Роман межгорья

Саид-Али, Хамза, Юсуп и Каримбаев не успевали отвечать на поток удивленных вопросов и возражений. Некоторые богомольцы спорили настолько энергично, что их чалмы сползли набок, но они продолжали доказывать свою правоту. Юсуп-бай, цитировавший целые отрывки сур, показал себя лучшим знатоком корана и этим заслужил у присутствующих глубокое уважение. А яркая речь Саида и убедительные доказательства Хамзы увлекли присутствующих. Люди, одетые в белые как снег чалмы, постепенно умолкали или же исчезали в дальних чайханах. Самый сильный козырь обители — перенесенный сюда мединский коран — терял свое значение под воздействием дружного натиска Саида и его товарищей.

VI

— У вас среди богомольцев, пришедших отпраздновать великий байрам, есть неизвестные люди, — сказал во время обеда в саду имам-да-муллы высокий мужчина, который на строительстве в Голодной степи выдавал себя за корреспондента иностранной «профсоюзной» печати. Вечерами его можно было встретить в обительском саду разгуливающим в одиночестве или же с каким-нибудь европейцем со строительства. В темноте густых аллей трудно было узнать этих людей. Только громкая иностранная речь выдавала высокого человека.

— Есть неизвестные и очень опасные люди, — еще раз подтвердил он в ответ на вопросительный взгляд имам-да-муллы. И, когда тот все же не понял его, он объяснил, понижая по возможности свой высокий голос:

— Среди богомольцев находится Саид-Али Мухтаров… И, кажется, даже этот… Хамза из Шахимардана.

Имам-да-мулла вздрогнул. Инстинкт преступника заставил его оглянуться без нужды.

— Э, да вы здесь трусы! А еще взялись за такое дело… Держите связь с заграницей, концессии обещаете, а Хамзы испугались!

Такая самоуверенная, даже наглая прямолинейность оскорбляла чувствительную натуру имама, но он должен был признать правоту журналиста. Да, они трусы. Вот-вот у них из-под носа ускользнет Кзыл-су, и на ее водах вырастут колхозы и совхозы, а обитель по-прежнему будет тешить себя надеждами.

— Саид-Али? Хамза Ниязи?

— Это какие-то выродки — от ваших женщин такие не родятся.

«Да, да, — мысленно согласился имам-да-мулла. — Какая из наших женщин родила бы такого вампира, что уничтожает родные обычаи, веками скрепляемые адатом, как усохшие стебли хлопчатника на брошенных джаяках или как сильный межгорный буран».

— И вы уверены, что это они? Но что они здесь делают? Неверующие, обасурманенные?

— Пойдите да послушайте. Около главной чайханы — точно на Красной площади. Так и жди Октябрьской революции в самом мазаре. А в другой чайхане — пьяный писарь из строительной конторы. Безобразие.

— Гм… — промычал имам, покорно шагая следом за высоким человеком к дувалу.

Возле чайхан толпились и шумели люди. Им впервые в жизни пришлось так широко праздновать великий бай-рам. Все чайханы были забиты праздным людом. Из огромных самоваров валил пар. Но в чайханах в такой день пили не только кок-чай. Обитель выкатила из своих погребов бочки старого вина, чтобы, используя праздник, продать вино и высвободить тару.

Молокан не пошел в центральную чайхану, где митинговали энтузиасты строительства в Голодной степи. Он, одетый в старенький чапан, смешался с аксакалами в чайхане, находившейся возле обительского дувала, и охотно сменил кок-чай на доброе обительское вино. Ему составили компанию аксакалы, ведь платил этот удивительный «урус», который хотя и не знает их языка, но хвастается своей любовью к «узбекскому богу» и угощает…

Жители Чадака, узнав Саида, уже из одного чувства землячества были на его стороне и готовы были защищать его чуть ли не до драки. На трибуне, роль которой выполняли нары чайханы, появлялись все новые и новые ораторы. Хотя они и не обладали красноречием, но в пылу разгоревшихся страстей покоряли слушателей своей искренней убежденностью.

— Довольно уж им барствовать за нашими горбами. Наши молитвы к аллаху дойдут и из дому.

— Кровопийцы! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Не давать им воды! Пускай, как и мы, гибнут с голоду!

— Пусть молятся!

— Сыновей своих за границей обучают да с какими-то буржуями в своем саду, как в раю Магомета, нашими душами торгуют на погибель свою.

