Роман межгорья

Но куда?

Комиссия направилась к самому мазару Дыхана. Сатык Догдуров удивленно остановился перед дверью мазара. Эта дверь была не заперта.

В эту минуту Саида окликнул подъехавший Карим-баев. Здоровались молча. Саид стоял за дверью в темноте мазара и видел лишь единственный глаз Карим-баева, расширившийся от радостного волнения.

— «Засушу, как дыню!» — наконец промолвил Каримбаев, напомнив давнишнее обещание Саида.

Саид лишь пробормотал ему что-то в ответ, чего не услышали ни Каримбаев, ни Юсуп, стоявший рядом.

Члены комиссии, присвечивая спичками, осматривали нефритовый надгробный камень на могиле Дыхана.

Каждый раз, когда гасла спичка, становилось еще темнее. В черном, сыром, затхлом пространстве терялось всякое представление о свете и объеме. К мазару надо было пройти по извилистому коридору, в который не проникало ни капли света.

Жутко.

У надгробного камня остались четверо — Саид, Юсуп, Каримбаев и слесарь Догдуров. Большинство членов комиссии торопливо покидали это нечистое, затхлое место.

— Ну, пошли дальше, — предложил Саид своим товарищам.

Но вдруг Саид, обернувшись, почувствовал, будто кто-то дохнул ему в лицо. Сразу вспомнилось ему предупреждение Синявина о том, что во время закрытия обители ее защитники постараются пролить кровь Саида. Он отшатнулся в сторону, даже уперся в нефритовый надгробный памятник. Рядом, точно змеиный шепот, раздался приглушенный говор:

— Крови! Крови изменников во имя аллаха!

— Ллоиллага иллалла!

Шаги товарищей Саида затихали где-то возле двери. Саид двинулся было за ними в густой темноте. Он подумал, что, окликнув своих товарищей, выдаст злодеям свое местопребывание.

В одно мгновение, покуда еще не замер шепот по углам, Саид вскочил на черную нефритовую надгробную плиту. Ишаны, будто где-то в пропасти, шуршали своей одеждой. Саид вглядывался во мрак, надеясь заметить хотя бы слабые признаки света, указывающие ему выход. Но темнота, как океанская бездна, поглотила его.

Чем же это кончится?! Саид знал, что его товарищи, подождав несколько минут, непременно вернутся за ним. Они будут освещать спичками дверь и дадут ему возможность сориентироваться. Стоя на надгробной плите, Саид считал себя в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока придут его товарищи, и поэтому, испытывая лишь небольшое волнение, был готов к решительным действиям.

А как ему хотелось вот здесь, в темноте, схватить врага за горло и молча, без свидетелей отвести душу. Какой удивительный случай! Вполне вероятно, что в этом заговоре принимает участие и Преображенский. Ведь он действует вместе с ишанами и баями. Это его последняя ставка — спровоцировать резню во время закрытия обители, чтобы дать в руки религиозным фанатикам еще одно оружие: сам аллах против большевиков! Но…

Такая обстановка стала надоедать Саиду, его нервы были напряжены до предела. Время тянется, как вечность, в помещение никто не возвращался.

Вдруг зашуршали спички, и Саид тотчас ощутил будто удар тока: шорох слышался у него за спиной.

Еще не было видно огня. Лишь только синенькая фосфорическая полоска мелькнула в темноте, как Саид обернулся, и в тот же миг…

В тот же миг Саид с отчаянной силой ударил ногой в направлении синенькой полоски. Эффект был поразительный. Саид услыхал, как кто-то зарычал по-звериному, сраженный сильным ударом сапога по голове. И тотчас замертво, как мешок, грохнулся на каменный пол. А с противоположной стороны кричал Каримбаев:

— Саид-ака! Я здесь!..

Саид услыхал, как несколько неизвестных людей, застонав от злости, бросились на голос Каримбаева. Невероятный рев сотряс темноту мазара.

— Во имя аллаха — крови изменников!

— Держись, Карим!

Рука Саида нащупала высокую жердину, на которой висел бараний рог и волосы — священные реликвии. Он в один миг разломал эту палку.

Треск пересохшего дерева зазвенел в пустом склепе. Потом раздался свист — это Саид размахнулся жердью.

— Держись, Карим-ака! — кричал Саид.

