Страница 20 из 24
И вдруг Молекула подумал, что он все еще спит. На стуле рядом с геологическим молотком лежал зеленоватый кусок диабаза. Ночной путешественник снова протер глаза.
Камень не исчезал.
Молекула осмотрелся, убедился, что в комнате он один, и спрятал диабаз под подушку. Его пальцы успели почувствовать, что камень этот холодный, тяжелый и с острыми краями — настоящий диабаз.
«Откуда он взялся? — гадал мальчишка, морща лоб. — Может быть, его подложил всезнающий Ладочкин? А может, его забыл вчерашний гость лоцмана — взрывник, по фамилии Порох, который рассказывал про то, как однажды в крепкий мороз один смельчак висел над Ангарой и распутывал стальной узел на проводе? Или все-таки кусок Падуна, принес этой ночью я, Молекула?»
Всем боям бой
Бой грянул в середине дня.
Взвыла сирена, и, когда она смолкла, Падун, казалось, приглушил свой грохот. Тотчас же взметнулся черный фонтан на земляной насыпи-перемычке, ограждавшей котлован, и гул взрыва прокатился над рекой.
Ангара в испуге отшатнулась, но потом пустила маленький ручеек в брешь, которую пробил в перемычке динамит. Добежал ручеек до круглой воронки, уткнулся в землю, выброшенную взрывом. Тут подбежал один взрывник и разгреб руками землю. «Беги, разведчик, дальше, — сказал взрывник, — беги хоть в Ледовитый океан!»
Вслед за робким ручейком, в каком обычно мальчишки пускают свои весенние кораблики, ринулась вперед вся Ангара. Откалывая огромные куски от земляной насыпи, неслась она на бетонные бычки, билась о них и со свистом пролетала между ними. И была счастлива Ангара от свободы, которую дали ей человеческие рабочие руки. А люди радовались тому, что бетон плотины куда крепче, чем Ангара.
Мчалась Ангара и не понимала, что человек нарочно дал ей проход у правого берега, где возвышалась Журавлиная грудь. Даже мальчишки, даже Непейвода, Пли и Молекула отлично понимали: теперь легче будет перегородить Ангару с моста под Пурсеем.
На Пурсее собралось много зрителей. Одни стояли, другие уселись на траве. Костя установил подставку с незаконченной картиной на прежнем месте и взял у мальчишек кисточки и краски. Со скалы было видно, как тысячи людей толпились на другом берегу и на деревянном корабле, который высился посреди реки, а фотографы и кинооператоры взобрались на площадки строительных кранов. Все ждали, когда штаб перекрытия отдаст команду.
Вдруг Непейвода вскочил и что было сил закричал:
— Колонной в наступление вперед! Знаменосцы, в голову колонны!
Я и Ладочкин вовремя схватили капитана за руки. От волнения он чуть не свалился с обрыва.
Вот хитрец! В свой сильный бинокль разглядел, что под скалами движутся самосвалы с диабазовыми глыбами в кузове и красными флагами над кабиной. Кое-кто из зрителей с удивлением посмотрел на Непейводу, как будто именно он и был начальником штаба перекрытия.
Машины въехали на мост, развернулись и попятились к краю, поднимая кузов.
— Огонь! — взмахнул рукой Непейвода, и первые глыбы обрушились в клокочущую воду.
— Огонь! Огонь! — закричали, не желая отставать, Пли и Молекула.
И водяные фонтаны взлетели у моста, обдав работавших мокрой пылью.
«Мазы» и «яазы» мчались по дороге непрерывной чередой. Через минуту все мальчишки на горе превратились в полководцев.
— Огонь! Огонь! Огонь! — залпом и поодиночке вскрикивали они.
Летели и летели с моста диабазовые глыбы. На некоторых масляной краской было написано:
«Мы покорим тебя, Ангара!»
Бурный поток хватал куски скал и тащил их по гладкому, как паркет, дну. Но тотчас же вставали над водой новые фонтаны, и заходящее солнце зажигало водяные взрывы красными, желтыми, синими огнями.
— Ура! — крикнул Непейвода. — Смотрите, настоящий салют! Это салют лесорубам и капитанам!
— Это салют геологам! — заявил Пли.
— Это салют всем смелым людям! — воскликнул Молекула.
