Страница 23 из 69
— Что в нём может нравиться? Хам, гад и мерзавец. В нём совершенно нет чести.
Восточный ветер хмыкнул. Ему очень хотелось промолчать, но повышенное чувство справедливости не дало:
— Он смел, отважен, непредсказуем и решителен. Думаю, Джерго способен на подвиги. По крайней мере, мне кажется, так считают девушки.
— А ты способен на подвиги? — Эрика лукаво улыбнулась.
Андраш обернулся к ней и задумался.
— Не знаю. Что ты называешь подвигом? На сумасбродства — нет. А если я делаю то, что должен, то, не думаю, что это подвиг.
— Мой скромный герой! — засмеялась та. — А ты бы мог прийти ночью под мои окна и спеть мне любовную песню? Просто так, не когда я попросила?
— Зачем? — удивился Восточный ветер. — Ночью ты спишь. Это будет неудобно. Опять же, на холоде голос будет звучать некрасиво и, скорее всего, осипнет.
«А Джерго, если бы такое взбрело ему в голову, наверняка бы проорал под балконом что-то хриплое и неказистое, даже не задумываясь о том, как звучит его голос и что с ним будет наутро», — с внезапной досадой подумала принцесса.
И ей отчаянно захотелось, чтобы Андраш сошёл с ума и сделал для неё что-то совершенно не разумное.
— Залезь, пожалуйста, на дерево, — попросила она, — очень нужно.
Восточный ветер споткнулся.
— Что, прости? — обернулся он к девушке.
Она повторила просьбу.
— Зачем? — не понял Андраш. — Это вредно для самой яблони, я могу сломать ветку. Для чего это тебе? Может можно решить вопрос иначе?
У Эрики задрожали губы, и она отвернулась. Он действительно не был способен на безумие. Она злилась на Джерго, что тот бросил их с Эйдис в лесу, на растерзание волкам, что беззастенчиво хватал её за… Одним словом — нарушал этикет, но его непредсказуемость и даже жестокость пленяли её. Восточный ветер был слишком предсказуем…
— Поцелуй меня, — потребовала принцесса вдруг яростно. — Целоваться же ты умеешь?
— Я тебя обидел? — мягко спросил Андраш, останавливаясь и поворачиваясь к ней. Он осторожно взял девушку за плечи заглянул в глаза. — Ия?
— С чего ты взял? — рассмеялась она нервно. — Просто я хочу, чтобы ты меня поцеловал.
— Когда ты обижаешься, у тебя светлеют глаза, — мягко заметил он. — И левый уголок губ чуть подрагивает. Как сейчас.
Ветер вдруг притянул её к себе и коснулся губами лба.
— Мне нельзя тебя целовать, — прошептал тихо. — У меня есть невеста. Если я пройду испытание, то она станет моей женой. Если погибну… В любом случае, зачем тебе первый поцелуй от того, кто никогда не сможет тебя назвать своей женой?
«Это я — твоя невеста!» — чуть не выкрикнула Эрика и закусила губу, чтобы удержаться. Ей вдруг стало досадно, что она сама себя собственной хитростью низвела до вторых ролей. Впрочем — осознала принцесса — это была даже не её хитрость, а хитрость брата.
— Это решать мне! — вспылила Эрика, топнув ногой.
Дома все кавалеры боялись гнева герцога Эйдэрда. Медведь любил свою дочь и баловал её, не зная меры. Суровый к сыновьям, Эйд исполнял практически все желания и даже капризы дочки. Кроме одного. Самого главного. И когда Эрика, разрыдалась перед отцом, уверенная в силе собственных слёз, она неожиданно обнаружила, что для герцога есть всё же то, что важнее дочери. Честь. И верность данному слову. Это было неожиданно и неприятно.
— Нет, — возразил Андраш. — Такие вещи решает мужчина. Мужчина решает начнёт ли он, а женщина — закончит ли он начатое.
И Восточный ветер, видимо, такой же, как её отец. Эрика вдруг подумала, что если бы Андраш узнал, что именно она –та самая невеста по договору, то никакие мольбы и слёзы не заставили бы его сохранить эту тайну.
— Андраш, я хочу, чтобы ты покачал меня. На качелях. Я где-то здесь видела их.
Тот улыбнулся и кивнул.
