Разыскивается невиновный

Значит, остается Князев. Впрочем, его вина уже почти доказана им, Жудягиным. Хитроумное алиби Князева провалилось. Умышленное, тщательно подготовленное убийство. И мотивы — пусть гипотетические, основанные на догадках, но вполне веские для того, чтобы преступник решился устранить от себя угрозу ценой чужой жизни. Но кто же он, этот Князев? Пока что следствию приходится априори, без доказательств, считать его способным на такое. А если он другой? Если он и вправду обыкновенный студент-недоучка, не находящий себе места в жизни? Если его прошлое вовсе не дает оснований предполагать, что он способен на столь тяжкое преступление?

Тогда опять, по словам Лариной, все возвращается на круги своя. Любой из бабалийцев мог раздробить череп Михальникова, вовсе не желая его убить. Юрий пишет о фонарике, которым он ударил Старого в висок. Но Юрий мог умолчать о других ударах — скажем, как стукнул его затылком о стенку. Или не придать им значения. Или забыть о них: сам-то был нетрезв. Володя, Сапар, Айна, Борис — каждый из них мог совершить то же: нечаянно убить и не подозревать о том. Ведь поначалу все были уверены, что причиной смерти начальника было падение с обрыва. Эта уверенность гипнотизировала их, да и следствие тоже. Правда, потом стало ясно...

Стоп! Ясно стало следствию. Кроме того, Айне — она прочитала утреннюю радиограмму экспертов. Наверняка она сообщила об этом мужу. Еще кому? Юрию Огурчинскому — недаром парень казнит себя подозрением, нет, уверенностью, что он убийца. Еще кому?

Жудягин тряхнул головой. Ничего себе — опытный следователь! Увлекся сам, увлек Текебая и совсем еще неопытную юристку... А Огурчинский — в Москве, даже не в Москве уже, а дальше... А в Бабали в это время...

Он нащупал рукой очки и поднялся со скамейки. Неосознанная тревога щемила грудь Антона, мысли торопились, сшибались и путались. Он зажмурился, надел очки и быстро зашагал к областной прокуратуре.

17

— Римма Николаевна, — сказал Антон с порога, входя в кабинет. — Простите, что без предупреждения. Но вы прочтите...

Ларина не без удивления взглянула на раскрасневшегося Жудягина.

— Что ж вы даже не поинтересуетесь, как у меня дела? — спросила она, беря письмо у Антона.

— Да-да... Но чуть позже. Прочтите!

Пока Ларина вчитывалась в послание Огурчинского, Антон стоял у окна и внимательно разглядывал двор прокуратуры. Однако спроси его, что он там увидел, не ответил бы: Жудягина неотступно терзала какая-то смутная, все время убегающая от него мысль. Или догадка?.. Или... Или...

— Надо же!

Письмо скользнуло по стеклу прокурорского стола. Ларина подавила зевок.

— Комплексующий истерик. Можно, конечно, еще разок взглянуть на экспертизу...

— Только что взглянул, — перебил Антон. — Огурчинский ни при чем. Оцарапал — да, возможно, оглушил, но не больше. Это что касается фонарика.

— Так-так... — Ларина постучала наманикюренными ноготками по стеклу. — Не объявлять же всесоюзный розыск? Он, конечно, свидетель, но...

— И думать нечего. Не разрешат, слишком дорогое удовольствие.

— Да и законом не предусмотрено. Шут с ним, Антон Петрович, найдется.

— А как жить?

— Что — «как жить»? Кому?

— Ему.

— Ну, знаете, — Римма Николаевна дернула плечиком. — Комплекс вины, разумеется, не мед. Однако ему скорее психиатр нужен, чем следователь.

Деликатно прошелестел телефон. Ларина сняла трубку.

— Да, уже знаю... Спасибо. Откуда? — Она рассмеялась. — Как говорят дети, от верблюда.

Опустив трубку на рычаг, она иронически кивнула на нее:

— Тоже мне, новость сообщили из Бабали: Огурчинский куда-то исчез. Через метеорологов нам передали. Так что же, Антон Петрович, интересно вам или нет, как у меня с вашим Князевым? Сегодня еще одну очную ставку провела... С Шамарой... Вы не слушаете?

Он слушал, но не слышал: напряженно думал, искривив и без того некрасивое лицо.