Все вспоминали в этот момент знакомых хороших людей. А я подумал почему-то про паренька, который хотел, чтобы его «маз» нарисовал в своей картине художник. Где-то там, под скалами, катил он сейчас с ветерком, сбив на затылок кепчонку. Вместе с другими взлетал паренек на мост и, подчиняясь красному флажку регулировщика, давал задний ход, тормозил над ревущим Потоком. Такой мазист не промажет, у него крепкая рука и верный глаз! В бинокль я увидел, как огромный самосвал, сбросив с себя несколько тонн груза, неожиданно подпрыгнул, пружиня толстой резиной колес, и помчался за новым обломком скалы.
Может быть, именно эту могучую машину нарисовал Костя там, где на холсте было оставлено белое пятно… Может быть, он вспомнил просьбу паренька-мазиста…
— А знаете, — сказал мне Ладочкин, — я и то загляделся. Три войны прошел, а такого боя не видел. Снаряды из камня, взрывы — что потешные огни фейерверка, а полководцы — мальчишки. Это очень правильно. Мои внуки должны командовать только такими сражениями. Вы непременно напишите об этом.
Пришла ночь, на скалах вспыхнули мощные прожектора. Машины тянулись на их свет одна за другой, как нескончаемая лестница в метро. Ангара пенилась, шипела, свивалась жгутами, напрягала все усилия. Мальчишки уже охрипли и кричали очень редко, все до одного басом. Один Непейвода не сдавался и отмечал сброшенные глыбы взмахом руки.
С трудом Ладочкин убедил уставших полководцев, что они могут продолжить командование утром.
Мы спустились с горы.
Всю ночь слушал я усилившийся грохот реки. Шумел не только Падун. Вдали гудели десятки самосвалов, гремели водяные взрывы.
Не спал и Ладочкин. Он ходил неслышно по дому, разглаживал разлетистые брови и покачивал головой, прислушиваясь к канонаде.
— Эк грохочет, — бормотал он. — Почище, чем при ледоходе. Взрывники на что уж привыкли, и то, наверное, не спят. А взрывники у нас мастера на громы да на молнии.
И Ладочкин рассказал мне историю одного взрыва, вернее, историю о трех минутах в жизни взрывника.
Это был опытный взрывник. Если бы можно было собрать все его взрывы в один, только звуком раскололо бы гору. А задание, которое ему дали перед ледоходом, он считал пустяковым: надо было взорвать лед на реке перед земснарядом, чтобы машину не протаранило, когда тронется река.
С вечера пробурил взрывник во льду лунки, а утром грузовик с красной полосой на борту привез ему ящик динамита. Быстро работают руки взрывника: вот они связали заряды в пачки, вот вставили капсюль, вывели бикфордов шнур. Двенадцать зарядов с длинными хвостами разложены у двенадцати лунок. Осталось поджечь шнуры. Шнур горит три минуты. За это время взрывник вернется к машине и уедет.
Взрывник вынимает из кармана папиросу, прикуривает. Теперь он весь внимание и быстрота. Чик — срезан конец шнура, подожжен о папиросу. Заряд с шипящим хвостом летит в воду.
От лунки к лунке идет взрывник, раскуривая папиросу и опуская в воду заряды. Осталось четыре заряда, три, два, как вдруг лед мягко подался под ногами, и взрывник, не успев даже вскрикнуть, очутился в воде.
Хорошо, что это видел шофер. Он выскочил из машины и огромными прыжками побежал на помощь. Вот он рядом, протягивает товарищу руку и — проваливается сам. Теперь двое барахтались в воде, хватались за лед, напрягая все мускулы. Где-то рядом лежали на дне десять зарядов, которые скоро взорвутся.
Первым выбрался на лед взрывник. Он нагнулся, подал руку шоферу, другой схватил его за мокрый полушубок, вытянул на лед. Сделал еще шаг и, побледнев, опять провалился в воду.
Шофер кинулся в сторону. Нет, он не убегал. Он заметил примерзшую доску. Впился в нее пальцами, заскрипел зубами, отдирая. И потом спокойно, очень спокойно двинулся с доской к тонувшему…
Ох, как медленно он шел… Он что же, не помнил, что шнур горит три минуты?!