Пари под омелой

— Ну тогда, доктор Грант… снимите его, — я подмигиваю.

Когда он поднимает голову и смотрит мне в глаза, я замечаю, что его радужные оболочки, кажется, пылают тем же огнем, который, как я могу предположить, он зажег во мне. Без слов я чувствую напряжение вокруг нас, потребность. Желание.

Я чувствую, как сильно Паркер хочет меня, когда он прижимается ко мне бедрами.

— Ты уверена, что хочешь этого, Квинн?

Я не колеблюсь с ответом и отвечаю, пока не растеряла смелость.

— Я более чем уверена. Трахни меня, Паркер, пожалуйста.

Никогда в жизни я не была такой бесстыдной, но в нем есть что-то такое, что меня возбуждает. Я не могу определить, что именно, но сейчас это не имеет значения.

Важно лишь чувствовать его губы на своей коже, удерживать это чувство напряжения между нами.

Мои слова, кажется, заставляют его сорваться, потому что он зарычал, приподнял меня за бедра и понес к хозяйской спальне, распахнув дверь и захлопнув ее за нами. В два длинных шага он опрокидывает меня на кровать, а затем забирается сверху, нависая своим телом над моим.

В таком положении я чувствую каждый сантиметр его эрекции, прижимающейся ко мне. Длинной и твердой.

Его губы снова находят мои, и он неистово овладевает моим ртом, мои руки впиваются в его рубашку, его руки скользят под подол моего толстого свитера, вдоль моего живота, и на мгновение я замираю.

Что, если он поймет, что под этим свитером скрывается девушка, которая набрала еще двадцать килограммов после переезда в Нью-Йорк?

Я никогда не была стройной девушкой, и, конечно, Паркер знает об этом, но что, если, увидев меня обнаженной, он изменит свое мнение?

— Что случилось? — он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и убирает руку.

Я сажусь, натягивая свитер, и сглатываю. Ненавижу этот разговор. Тот, в котором ты должен предупредить кого-то о своем теле, потому что оно может ему не понравиться. Такой же разговор у меня возникает каждый раз, когда я встречаюсь с кем-то новым, и именно поэтому я обычно этого не делаю.

— Я не худая, Паркер. Я видела женщин, с которыми ты встречаешься. Ну, по крайней мере, тех, с которыми ты встречался раньше, и хочу дать тебе понять, что под этим свитером нет ни упругого животика, ни острых косточек бедер.

Он с минуту смотрит на меня задумчиво, ничего не говоря, и теперь я вдруг смущаюсь.

— Иди сюда, — приказывает он, и мое тело сразу с готовностью откликается.

Я придвигаюсь ближе, но, очевидно, недостаточно близко, так как он притягивает меня еще ближе и нежно обнимает мое лицо ладонями.

— Ты чертовски совершенна, Квинн. И всегда была идеальной, я люблю каждый сантиметр твоих изгибов. Ты слышишь меня?

Его глаза смотрят на меня, и я вижу в них обещание. Искренность.

Мое горло внезапно сжимается, от эмоций трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы произносить слова.

— Я слышу тебя, — я говорю тихо, и когда отвожу взгляд, он пальцами поднимает мой подбородок вверх, чтобы я посмотрела на него.

— Если бы ты только знала, сколько раз я фантазировал об этом. Черт, каждый раз, когда я кончал, будучи подростком, на моих губах звучало твое имя. Для меня это не новость, любимая. Я хотел тебя с тех пор, как мы были детьми.

От его слов я теряю дар речи. Что мне на это ответить?

— Позволь мне показать тебе, Квинн. Я хочу показать тебе, насколько ты совершенна… своими действиями, а не только словами.

После этих слов я киваю и тянусь к нему, мои руки зажимают мягкую ткань его хенли между пальцами, когда он целует меня. На этот раз медленнее и со смыслом. Его руки скользят от моей челюсти к затылку, где он нежно прижимает меня к себе, посасывая мою нижнюю губу, перекатывая ее между зубами и заставляя меня дрожать.

Осторожно, так нежно, что я чувствую себя драгоценностью в его руках, он укладывает меня обратно на кровать, опускается к тому месту, где поднялся мой свитер, задирая ткань выше носом.

Он задирает его до груди, обнажая мою грудь, вываливающуюся из чашечек ярко-красного кружева. С его губ срывается болезненный стон, а его глаза жадно смотрят на мою бледную кожу.