— Помогите отпроситься у моего начальства, — сказал он наконец, и в голосе его прозвучало нечто, что заставило Ларину вскинуть светловолосую голову. — На один день в Бабали. Мне тут одно дело подвесили, самому просить неудобно. Скажите, что позарез надо, а вы поехать не можете. Пожалуйста!

— Попрошу, — растерянно пробормотала Ларина.

С транспортом Жудягину повезло необыкновенно. Он уж было вознамерился добираться до Бабали машиной, на что ушел бы как минимум световой день. Однако в последний момент позвонил, нимало не надеясь на удачу, в аэропорт. И надо же: грузовой вертолет трубоукладчиков, совершавший свои рейсы ранним утром, на этот раз задержался с вылетом на несколько часов. И летел он не куда-нибудь, а в Арвазу — над Бабали! Антон примостился на какой-то массивной железке, и уже к четырнадцати тридцати работяга-«стрекоза» начала снижение над знакомым такыром.

Всего час продолжался полет, но Антон измучился вконец. Подобно человеку, который мчит в такси, опаздывая на поезд, он ощущал в груди неприятный холодок — смесь нетерпения и тревоги. Не покинуло его это чувство и когда вертолет, покачиваясь, коснулся земли метрах в тридцати от метеостанции.

— Спасибо! — крикнул Антон и махнул пилотам. Открыв дверцу, он зажмурился от ударившей в лицо жаркой пыли и спрыгнул на песок. Мотор вертолета застучал чаще, шасси оторвались от земли. Обратный рейс в Шартауз намечался часа через два, и Жудягин надеялся, что их ему хватит, чтобы выяснить в Бабали то, что мучило его с утра.

Еще в воздухе он разглядел на метеоплощадке две женские фигурки, в одной из них по длинному фиолетовому платью узнал Айну. Сейчас, когда пыль рассеялась, Антон увидел, что ошибся: из-за низкого штакетника на него с пугливым любопытством глазела незнакомая русская девушка с рыжеватыми кудряшками и в очках. Издалека спутать ее с Айной было нетрудно: полная фигура, тот же рост, туркменское платье из «кетени». Рядом, игриво подбоченясь, стояла ее подруга в голубых шортах и красной футболочке. Ее длинные волосы цвета спелой соломы занавешивали пол-лица, глаза смотрели на Антона с прищуром.

Жудягин начал без церемоний:

— Здравствуйте! Следователь Жудягин. Где остальные?

Полная девушка открыла было рот, чтобы ответить, но желтоволосая остановила ее жестом.

— Люся, — протягивая Антону руку, произнесла она с наигранной жеманностью. — А ее зовут Рита. Будем знакомы.

Она прыснула.

Ничего не оставалось, как пожать тонкие Люсины пальцы. «Девица — ой-ой, — подумал Жудягин, — что ее-то в Каракумы занесло?».

— Очень приятно. — Голос его звучал подчеркнуто строго. — Теперь вы ответите мне, где Айна, Сапар, Бельченко?

— Сейчас, сейчас, — заторопилась Рита, и Антон увидел, что ее глаза расширены вовсе не от испуга, все дело в толстых линзах.

— Николай... ну, Бельченко — он сейчас спит... Вон в той юрте! — И она показала на нее пальцем, будто бы в округе были еще какие-то другие юрты.

— Айнушка вышивает, не иначе, — встряла Люся и вдруг захохотала. — А этот придурошный опять куда-то за змеями умелся...

— Сами сегодня обед готовили, — добавила Рита и смутилась. — Повар... Это же... его должность.

— Давно он ушел?! Куда ушел?

— После завтрака... Кажется...

Тон, каким спрашивал следователь, заставил посерьезнеть даже желтоволосую хохотушку.

Кивнув, Жудягин быстро зашагал к домику, где жила семья Шамары.

Айна сидела на кошме с вышивкой в руках. Реакция на его появление в комнате была такой, какую он и ожидал: вздрогнув, она втянула голову в плечи, сжалась. И снова — этот взгляд затравленного зверька.

— Здравствуйте, Айна. Пока ничего не могу сказать о Володе, — с места в карьер начал Антон. — Следствие еще не закончено, так что... — Он пожал плечами. — Где сейчас Сапар, Айна?

Ответила она не вдруг: с минуту, не меньше, смотрела в напряжении на следователя. Антон ждал, стоя у двери.

— Ушел... К «святому месту», — еле слышно проговорила Айна наконец.