Путь до весны

Но отец её действительно был верным вассалом. Два года назад, когда война только-только началась, он принимал непосредственное участие в составлении плана освободительного похода, да и отряд тоже предоставил достаточно большой и боеспособный. Однако это не заставило Кристину загореться доверием и симпатией к леди Луизе.

— И ваш отец, миледи, будет готов заплатить столько, сколько от него потребуется, пусть даже больше, чем все остальные вассалы его милости? — поинтересовался барон Хельмут как бы невзначай, голубые глаза его так и светились насмешкой, а губы растянулись в лукавой улыбке.

— Уверена, что да, — чуть растерялась Луиза, голос её прозвучал глухо и сдавленно. Она будто нарочно выбрала место подальше от помоста, в мрачном углу, и делала вид, что ей, в общем-то, совершенно плевать на происходящее и никакого влияния на все решения она оказать не может. Её серое с тёмно-зелёной отделкой платье почти полностью сливалось с окутавшими её тенями, светлые волосы тоже не особо выделялись в темноте.

— Восстание, господа, мы говорили о восстании, — напомнила Кристина, оторвавшись от внимательного изучения своей дальней родственницы. — Мы же не можем позволить Хенвальдам собрать войско…

— Войско у них уже есть, — напомнил Генрих, приподняв в руке свёрнутый пергамент, в котором как раз было написано о том, что граф Ульрих Хенвальд действительно собрал войско из своих вассалов-рыцарей и ополченцев и готов идти на войну. — Теперь, видимо, пойдут на Айсбург… К сожалению, разведка пока не в курсе точных планов мятежников, но что им ещё делать, в конце концов?

— Надо подавить мятеж на корню, и как можно быстрее, — пожал плечами барон Штольц и будто бы невольно сжал пальцы Софии в своей ладони. — Какую армию собрали Хенвальды? Думаю, милорд, ваших с миледи гарнизонов, а также моих людей должно хватить, чтобы достойно принять бой.

Это было правдой: в Айсбурге находилась весьма большая гвардия, Кристина из Эори всегда брала с собой не менее ста человек, столько же привёл барон Хельмут из Штольца — с ним были и его собственные люди, и люди Софии. К тому же не помешало бы набрать небольшое ополчение из окрестностей… если на это останется время, конечно.

— Разведка докладывает, что у графа Ульриха Хенвальда пока около тысячи с лишним человек, но он может собрать в два раза больше, насколько мне известно, — ответил Генрих, его зелёные глаза раздражённо блеснули. — К тому же он вряд ли потеряет надежду переманить на свою сторону кого-то ещё, помимо Варденов, подбить на бунт другие дома, чтобы ослабить нас. Этого нельзя допустить, господа, поэтому нам следует начинать готовиться к войне как можно быстрее. Лорд Вольфганг, велите собирать ополчение.

Сейчас, во время официального совета, приходилось называть на «вы» не то что жену — даже родного брата.

Вольфганг с готовностью кивнул, поднимаясь со скамьи, протянул руку супруге — и леди Луиза весьма грациозно наконец вышла из густой темноты, чтобы прошествовать с мужем к выходу.

— Барон Хельмут, подготовьте ваших людей, — продолжил Генрих. — Если им вдруг не хватит оружия, доспехов или ещё чего-то — сообщите, я распоряжусь обеспечить. Миледи, — он повернулся к Кристине, — ваши люди наготове?

— Мои гвардейцы всегда готовы защищать мою честь и честь всего Нолда, — гордо вскинула голову она. — И… милорд… раз уж зашла речь о моих людях… — Тут же Кристина чуть склонилась, чувствуя, что к щекам прилила кровь, а голос начал чуть дрожать от волнения. — Вы окажете большую честь, если доверите управление и командование войском именно мне.

В зале воцарилась кромешная тишина, волосок упадёт — и то слышно будет. Генрих взглянул на жену с плохо скрываемым недоумением, а она посмела в ответ бросить вопросительный взгляд — что, мол, такого я сказала? Потом увидела, что Хельмут усмехнулся, будто вспомнил что-то очень забавное, и не сдержала усмешки сама.

— Миледи, я беспокоюсь за ваше здоровье, — протянул Генрих после долгой паузы, не сводя с Кристины этого своего взгляда, — в том числе и душевное. Вы прекрасно помните, как отразилась на вас прошедшая война.