— Пошли!..

Куда именно кто-то энергично предложил идти — неизвестно, но настроение среди присутствующих сложилось не в пользу обители.

Из-за старинного дувала, ограждавшего сад обители, вынырнули две головы. Одна из них принадлежала имам-да-мулле. Ее украшали холеная волнистая борода и роскошная чалма. Лицо у имама расширялось книзу, а синий нос, будто луковица, казался случайно приплюснутым. Другая голова, подстриженная по-европейски, в новой атласной тюбетейке, принадлежала не узбеку. Они скрывались от людского глаза за густой растительностью.

— Саид, Саид! — прокатилось в толпе, которая залила уже и улицу перед обительским садом.

— Саид-Али! — прошептали стоявшие за дувалом.

— Мы возлагаем надежды на вас, — долетали к ним слова Саида. — Вы сыны нашей страны, вы тот самый народ, о котором вдохновенно говорит великая партия как о непобедимой силе строителей социализма. Это для трудового народа партия и правительство, преодолевая такие трудности, строят оросительную систему в Голодной степи. Должны же вы освободить себя от этого кулачества (и он взмахнул рукой в сторону минарета, на котором появился очередной суфи), спасти себя от голодной смерти. У вас засуха, земля истощена, а тут… — в это время будто нарочно донесся гул обительского водопада, — вон видите, куда уходит ваше богатство — вода?..

Поднялся такой шум, что Саида уже не было слышно.

— Колхозы… совхозы… Поможем закончить… Спасение… — вырывались отдельные слова.

Люди толпились, спорили. Откуда-то из-за дувала, поблизости от центральной чайханы, неожиданно раздался выстрел. Не видно было ни дыма, ни пламени — только приглушенный щелчок на мгновение прорезал шум. Еще большее смятение поднялось в толпе. На трибуне прямо на руки Саиду упал мираб-баши Юсуп-бай. Но и Саид ощутил боль в боку, почувствовал, как по его телу поползло к ногам что-то скользкое, мокрое. Он схватился за бок рукой. На ней была кровь.

Угрожающе подняв окровавленную руку, Саид закричал:

— Вот кровью своей клянусь, что мы уничтожим это гнездо вампира! Вы видите… нас…

Разбушевавшаяся масса людей всколыхнулась и своим криком заглушила сильный голос Саида. Раненого Юсуп-бая отнесли в крайнюю чайхану. Саид, прижав рукой рану, постарался незаметно скрыться в толпе.

И еще долго гудела, будто вылетевший из улья рой пчел, толпа на площади. Суфи давно уже прокричал свой вечерний азан, а люди все шумели, точно чувствовали, что их, разобщенных по чайханам, могут легче прибрать по одному, как куропаток, к своим рукам и уничтожить. Исчезли головы в кустах сада, за дувалами.

VII

Выстрел на Руза галити замер между дувалами. А в Голодной степи, на просторах строительства, он прозвучал как гром. Он прогремел угрожающим предвестием, встревожил и без этого обеспокоенных поселенцев.

Значит, обитель воды не даст? Караташ будет вести борьбу за Кзыл-су? Тогда что же получат вот эти новые, точно на картинке, распланированные кишлаки? Они и сейчас, чтобы обеспечить себя водой, целый день тратят на поездку в Уч-Каргал. А степь чем ты напоишь?

Ходжентским артелям выделили землю на южно-туннельном участке. Кишлаки расположили у подножия первого горного вала, где находились бараки рабочих. Два очищенных источника журча несли в хаузы свои прозрачные и очень бедные ручейки. Но они оживляли надежды этих сотен семейств, покинувших Ходжент, поверивших коммунистам и пришедших сюда искать нового счастья.

Землемер Дарьин неуклюже перекатывался с одного края лагеря на другой. Его двое помощников суетились, как на пожаре. Заранее распланированный кишлак на триста дворов не мог вместить и половины населения. Каждый дехканин шел за толпой, чтобы проверить, не в лучшем ли месте селят его соседа. Некоторые из них, проходя мимо шатров ранее пришедших поселенцев, успевших уже обнести свои усадьбы канавами, выражали свое недовольство. А когда такой дехканин получал свой участок земли, то бегал по нему из конца в конец, вымерял шагами, и казалось, что он вот-вот распластается на этом клочке земли, чтобы своим телом оградить его от завистливых соседей.