Роман межгорья

Милиционер растерялся. Стоявший перед ним узбек держался просто и вместе с тем уверенно, безупречно владел русской речью. Наверное, это был не простой дехканин, а какое-то ответственное лицо.

— Зачем ругаться… Да только не полагается посторонним ходить по путям. Конечно… если человек спешит, какие тут штрафы? А поезд сейчас должен прибыть.

Милиционер почтительно взял под козырек и на всякий случай выпятил грудь, то ли заботясь о служебной выправке, то ли невольно стараясь быть похожим на своего статного и сильного, широкоплечего собеседника.

А тот все так же спокойно шел к перрону. Раздался гудок паровоза, из-за поворота появился поезд, он шел быстро, не сбавляя хода, будто собирался проскочить эту станцию без остановки.

— Это тоже отменим. Будут останавливаться, как на узловой или на столичной станции, — тихо проговорил узбек.

Он провел рукой по волосам и застегнул пуговицу на пиджаке. Проходя мимо озабоченного дежурного по станции, на миг остановился, словно собираясь заговорить с ним, но тот был занят своим делом, спешил, и путник двинулся дальше, навстречу поезду.

Задержался он только в конце перрона. Мимо прогремел паровоз; зашипели пневматические тормоза, полетели искры с зажатых колодок, заскрипело сцепление. Поезд остановился.

Еще двигались вагоны, а из последней теплушки ловко соскочил мужчина чуть помоложе и ростом пониже узбека. Они бросились навстречу друг другу:

— Саид-Али! Привет и аллахово тебе благословение! — вскричал приезжий. — Ну, вот и мы… Боже, какую пустыню мы только что проехали!..

Узбек радостно раскрыл руки для объятия.

— Чудесно, Семен! Поздравляю с благополучным приездом, товарищи!

Мужчины обнялись и троекратно поцеловались.

— В полном порядке… Здравствуйте, товарищ Мухтаров, — отозвался еще один юноша, раздвигая дверь вагона во всю ширь.

Семен Лодыженко, уже обнимавший Саида, добавил:

— Порядок полный… Прибыли, правда, не все, бригада наша распалась. Поехали только восемь человек желающих.

— Восемь?.. Ну хорошо, молодцы. Однако, признаюсь, я ничего не понимаю. Объясни хоть в двух словах: что случилось, чем вызван ваш приезд? Нам вернули проект или дали новое задание? Мы же условились…

— Потом, потом, Саид-Али. Проект не отклонили, задание осталось то же самое, только время двинулось быстрее и условия несколько изменились. Но ты не волнуйся, отпуск твой не нарушен, земля все так же вертится… Просто сверху виднее: решено поторопиться с окончанием рабочего проекта. А для этого, естественно, бригаде надо приблизиться к автору проекта, к местности… Словом, как видишь, все очень просто.

— Да, действительно просто и, если хочешь, целесообразно. Хотя я охотно прервал бы свой отпуск и возвратился в Москву.

— В этом нет теперь нужды, мы сами приехали… Или ты, может, недоволен нашим приездом?

— Ну, вот еще что… Оставь свои шутки. Я… Знаешь, друг, я от одной лишь мысли, что это уже не проект, а «материализованная мечта», боюсь от радости сойти с ума! Ты представляешь себе, что значит быть автором проекта этой огромной стройки!.. Только бы не поднимали шума до поры до времени, пока строительство не начнется…

— А как здесь? Уже шумят? — спросил Лодыженко так озабоченно, будто ответ определял дальнейшее поведение всей группы.

— Представь себе, к счастью, ни единого слова! Да и не было ведь никакого повода! Голодная степь не провалилась и данные о дооктябрьских намерениях капиталистических концессий нам вполне пригодятся. Проклятие аллаха, конечно, тоже не снято со степи до сих пор, как уверяет моя мать….

— Что истина, что источник — достойны внимания. Вполне объективны и по-своему авторитетны, — засмеялся Лодыженко.

— А ты как думаешь! Во-первых, мать не может быть неискренней со своим сыном, которого к тому же много лет считала погибшим в горах. А во-вторых, с фактором «проклятия» строительству еще придется серьезно считаться. Восемь дней прожил я у матери и о чем о чем, а об этом проклятии наслушался достаточно. Мать ведь дрожит за сына. Не вмешивайся, говорит, не оставляй одинокой старую мать…

Саид-Али оглянулся, почувствовав присутствие постороннего человека. К ним приближался дежурный по станции. Милиционер, издали наблюдая за ними, заметил, что железнодорожник откозырял узбеку. «Не иначе, начальник», — сделал милиционер практический вывод и еще больше приосанился, одернул гимнастерку.