— Безупречно.

Наклонившись вперед, он целует нежную кожу моей груди, проводя шершавой подушечкой большого пальца по покрытому кружевом соску, уже напряженному до предела.

Я так напрягаюсь, что мне кажется, что в любой момент могу взорваться.

Через несколько секунд свитер стягивается через голову и отбрасывается, оставляя меня голой до пояса. Не теряя времени, Паркер возвращает свой рот к моей груди, тянется к лифчику и расстегивает его, позволяя моей груди вырваться на свободу.

— Черт возьми, Квинн, — стонет он. Его руки обхватывают каждую из них, нежно сжимая, проверяя их тяжесть, когда он наклоняется вперед и берет в рот розовую вершину. Не торопясь, он сосет, покусывает и ласкает языком каждую из них, осыпая влажными поцелуями бугорок, затем спускается поцелуями вниз.

Между грудей, ниже, к впадине живота, и ниже, пока не доходит до пояса джинсов.

Только тогда он поднимает глаза, и, когда я киваю — еще одно молчаливое подтверждение разрешения, — он вцепляется пальцами в пояс и тянет их вниз по моим ногам.

Часть меня все еще хочет прикрыться, спрятаться от его взгляда. Эта мысль внушалась мне с тех пор, как я себя помню, но я заставляю себя лежать спокойно, пока его глаза неторопливо движутся по моему телу.

Когда он тянет за кружево на моих бедрах, одним быстрым движением разрывая нижнее белье, я вскрикиваю в знак протеста.

— Паркер!

— Извини, Квинни, я куплю тебе другую пару. Целый гребаный ящик, если ты позволишь мне снова сорвать их с тебя, — он ухмыляется, но тон его голоса выдает, что на самом деле ему совсем не жаль.

— Я вижу, как ты сожалеешь. Теперь твоя очередь, я полностью обнажена, а ты еще полностью одет.

Паркер делает паузу, слегка откидываясь назад, чтобы еще раз окинуть взглядом мое обнаженное тело.

— Я хочу поклоняться тебе, Квинн Скотт.

Боже, я сейчас таю как масло. Кажется, он всегда говорит именно те слова, которые нужны, чтобы успокоить меня.

Мои руки возвращаются к его лицу, где я обхватываю его челюсть, потирая большим пальцем взад-вперед по пятичасовой щетине, покрывающей его лицо. И продолжаю свой путь вниз, пока не добираюсь до верхней пуговицы его хенли и не расстегиваю ее.

В тот момент, когда мои пальцы касаются твердых мышц его живота, он шипит, выгибаясь вперед, навстречу моему уже ноющему центру. Я провожу ногтями вниз, каждый мускул напрягается от этого движения, а затем я поднимаю его рубашку все выше и выше, пока он не дотягивается до шеи и одним движением не срывает ее, отбрасывая в сторону.

Освещение в комнате состоит только из бледного лунного света, и он купает нас в своем сиянии. Тело Паркера — произведение искусства, он должен проводить часы в спортзале, чтобы достичь такой формы.

— Мне нравится, когда ты так смотришь на меня, любимая, — хрипло шепчет он.

Я поднимаю на него глаза, и мне становится немного стыдно за то, что меня застали за столь откровенным разглядыванием его. Но как же иначе?

Тело мужчины — это сплошные острые выступы и застывшие плоскости, и мне хочется не спеша познакомиться с каждой из них. Я хочу потерять себя в его теле, запомнить каждый его сантиметр.

Паркер быстро сбрасывает с себя джинсы и боксеры и устраивается между моих бедер. Из-за его огромных, громоздких плеч я кажусь почти маленькой на его фоне. Опустив взгляд, я вижу, как его член упирается в живот, твердый и ОГРОМНЫЙ. Сказать, что он больше среднего, значит, не сказать ничего.

Нет, член Паркера Гранта просто гигантский.

По-другому и не скажешь, и на секунду я забеспокоилась, поместится ли он. Длинный, с прожилками, с толстой грибовидной головкой.

При виде его рот буквально наполняется слюной. Я так хочу попробовать его на вкус.

Не торопясь, он скользит руками по внешним частям моих бедер и сжимает их в своих ладонях. В кои-то веки я рада своим широким бедрам.