— Не стоит беспокоиться, я уже давно оправилась после родов, а уж после войны — тем более, — парировала Кристина. — Но, господа, — она повернулась к залу, ко всем присутствующим, ловя их взгляды, полные, в основном, такого же недоумения, — раз уж я стала причиной этой розни, то я хочу собственноручно положить ей конец. Может, нам даже не придётся воевать с Хенвальдами, я просто поговорю с графом Ульрихом… Он узнает меня получше и поймёт, что все его возмущения из-за меня были напрасны.

— Я не был бы столь уверен в миролюбии графа Ульриха, — вдруг подал голос Рихард Штейнберг, самый младший брат Генриха, что до этого сидел тихо и безмолвно и не принимал участия в разговоре — ему ещё не исполнилось восемнадцати и мало кто хотел к нему прислушиваться. Но он всё же решил высказаться, не выдержал… Кристина ободряюще улыбнулась ему — она понимала его как никто другой. Помнится, на военных советах, что проходили до и во время минувшей войны, её тоже никто не хотел слушать, но не из-за возраста, а из-за пола. Однако прошло два года, и по примеру Кристины сейчас на совете присутствовали и леди Луиза, и баронесса София, и другим женщинам, окажись они здесь, тоже бы дали право голоса.

— Я тоже не уверена, — вздохнула Кристина, — но всё же я хочу исправить это досадное недоразумение. Оно может привести к кровопролитию, гибели людей и очередной войне, которая снова порвёт на части наше королевство.

— Наоборот, не возмутит ли графа Ульриха то, именно вы поведёте войско, призванное подавить его мятеж? — тихо спросила София встревоженным голосом, сжав пальцами ткань своего лилового платья.

— Я хочу дать ему понять, что я иду не воевать, а мирно поговорить, — отозвалась Кристина.

На самом деле странное, доселе незнакомое чувство вдруг закралось в её душу, и она поняла, что имя ему — тщеславие. Она очень хотела проявить себя, показать, чего стоит. Во время прошлой войны ничего подобного не наблюдалось, даже напротив — Кристина то и дело ощущала приступы беспомощности и самоненависти, чувство вины грызло её душу, а самооценка упала куда-то на морское дно. Желания как-то проявить себя тогда тоже не было, Кристина хотела лишь отвоевать свою землю и вернуть ей свободу. А тут… да как смеют эти Хенвальды пренебрежительно к ней относиться? Теперь она — их законная правительница наравне с Генрихом, они не могут не признавать её! Она не какая-то там чужеземка, она — такая же драффарийка, как и они, она не захватывала силой их землю, а получила власть над ней в результате мирного союза.

Подобные мысли, возмущение и неприязнь и вызвали в ней это столь странное чувство гордыни.

Кристина напряглась, стиснула подлокотники кресла, заскрежетала зубами, чтобы сдержать столь неуместные сейчас эмоции. Но, кажется, в зале никто и не заметил этого внезапного возмущения, на мгновение вспыхнувшего в её серо-голубых глазах.

Генрих размышлял молча, не глядя ни на кого, — казалось, что противоположная стена зала его интересовала сильнее, чем все присутствующие здесь. Но Кристина понимала, что он смотрел вовсе не на стену, а куда-то в пустоту, в неизвестность, взвешивая все «за» и «против». Она понимала его сомнения и беспокойства, понимала, что он уже много раз пожалел о том, что когда-то позволил ей отправиться с ним на прошлую войну… Но понимала она и то, что муж не сомневался в ней как в воительнице. Он знал, что ей можно доверить оружие и войско, поэтому не мог сейчас сразу принять решение.

— Ну хорошо, миледи, — вдруг заговорил Генрих — он повернулся к ней лицом, чуть приподнявшись на троне и улыбнувшись. В зале зашевелились: Рихард покачал головой, Хельмут закатил глаза, а София отчего-то улыбнулась. — Возьмите войско и остановите мятеж Хенвальдов. Но всё же я думаю, что командовать армией, пусть и небольшой, в одиночестве вам будет несколько трудно. — Почувствовав крошечный укол обиды, Кристина, тем не менее, признавала его правоту. — С вами поедет капитан Герхард Больдт, вы сами знаете, какой это опытный и отважный человек, ему можно доверять, и он всегда даёт хорошие советы. — Кристина согласно кивнула, не сказав больше ни слова, и Генрих встал: — Спасибо, господа… и дамы, — добавил он, явно ещё не привыкший к тому, что на военных советах последнее время стало больше женщин. — На сегодня пока всё.