Как неприятно? Даже очень приятно…
– Ну, то-то… Ах да… Он обещался быть и посаженым отцом невесты, и, кроме того, отцом крестным будущих детей. На ребенка две тысячи… – перечислял все выгоды управляющий. – Так согласны? – спросил он.
– Право, уж не знаю, Иван Алексеевич… – заминался Стукин.
– Вы глупы, Парфенов… Я вас считал умнее.
– Стукин-с.
– Ну, Стукин. Для глупости что Стукин, что Парфенов – все одно. – Управляющий начинал сердиться. – Чего вы пепел-то папироски на пол сорите? Пепельница есть… – возвысил он голос.
– Виноват-с, – отвечал Стукин и погасил папироску.
– Ну-с, можете идти. И дайте мне завтра решительный ответ.
– Слушаю-с. Я полагаю, что я буду согласен.
Стукин поднялся с места.
– Еще бы не согласиться! Ведь это только дурак какой-нибудь… Ну-с… В случае согласия будете перечислены на шестидесятирублевый оклад и получите пятьдесят рублей единовременного предварительного пособия, а не будете согласны, так у меня и кандидат на ваше место имеется. Идите.
Стукин поклонился, как-то съежился и задом вышел из кабинета.
Глава III
Налаживается
В директорской комнате «Общества дешевого торгового кредита» сидел сам директор Лавр Петрович Хрустальников, пыхтел и курил сигару, колыхая кругленьким брюшком. Перед ним в почтительной позе стоял конторщик правления общества Игнатий Кириллович Стукин. Плюгавенькая фигурка его на сей раз была облечена в черную сюртучную пару, несколько повытертую по побелевшим швам, и на шее был повязан темно-синий новый галстук. Сапоги, хоть и с заплатками, но были тщательно вычищены. Даже вечно торчащий вихор на голове был примазан гвоздичной помадой, запах которой сейчас же давал себя знать в комнате. Стукина только что сейчас ввел в директорскую управляющий правлением общества Иван Алексеевич Беспутнов.
– Сам я вам не нужен, Лавр Петрович? – спросил упр авляющий.
– Нет… Дайте нам маленький тет-а-тет с мосье… – Директор остановился, заглянул в лежащий перед ним лист бумажки и сказал: – С мосье Стукиным.
Управляющий юркнул за дверь.
– Стукин, Игнатий Кирилыч… – продолжал директор, взглянув снова на лист бумаги, и прибавил: – Простите, мой милейший… Имена и фамилии – это мое несчастие… Никогда не могу их удержать в памяти. В лицо-то вас я уже давно знаю, давно заметил, года три-четыре наблюдаю вас как прилежного работника, всегда усердно…
– Я служу в правлении всего только второй год, – перебил его Стукин.
– Второй? Неужели? – вскинул на него глаза директор. – А мне казалось, что вы уже у нас лет пять трудитесь… Ну, все равно. Так вот-с, Игнатий… Знаете что? Я вас буду называть просто мосье Стукиным. Надеюсь, что вы мне это позволите.
– Сколько угодно, Лавр Петрович… Неужели я?..
– Так вот-с что, мосье Стукин… Надеюсь, Иван Алексеевич передал уже вам всю суть дела, иначе бы я не имел удовольствия видеть вас перед собой. Да что вы стоите? Садитесь, пожалуйста.
– Ничего-с, Лавр Петрович, я постою…
– Садитесь, садитесь… Если уж я хочу вас приблизить к себе, то с какой же стати?.. Я хочу быть с вами sans façons[1]. Так Иван Алексеевич передал вам?
– Передал, Лавр Петрович, – отвечал Стукин, садясь на кончик стула.
– И вы изъявляете желание жениться на Матильде Николаевне?
– С удовольствием, Лавр Петрович, но я желал бы прежде все-таки познакомиться с Матильдой Николаевной.
Стукин слегка захихикал.
– Само собой, само собой… Я назначу день, и вы приедете к ней. Даже сам свезу вас к ней… Вы явитесь ко мне, я вас свезу и представлю ей. Раскаиваться не будете… Девица прекрасная, любезная, веселая… Я ее знаю чуть не с детского возраста… Конечно, капризы, свойственные всем женщинам, у ней есть, но какая же женщина без капризов… К тому же не скрою от вас, что она в таком положении… Она… У ней должен быть ребенок. Я потому говорю так с вами откровенно, что полагаю в вас найти просвещенный взгляд на вещи. Ребенок будет обеспечен. На ребенка в день рождения я положу две тысячи… Так вот-с… Да… Что я хотел сказать? Ах да… Относительно просвещенного взгляда на вещи. На ваш поступок я смотрю не иначе как на гражданский подвиг… как… Вы из любви к человечеству желаете дать имя ребенку… Женясь на Матильде, вы, так сказать, становитесь… Ну да вы меня понимаете… Судите сами, кто может кинуть камнем в эту женщину? Она увлеклась мной, она бросилась в мои объятия… Взгляд назад – и уже ошибка непоправима. Она привязалась ко мне… Конечно, я сам должен был бы поправить мою ошибку… Но как я могу это сделать? Я женат. И меня нельзя винить… Жена моя проживает всегда большую часть года за границей, а я один, один, как травка-былинка, один, как… – Директор заколыхал брюшком и начал отдуваться. Крупная, сочная нижняя губа его выпятилась. – Протяните мне вашу руку, Стукин… Вы благородный человек, – сказал он наконец, сам взял руку конторщика и пожал ее. – Я вам скажу, Матильда – это святая женщина. Вы увидите в ней друга, вы… Ах да… Я забыл вам сказать… Как только это все устроится, я вас сделаю своим домашним секретарем.
Стукин привстал и поклонился.
– Вы останетесь служить у нас в правлении, – продолжал директор, – но будете в то же время моим секретарем. Жалованья я вам положу шестьдесят рублей в месяц. Занятия самые ничтожные… Так, иногда по вечерам что-нибудь написать, куда-нибудь съездить по моему поручению. В правлении вы также будете повышены. Вы теперь сколько получаете?
– Сорок рублей, но господин управляющий уже обещал мне шестидесятирублевый оклад.
– Сто рублей будете получать. Даже со временем больше… – сказал директор, спохватился и прибавил: – Разумеется, ежели только вы сумеете понравиться Матильде Николаевне и состоится ваш брак с ней. Но я надеюсь, во всяком случае, ее уговорить. Повторяю, она капризна… Она видала много людей… Она бывала и за границей со мной, она объездила почти всю Европу, но все-таки вы можете ей понравиться.
– Вы мне, Лавр Петрович, скажите только, что они любят, – перебил его Стукин, – так я постараюсь…
– Она любит все прекрасное, все изящное, – отвечал директор.
– Может быть, стихи-с?.. Так я этого не умею. Иной, знаете, умеет это к каждому слову и кстати, а я…
Директор нахмурил брови и сказал:
– Какой вы глупый! Да что вы, ее за горничную считаете, что ли?
– Виноват-с, Лавр Петрович…
– Да как же… Вдруг вы эдакие слова! Стихами это только писаря с горничными разговаривают. Прежде всего вы должны держать себя при ней тихо, скромно.
1
Без церемоний (фр.).