Кодекс

— Ты странный человек, Роланд.

— А то! — легко согласился он, — но ведь…

Перед глазами майора возникла картинка — черно-белая книжная иллюстрация, на которой девочка в старомодном платье смотрел на улыбающегося кота, лежащего на ветке дерева. Ниже была подпись:

“– Зачем мне всякие безумные, полоумные да сдвинутые? – возмутилась Алиса. – Что я, ненормальная?

– Конечно! – воскликнул Кот. – Как и мы все. Иначе ты сюда бы не попала!”

Когда Мари смахнула изображение из поля зрения, напарника в кабинете уже не было. Она отправила сообщение вдогонку:

“У нас тут принята обычная ненормальность. А ты по собственной воле и без всякой необходимости утром встаешь по будильнику. Это уже опасное сумасшествие”.

Ответа не было несколько минут. Мари не спеша допила кофе, и хотела уже браться за работу, когда пришло новое сообщение:

“Майор, что делаешь в субботу вечером?”

“Ничего абсолютно. А что?”

Суббота была ее выходным. Обычно в этот день она с утра делала все мелкие домашние дела, после чего нежилась в постели.

“Тогда сможем встретиться в районе десяти часов? Сказать где пока не могу, координаты пришлю позже”.

“Хорошо, но зачем?”

“Сюрприз”.

“Не люблю сюрпризы”.

“А, ну да, у тебя же травма,” — в реплике прямо-таки слышался типичный Роландов смешок, — “так и быть, скажу. Это по поводу арахнобота. Нашел человека, который, возможно, разбирается в предмете”.

“Ясно. Будем надеяться, что это нам что-то даст”.

“Как минимум это будет познавательно. Ладно, до завтра”.

“Пока”.

Во время этой переписки, на одной короткое мгновение Мари показалось, что напарник хочет позвать ее на свидание. Мысль очевидно абсурдная, но теперь, когда намерения его прояснились, ее смутно раздражало что-то. Конечно, майор не рассматривала его в таком плане, даже не задумывалась об этом раньше, и не давала повода думать, что как-то в нем заинтересована. К тому же если бы у Роланда действительно были какие-то чувства, то это только усложнило бы все. Но, тем не менее, в то короткое мгновение, сердце ее встрепенулось с неожиданной радостью. А когда оказалось, что думает он только о работе, а не о ней, Мари словно окатило холодной водой.

Чтобы отвлечься от этих раздумий — и, конечно, потому что это было ее работой — но все же больше для того, чтобы отвлечься, она открыла личное дело беглого декера. Конкретной информации о нем было немного. Никита Р., дата рождения неизвестна, место рождения неизвестно, настоящее имя неизвестно. Странно было думать, что в цифровую эпоху, когда данные на всякого гражданина собирают все, у кого есть возможность, кто-то может быть настолько полной загадкой. Причем все эти неизвестности не означали отсутствие у него документов. Наоборот, идентификаций у него было даже слишком много, все, насколько можно было судить, фальшивые. “Никита Р.” могло тоже быть псевдонимом, но под этим именем он значился в деле потому, что им он обычно пользовался при общении с сообщниками. В любом случае, можно было только догадываться, что означает это Р.

В итоге, если верить материалам дела, в Цивитас Магна он появился уже полностью сформировавшимся преступником. Впрочем, это было не так уж невозможно. Хотя эмиграция в эти дни была относительно редким явлением, тем более нелегальная, он мог явиться откуда-то извне — из Африканского союза или Рассветной Империи. Хотя чисто внешне он не был похож на жителя тех мест. Мог он происходить и откуда-то поближе — на периферии города-государства располагалось множество поселений, коммун и ашрамов, чьи жители по тем или иным причинам не желали жить в Цивитас Магна, причин связанных в основном с духовностью, единением с природой и отрицанием современных технологий. Они были вне сети и вне юрисдикции законов города. Родившиеся там не имели гражданства, и соответственно, не были внесены в базу данных полиции. Но по тем же причинам, колония неолуддитов была бы достаточно странным местом происхождения для элитного декера.

