Страница 14 из 15
Я и делаю… что хочу. Отталкиваю.
Когда Вардрик непослушными пальцами начинает рвать шнуровку моей рубашки, прихожу в себя. И отталкиваю. Со всей силы, потому что в один момент понимаю – да, нравится… местами. Да, живой мужик – а я живая женщина. Но моя первая ночь точно не будет в таких вот обстоятельствах. Когда он пьяный, еще и под дурью – а там дракоша может быть погибает.
– Правом не дорос, чтобы тискать меня, – рычу, когда он не отталкивается с первого раза. – Ваша Светлость! Нет! Не смейте!
Закрываю его губы, которыми он снова ко мне тянется, ладонью, а потом еще и за волосы оттаскиваю от своего лица.
– Единение… – бормочет, шаря мутным взглядом по моим щекам, шее, груди, которую все норовит высвободить, – Сама же хочешь Единения…
Это у них так красиво заменяют слово «секс»? Впрочем, не важно.
– Ни слова об этом не сказала, – пытаюсь из под него выползти, отпихивая руки, которыми герцог норовит что-то у меня пощупать. Вот странно, что страха нет… В прошлые разы у меня аж истерика была, что пристают – а сейчас чего? Привыкла к нему за время непристойных снов, которые мне парочку раз снились? – Какое там единение, когда вашему крылатому другу плохо, а вы пьяны почти до отключки?!
– Самое настоящее, – бормочет и снова наваливается.
Да блин!
Он мне в шею впивается, а я руку вытягиваю, кувшин, из которого воду на него вылила, нащупываю на столике и со всей дури бью по дурной голове. Так что тот на осколки… В герцог со стоном отодвигается. Не отключился, конечно, но фора у меня есть.
Скатываюсь с кровати и бегу прочь, в коридор. Потом и дверь запираю – пока он ключ найдет, пока отопрет, я уже…
Уже что?
Со вздохом прислоняюсь лбом к стене в попытке понять, что дальше-то делать? Карвар мне нужен был не для проверки, насколько крепка глиняная утварь. Ради помощи. А кто теперь поможет, а? Хоть книга была бы какая, «Драконоводство для начинающих». Но я каждый день в библиотеке шарю, пока ни одной не встретила. Только сказки про драконов.
И как они помогут?
Всхлипываю.
Прислушиваюсь.
Странно, но за дверью спальни никакого шевеления. Может я отбила ему мозги, а копошился он после удара уже в последних конвульсиях? Как дергается уже выловленная рыба в ванной?
– Не, – говорю сама себе, подавляя желание проверить, как он там, – Такого не пробьешь. А если потом голова будет болеть – так это от вина. Дракону я нужнее.
Возвращаюсь на кухню и набираю полное ведро воды. И пончики беру новые – я их много нажарила. А из своего импровизированного «кабинета» – драконьи сказки. И тряпочки. И пледик.
И бегу к дракону, который, кажется, за время моих метаний даже положения не поменял. Солнце поменяло – вон уже к закату клонится – а он – нет.
– Чудо мое, – всхлипываю опять. Так мне его жалко. – Ну пожалуйста, живи. Не ради меня, а ради себя. Ты же такой краси-ивый… Умный… Замечательный. Гордый и мощный… Никто мне не говорит, что с тобой и как тебе помочь, но знай – я тебя одного в таком состоянии на ночь не оставлю.
Я плачу и глажу по неподвижной голове. И влажными тряпочками чешуйки натираю.
Рыдая, пытаюсь его напоить и накормить – но даже пасти не открывает.
Укутываю пледом шею в связи с совсем уж идиотской идеей – вдруг у него горлышко болит? А сама утрамбовываюсь где-то между локтем и пузом и, пока не становится окончательно темно, читаю ему сказки, периодически хныкая и вытирая мокрое и соленое лицо.
– Сон – лучшее лекарство, – шепчу, не слишком в это веря, – Давай договоримся. Когда мы проснемся – ты будешь здоров.
И с этой фразой засыпаю сама в его объятиях.
Про «первую ночь» и перемены
«Курлык».
Ага, ага. Щаз встану…
«Курлык, курлык»
Да кто тут раскудахтался так, чтобы…
– А-ааа! – воплю я спросонья, подскакивая и осознавая, где нахожусь.