«Он в меня влюблён, — мрачно подумала Эрика, — но не коснётся даже руки, потому что нельзя. Потому что считает, что меня это оскорбит. А вот Джерго…». И ей снова вспомнились бесстыдные объятья наглого царевича, и девушка почувствовала, как неудержимо краснеет, и как по телу разливается странный жар.
Когда они подошли к старой липе, к ветви которой были подвешены желанные качели, то обнаружили что место уже занято. Задумчивая Илария сидела и слегка раскачивалась на них.
— Пожалуй, нам стоит прийти позже, — заметил Андраш.
Позже? Ну вот ещё!
— Ваше высочество! — Эрика решительно шагнула к собственной фрейлина. — Вы, наверное, замёрзли и вам, наверное, пора идти в дом.
Девушка очень старалась говорить вежливым и кротким голосом, но в нём отчётливо прорывалось раздражение и властность. Илария вздрогнула, подняла на них глаза. В них, как обычно, вспыхнул застенчивый испуг, и Эрика спокойно и уверенно направилась было к качелям, но вдруг…
— Нет, благодарю, — вдруг ответила нахалка, — я хочу побыть здесь ещё.
Принцесса замерла, не веря своим ушам.
— Ваше высочество, — процедила она, — я думаю…
Илария нахмурилась, закусила губу, отвела взгляд, но всё же повторила:
— Я останусь здесь. А вы можете идти… дорогая, — добавила обнаглевшая лженевеста чуть дрогнувшим голосом.
— Доброго вечера, ваше высочество, — Андраш наклонил голову и слегка потянул Эрику прочь.
Однако принцесса не привыкла сдаваться.
— А я думаю, вам стоит идти в другое место, — жёстким, властным голосом произнесла она. — Мы тоже хотим покататься на качелях…
Ларию немного знобило, и безумно болели ноги. Особенно ляжки, которые в книгах красиво называются «внутренней поверхностью бедра». После обеда она с трудом дошла до любимого места в саду — больших и удобных качелей. Села и перевела дух. Всё тело ныло, требуя покоя, но идти в дом не хотелось. И видеть никого — тоже. Хотелось плакать или хныкать, и Лария кусала губы, чтобы не поддаться неожиданному капризному настроению. Помогло начать придумывать новую историю. Про отважную девушку-воина, влюбившуюся в отчаянного рубаку-принца. Героиня переоделась в мужскую одежду и стала оруженосцем любимого.
Лария качалась и сочиняла, и боль отступала, становилось легче.
— Ваше высочество! Вы, наверное, замёрзли и вам, наверное, пора идти в дом.
Лария вздрогнула, очнулась от мечтаний, в которых героиня с крепостной стены щурила глаза, наблюдая, как к замку подкатывает волна ненавистных врагов.
Перед ней стояли принцесса Эрика и Восточный ветер. Первым движением было вскочить и присесть в реверансе, но где-то в глубине её мыслей раздался едкий смех Джерго. «Ну давай, — фыркнул он, — дохлая мышь, у которой нет никакой собственной воли».
«В конце концов, — подумала Лария, — ведь это я принцесса сейчас, не так ли?»
— Нет, благодарю, — девушка собрала всё мужество, чтобы выдержать взгляд Эрики. — Я хочу побыть здесь ещё.
Андраш смутился. Лария вдруг увидела, что парню стало совестно за свою спутницу. И можно было бы уступить качели, и даже надо было, но… Как она встанет и будет ковылять на глазах у Восточного ветра? Лария представила, как опозорится перед ними обоими, и крепче вцепилась в верёвку.
— Ваше высочество, я думаю…
В голосе Эрики зазвучала плохо скрываемая ярость. Илария нахмурилась, закусила губу, отвела взгляд, но всё же повторила:
— Я останусь здесь. А вы можете идти… дорогая.
Её голос чуть дрогнул, но Лария решила, что ни за что на свете не покинет спасительных качелей.
— Доброго вечера, ваше высочество.
Она почти обрадовалась, увидев, что царевич явно торопится уйти. Однако принцесса не вняла голосу рассудка.
— А я думаю, вам стоит идти в другое место. Мы тоже хотим покататься на качелях!
И Лария вдруг почувствовала, как её душит злость. Это из-за неё, из-за Эрики она может умереть на испытании. Из-за неё вынуждена была просить помощи у Джерго. Сейчас именно Лария спасает жизнь своей принцессы, так неужели ради простой благодарности нельзя уступить смертнице место на качелях⁈
— Я приказываю вам оставить меня одну! А думать… Думать вам вовсе не обязательно.