На краю поля зрение вспыхнуло уведомление о входящем видеосообщении. Мари подумала было, что это еще одно письмо от Роланда, хотя видео открытка была бы не в его стиле. Но сообщение пришло от неизвестного пользователя. Нахмурившись, с некоторым подозрением — только уже находящиеся в списке контактов люди должны были знать адрес ее нейро — майор открыла видеофайл. И стоило ей только увидеть лицо Никиты, как она поняла, что сейчас получит ответы, по крайней мере, на некоторые из своих вопросов. На видео он сидел во все той же комнате для допросов — всего лишь метаконструкт, предназначенный скрыть настоящую обстановку, но достаточно убедительный, что Мари с трудом подавила желание пойти проверить, не скрывается ли он действительно в самом невероятном месте.

— Привет, Мари. Ты же не против, если я буду называть тебя Мари? Почему-то язык не поворачивается обозвать тебя “мадмуазель Дюрандаль” или “товарищ майор”. Для начала, я хотел бы поблагодарить тебя за оказанную первую помощь. Для тебя это было, вероятно, всего лишь частью работы, чем-то само собой разумеющимся, но для меня… — декер покачал головой, — “Впрочем, не важно. Достаточно сказать, что ты позволила мне поверить, что, воистину, остались еще сестры милосердия. Кроме того я тронут твоей настойчивой заинтересованностью в моей скромной персоне. А я, в свою очередь, интересуюсь тобой. Узнаю тебя все лучше и лучше, пока наблюдаю издалека за твоими поисками. Ты найдешь меня, конечно, и попытаешься вернуть под стражу. Я, конечно, не сдамся без боя. И кончится все снова бессмысленным, насилием. Но что если есть другой выход? Например, мы можем поговорить. Может, ты позволишь мне объяснить, что я делаю и зачем. Кто знает, может мне даже удастся убедить тебя в своей правоте.

На этом сообщение оборвалось. Майору хотелось презрительно фыркнуть. Видимо Роланд был не единственным декером со страстью к пространным объяснениям. Но напарник, по крайней мере, ограничивался фактами. Что-то подсказывало ей, что этот углубиться в мнения и сомнительные идеи. Ей не пришлось долго ждать подтверждения. Еще одно сообщение, на этот раз не просто видео, а симуляция, с полным погружением, во всяком случае, насколько это позволял нейроимплант:

Степь раскинулась насколько видел глаз. Высокие травы, золотые в свете предзакатного солнца, катились волнами под легким ветром. В воздухе чувствовалась прохлада, свежесть и чистота ранней осени.

Охотники остановились. Между старейшиной и жрецом вспыхнула перепалка. Старейшина указывал на уставших женщин, за спиной несущих младенцев, с детьми постарше, следующими позади и едва державшимися на ногах. Жрец указывал вдаль, на горизонт, где на холме возвышался храм. Согласный хор протеста определил победителя спора. Группа разбила лагерь.

Молодые девушки с бурдюками потянулись к издали примеченному источнику. Мужчины, что несли на спинах вязанки дров, занялись разведением костра, пока женщины возводили легкие походные шатры из животных шкур. Когда первое дымное пламя прогорело и успокоилось, охотники сдвинули часть угольев в сторону и водрузили над ними вертел к козьей тушей, бросили в горячий пепел несколько толстых корней. Пока мясо жарилось, племя собралось в круг и затянуло долгую, неспешную песню. Всякий знал слова и свое место в полотне музыки. Затихали одни голоса, и на смену им приходили другие.

Когда небо окончательно потемнело, жрец отошел из созданного костра круга света, закрыл глаза, чтобы привыкнуть к мраку. Затем посмотрел на звезды, столь спокойные в это время года, редко какая из них срывалась и катилась по небосклону, чертя сияющую полосу. Жрец пальцами отмерил расстояние от горизонта до особенно яркой звезды, осмотрел весь брильянтовый купол, в поисках примет, переданных ему отцом, что получил их от своего отца. Довольно кивнул. Они не просто явились вовремя, но и скорее всего, будут первыми, несмотря на задержку.

Утром они снова двинулись в путь. Лагерь исчез так же быстро, как появился. Осталось от него только темное пятно кострища, да примятая трава, следы, что исчезнут через несколько лун.