Боец. Московский вояж

– Привет, мальчики, – усмехаюсь я.

Дальнейшее парням явно пришлось не по душе. Не сомневаюсь, что они, при всех своих навыках, с подобным никогда раньше не сталкивались. Сломав напоследок одному из них еще и руку, выхожу на улицу. Из боевиков Сергея никого больше нет. Сажусь в машину и еду к себе отдыхать. Лева мне еще не звонил, но уверен, скоро от него будет сообщение, и мне нужно быть бодрым и свежим к этому времени.

Информационная машина у Левы работает, как хронометр. В двенадцать дня я уже знаю, где и когда смогу найти Батона. Если мафиози ничего не поменяет в своем расписании, я смогу поставить точку в этом деле.

Но есть и еще одна сторона медали, это брат толстого директора. Охотский сказал тогда в ресторане, что его брат готов взяться за дело и финансировать задумку с заводом. Считаю, что если Охотский останется на заводе, он снова найдет людей вроде Батона, и опять завертится кровавая мельница. Нужно выводить Охотского из игры. Его брат – банкир, а это несколько усложняет дело. Убивать банкиров не всегда правильно. Я говорил со Львом, и приятель сказал, что он не сможет надавить на банк, так как в Питере брат Охотского руководит всего лишь филиалом. Придется взяться за банкира всерьез.

Дом, где живет финансист, считается элитным. И это видно сразу, даже когда смотришь на здание со стороны. Зеркальные стекла, современная архитектура, охрана, подземный гараж – в общем, все на уровне. На первом этаже различные бытовые службы. Вход в салон причесок свободный, я захожу, чтобы приглядеться. Из салона есть проход внутрь дома, но там торчит охранник. При желании, конечно же, можно пройти, но… При беглом осмотре отлично понимаю, что дом охраняется капитально. Рисковать, чтобы там засветиться, не стоит. Я знаю уже, что банкир ездит на «лендровере» и любит сам сидеть за рулем. Возможно, это и есть мой вариант.

Звоню банкиру на работу с уличного таксофона.

– Как вас представить? – интересуется секретарь.

– Можете сказать, что для разговора по поводу приобретения деревообрабатывающего производства.

Проходит некоторое время, и меня соединяют с банкиром.

– Кто вы? – недоумевает этот деятель.

– Вообще-то я хотел узнать у тебя, не решил ли ты отказаться финансировать затею своего брата? Думаю, тебе лучше поступить именно так и сказать мне об этом. Причем прямо сейчас.

– Вы перепутали номер телефона. – Голос банкира совершенно спокоен. – Не звоните сюда больше.

Слушаю в трубке гудки отбоя. А жаль, я дал ему возможность избежать более крупных неприятностей, чем разговор с неизвестным человеком.

Наблюдаю, как машина банкира выезжает из ворот банка. Сам банкир за рулем своего «лендровера». Убираю цифровой бинокль в карман и быстро спускаюсь с крыши дома во двор. Забираюсь в кабину грузовика и через полминуты выезжаю на проспект. Разгоняюсь по крайней левой полосе.

А вот и банкир на своем джипе. Резко выворачиваю руль влево и произвожу колоссальное лобовое столкновение с «лендровером». Сзади в джип врезается еще какая-то машина, но мне на нее наплевать, особо там народ не пострадает.

Открыв дверцу КрАЗа, выскакиваю на дорогу и сваливаю с места происшествия. Никто меня задержать не пытается. Грузовик я угнал часа полтора назад с ближайшей стройки. Другого подходящего танка поблизости не оказалось. Но КрАЗ сделал свое дело, от «лендровера» мало что осталось. Задерживаться и смотреть, что произошло с банкиром, я не стал – даже если он и оклемается после аварии, надеюсь, поймет, что здесь к чему, и в следующий раз будет более вежливо разговаривать с людьми по телефону.

Глава тридцать первая

Русская армия под руководством Барклая отступала. Были оставлены Смоленск, Вязьма, Гжатск. Барклай не мог принять навязываемое ему Наполеоном генеральное сражение, слишком неравны были силы. Он избрал другую тактику: тактику ретирады. Отступая, русская армия опустошала за собой всю местность. И чем дальше Наполеон втягивался в Россию, тем успешней таяла его армия. Сказывались непривычный французам климат, дезертирство, болезни. Наполеону нужно было оставлять за собой гарнизоны, обеспечивающие тылы «великой армии». Теперь уже и сам Наполеон думал иначе, чем три месяца назад.