Ошеломленные ишаны сбились в кучу в подземном выходе, чуть не полосуя друг друга ножами. Со двора вбежали Сатык Догдуров и Юсуп-Ахмат. В коридоре на Юсупа налетел старший шейх. Своим тяжелым телом он повалил мираба на ступеньки, а сам устремился во двор.

Когда Догдуров зажег спичку, Каримбаев подхватил рассвирепевшего Саида и вытащил его из мазара.

XXIII

Разнесся страшный слух! Среди тысячной толпы на площади и во дворе поднялась паника.

— Саида зарезали в мазаре Дыхана!

— Кровь! Кровь!

А Саид в это время уже был на верхней веранде минарета малой мечети. Минарет выходил на площадь, и каждый мог увидеть Саида.

Провокация ишанам не удалась. Она, наоборот, сослужила им плохую службу. Люди требовали наказания защитников обители.

Надо было успокоить собравшихся и с достоинством закончить начатое дело. Следовало прекратить подозрительные стычки в толпе, где милиция и пограничники с трудом наводили порядок среди разгорячившихся людей.

На минарет к Саиду взобрался и Лодыженко, а за ним, тяжело дыша, поднялся и инженер Синявин. Падая в темноте, инженер поранил лицо. Взобравшись на последнюю ступеньку, он сел на нее и молча стал вытирать кровь.

Мимо Синявина радиотехник пронес микрофон, и находившиеся на площади вдруг услыхали глубокий, даже с присвистом, вздох Синявина и его знаменитые в тот день слова:

— Ну и крещение! А все-таки я счастлив, что хоть на старости лет увидел настоящую жизнь! Вот как обновляется Узбекистан! Говорите, Саид, говорите…

Сквозь гром аплодисментов и криков «яшасун» репродукторы уже разносили волнующие слова Саида:

— У кого нервы не в порядке, тому не надо было браться за такое дело! Что произошло? Убили аксакала? А кто говорил, что обитель дешево отдаст нам свои права? Мы пришли сюда как передовая, революционная фаланга миллионных масс узбекского народа, чтобы с честью выполнить его священную волю…

Только на секунду он сделал паузу. С высокого минарета вдруг раздался не крик, а дикий безумный визг. Все посмотрели туда. Старший шейх, стоя на подоконнике, размахивал ножом. Он еще раз закричал, как безумный: «Крови!» — приближая нож к своей груди. Вдруг он, словно его вытолкнули, сорвался с сорокаметровой высоты вниз. Никто туда не бежал, ибо минарет стоял над скалистой пропастью, возле обительского сада. Протяжный возглас «а-ах», раздавшийся в толпе, был перекрыт сильным голосом Саида, разносившимся из репродукторов.

— …Как революционеры пришли мы к этой крепости заклятых врагов социализма. Взять крепость голыми руками — это фантазия. Враг в каждом уголке будет ожесточенно сопротивляться.

Слова: «уничтожим как класс», «интернациональным походом», «победа коммунизма» — прерывались громкими аплодисментами и музыкой.

Как раз в это время из одной темной худжры вышел старый обительский служитель и сказал рабочим, что там лежит тяжело больная русская женщина. Дехкане и рабочие Советской степи вынесли оттуда истощенную женщину. Крайнее изнурение и волнение лишили ее речи. Только слезами увлажнились запавшие огромные круглые глаза.

Рабочие отыскали в толпе возле автомашины перепуганную Софью Преображенскую и сдали ей на руки больную. Обительский служитель, оправдываясь, сознался, что эту женщину поручил ему правоверный «Вася», который жизнью заклинал его спрятать ее в худжре от чьих бы то ни было глаз. Но сам он ушел сопровождать наисвятейшего имам-да-муллу Алимбаева, а женщина тяжело заболела…

Никто, даже Софья Преображенская, которой рабочие поручили несчастную, не узнал в ней Любовь Прохоровну. Марковская поняла: она спасена, и радовалась, что никто не узнал ее в такую страшную минуту жизни.

И Преображенская в заводской автомашине отвезла ее в больницу Голодной степи.

XXIV

Саид еще два дня пробыл в Караташе после этого торжественного и такого богатого переживаниями дня. Возбужденные рабочие и дехкане завладели обителью. Нужна была революционная воля, чтобы направить их в нужное русло, возглавить порыв масс. Саид сдерживал людей сколько мог. Баи и обительские ишаны не простят надругательств над их святыней.