— Разрешите спросить, — обратился дежурный к Мухтарову.

— Пожалуйста.

— Где остановились ваши машины?

— Я вас не понимаю, товарищ дежурный. Наши машины еще в проектах. О каких машинах вы спрашиваете?

— Об автомашинах для принятия груза. — И дежурный повернулся, показывая рукой на вагон. — Мы сейчас будем отцеплять ваш вагон. Куда прикажете подать его для выгрузки?

— А, вот что. Наши автомашины вон стоят, — показал Мухтаров на четыре арбы. — Мы можем сманеврировать и подъехать туда, где вам удобнее будет поставить вагон.

— Ничего, пожалуйста не беспокойтесь.

Дежурный исчез. Лодыженко, не скрывая разочарования, посмотрел на арбы и как будто про себя сказал:

— Ну и колесницы! Да это, наверное, еще те, на которых царь Соломон к Суламифи в гости ездил! Далеко ли мы на них доедем, Саид-Али? Может, остановимся тут? Все-таки это город, телеграф, наверное, есть…

— Телеграф будет там, где появимся мы, Семен. Да он уже и в Чадаке есть. Ведь я там получил твою телеграмму. Если уж приближаться к автору проекта, мой дорогой Семен, то придется вам поехать в Чадак, где счастливый автор отдыхает у своей матушки… А мудрый царь Соломон к Суламифи пешком ходил, а не ездил. К тому же и прекрасная Суламифь не гнушалась порой и сама навестить царствующую особу в его собственном винограднике. Это, Семен, теперь уже достоверно известно, и я советую тебе следовать примеру мудрых предков.

— Ну, разумеется! Только почему ты говоришь — «вам поехать»… А ты?

— В том-то и загвоздка, что в Намаджане пока… не нашлось для нас места. Еще нет правительственных указаний, а у меня только твоя частная телеграмма да отпускные документы. «Так чего же вам, говорят, отдыхайте себе на здоровье!» К тому же и характер нашей работы требует сейчас спокойной обстановки, а здесь начнут надоедать корреспонденты. Подождем правительственных указаний, а тем временем отпуск мой закончится, подыщем более удобное место для нашей проектной группы…

— Да ты, вижу, ничего не понял из моей телеграммы… Не проектная группа, а «Правительственная проектно-исследовательская экспедиция», начальником которой назначен автор проекта инженер Саид-Али Мухтаров!

Мухтаров, глядя на Лодыженко, удивленно повел плечами. Его рука потянулась к нижнему карману и вытащила оттуда помятый листочек телеграфного бланка. Наклонившись над ним, оба медленно прочитали:

«Ура приказом наркомата выезжаем заканчивать проект на месте тчк Создана правительственная экспедиция то назначен начальником приедет восемьдесят человек разъяснение по приезде сердечный привет Лодыженко».

И они в один голос захохотали.

— Ну и учудили твои чадакские телеграфистки! — произнес Лодыженко, сдерживая смех. — «Ты назначен…», а не то! Пропустили «тчк» и два слова соединили в одно: «восемь — десять человек», а не «восемьдесят»… Вот так сварганила же какая-то чадакская Суламифь! Удивляюсь, как ты не прислал за нами целую колонну этих колесниц на восемьдесят душ…

— Все предусмотрено, Семен, — хохоча, перебил Мухтаров. — Колонна должна выехать во второй половине дня, если мы ее не застанем еще в Чадаке… Значит, «то» назначен начальником экспедиции?

— «То», Саид-Али, «то»! Приказ наркома у меня… Однако трудности уже налицо? Намаджан частным телеграммам не доверяет?

— Чтобы трудности были велики, я бы этого не сказал. Просто — недоразумение с коммунальным хозяйством города. Тут еще лед не сломан. Кстати, горпартком серьезно заинтересовался нашим делом. Поэтому я и остаюсь на заседании, где будет стоять вопрос о нашей «черте оседлости». Теперь это куда легче, если экспедиция из восьмидесяти человек сокращается до десятка…