– Фр-ррр, – рычит и фырчит Чудо и тоже приподнимается на лапы.
Солнце палит вовсю – день уже яркий, это сколько же я проспала? – а дракоша радостно перетаптывается и курлыкает, норовя подставить свои наросты на лбу под мою ладонь.
Он что…
– Выздоровел! – воплю от радости и вешаюсь на драконью шею. Тискаю. Ну, насколько можно тискать ящера величиной с домик такой. А потом отбегаю чуть и осматриваю взволнованно.
Реально выздоровел!
Курлычет, тянется, крыльями похлопывает, морда радостная, а чешуя будто еще ярче горит!
– Чудовищко мое! – хлопаю в ладоши. – Ты совсем как новенький!
Сообщает мне что-то на своем, ящурном, и взмывает в небо. Парит, извиваясь и демонстрируя, какой он хорошенький и пригоженький.
– Ты восхитительный! Очень – преочень! Красавчик мой, умничка, самый замечательный и здоровый дракончик на свете!
Самый замечательный дракончик на свете делает еще несколько кругов возле башни, ревет громкое и… улетает с реактивной скоростью.
Так.
Радость слегка уменьшается.
А ему можно вот так сразу летать? И вообще… Не могу сообразить – без всадника он это делает обычно? Только один случай помню, когда я случайно на него приземлилась, в крепости…
Может ему опять плохо – только по-другому? Или у него мозги повредились от болезни? Или преданность всаднику отвалилась? Еще в самый мой первый день герцог что-то говорил про "отвязать дракона"… Это не оно?
Впрочем, я сейчас ничего не сделаю. И не пойму. Сама же говорила – только бы живой. Вот он и выжил. А об остальном я Вселенную не просила. Не рискую уже лишнее просить. И вообще, Чудо и прежде был волен летать сам, куда хочется. А то, что не пользовался этим правом – так я причем? Т
ем более, что Его Светлости и так есть за что меня прибить.
Не только за то, что дракона потеряла.
Мимо герцогской спальни пробираюсь на цыпочках, постоянно прислушиваясь, вдруг выскочит? Коридоры и лестницы в этой части твердыни устроены по-идиотски, как эскалаторы в некоторых торговых центрах. Чтобы спуститься на два этажа, сначала надо на один спуститься и мимо всех бутиков пробежать ради следующего эскалатора…
Вот и мне приходится мимо его спальни всегда ходить, по дороге от дракоши на кухню.
Но в покоях тишина. Надеюсь не мертвая. А я юркаю в свои – дальше по коридору.
Прежде всего снимаю всем подряд испачканную одежду, еще и порванную, и привожу себя в порядок. Купальный закуток я оборудовала на нижнем этаже, наверх ведер не натаскаешься. Мужику может и таскала бы, ну, по приказу. Наполнить какое-нибудь корыто, как я в фильмах видела. Только он не приказывал и корыта я у него не видела.
При этом, кстати, не вонял. Будто был приучен гигиену соблюдать.
Я тоже приучена.
Но грею воду и моюсь возле кухни. А в комнате держу достаточно воды только чтобы попить, почистить угольным порошком зубы, умыться и обтереться чистой тряпочкой. Лицо ополаскиваю настоянным травяным раствором. И чуть-чуть смазываю разбавленным растительным маслом. Ничего похожего на крема я не обнаружила и очень страдала от этого. Хоть мыло, похожее на хозяйственное, нашла – строгала его и превращала в почти жидкое. А так с косметикой было полное средневековье.
Как и с бельем.
Носками и удобной обувью.
Привычной одеждой…
Вздыхаю и надеваю уже почти привычную, которую я по всем сундукам собирала в количестве нескольких экземпляров, отстирывала и выглаживала на допотопном утюге с углями. Белую длинную рубаху с полупрозрачными рукавами, допотопные шитые чулки, которые держатся выше колена специальной шнуровкой, платье-сарафан темного цвета с вышивкой по подолу и вороту. Вряд ли это одежда служанок, но меня ни разу не поправили – так и я не стеснялась.
Гребнем расчесываю волосы и скрепляю их лентой.
– И все таки хороша, – улыбаюсь, глядя на себя в роскошное огромное зеркало, которое я волокла аж с нижнего этажа.
Кожа, несмотря на отсутствие ухода, светлая и нежная, только на руках огрубела, но над изобретением перчаток я работаю.