Русские крепостные крестьяне не взбунтовались против своего царя. Наоборот, они снимались с насиженных мест, жгли свои дома, уничтожали запасы продовольствия. В простом русском народе возрастал гнев против захватчика, укреплялось желание отомстить за поруганную Россию.

В то время, как крепостные люди, взявшись за вилы и топоры, дрались с французами на дорогах страны, высшие слои русского дворянства при дворе Александра Первого переживали всепоглощающий страх. Барклая клеймили как предателя немецкого происхождения. Также мало полагались и на Багратиона, опять же с нерусской фамилией. Александр сменил Барклая, назначив на его место Кутузова. Но Кутузов знал, что Барклай был совершенно прав и последователен в своих военных маневрах. И тем не менее Кутузов был вынужден дать генеральное сражение. Решение сие было необходимо только с политической стороны, с тактической Кутузов считал его пагубным и неверным. Но такова была на тот момент политическая необходимость в сражении двух армий.

4 сентября 1812 года русская армия и французская заняли боевые позиции вблизи деревни Бородино.

В квартиру Охотского захожу без проблем. Директор понадеялся на металлические двери с хитрым импортным замком и не держит сигнализации. Очень большая ошибка, господин директор, непоправимая, можно так сказать. Ничего не трогая в комнатах, прохожу в гостиную и устраиваюсь в кресле.

Охотский появляется через два часа. Снимает в прихожей ботинки, ворчит что-то себе под нос, влезает в тапочки и идет в ванную комнату. После ванной директор сразу же залезает в холодильник на кухне. Надеюсь, он когда-нибудь зайдет в гостиную, черт бы его побрал! Не сидеть же мне здесь до утра.

Но вот Охотский наконец шаркает тапочками в мою сторону. Включает свет. Вижу, как глаза толстяка вылезают из орбит, когда он обнаруживает, что не один в своей квартире. Челюсть у Охотского отвисает, изо рта выпадает кусок бутерброда. Толстяк успел сделать несколько шагов вперед после того, как включил свет. Он явно направлялся к телевизору. Увидев меня, он отпрянул назад, споткнулся, впилился спиной в шкаф, завалился вбок и ударился головой о сервант.

Вот дерьмо! Подскакиваю к толстяку, но понимаю, что уже поздно. Охотский виском врезался в угол серванта. Охотского больше нет. Поговорить мне с ним так и не удалось. Пожав плечами, выхожу из квартиры. Бывают же моменты, когда от тебя точно ни черта не зависит.

Смотрю на часы. У меня в запасе еще три с половиной часа. По сведениям, которые я получил от федерала Левы, сегодня в загородном доме Батона намечен небольшой сходнячок. К бандюгану нашему прикатывают какие-то коллеги из Новосибирска. О чем они там собираются толковать, мне совершенно не интересно, потому что я собираюсь убрать Батона ко всем чертям.

Муж Конфетки все-таки оклемался от полученных ран и благополучно выздоравливает. Я попросил своего друга из Пушкина, Евгения, соорудить Геннадию нормальную «крышу», чтобы у того в будущем не возникало проблем с огнестрельными ранениями. Женька знает Конфетку еще с тех пор, когда та работала в моем агентстве, и обещал мне, что не допустит больше никаких осложнений в ее семье. Женьке я верить могу.

Собираюсь в поездку, готовлюсь к ней основательно, собираю весь необходимый для работы инструмент. За город выбираюсь на своем «паджеро». На проселочных дорогах джип пригодится мне больше, нежели «Жигули».

До дачи Батона добираюсь только через сорок минут. Машину я оставил в сотне метров, за лесистым холмом. Со стороны, с возвышенности, наблюдаю за нужным мне домом. Если бы Батон построил свою дачу где-нибудь в садоводстве, мне было бы тяжело просчитать варианты для атаки. Я действительно собираюсь атаковать, потому что даже моя ВСК не возьмет пуленепробиваемые стекла дома, да и машина Батона делалась на «Даймлер-Бенц» по специальному заказу. Одна надежда, что мафиози и его гости решат вдруг пожевать на свежем воздухе, так как пока еще не настолько похолодало, чтобы замерзнуть за выпивкой и едой. Но похоже все-таки, что пикник не состоится. Начал накрапывать мелкий дождь.