Звёздотрясение

– Я планирую использовать находящихся на Яйце роботов, – объяснил Утесный Паук. – Любые сигналы между поверхностью и синхронной орбитой будут испытывать задержку в два клособорота, так что сами мы управлять ими не сможем. Но если вы поможете их скоординировать, мы готовы передать информацию, необходимую для ремонта катапульты. Но, в первую очередь, нам нужно найти этих роботов и собрать их всех на одном из полюсов. Сможете это сделать?

– Некоторых я уже нашла, – ответила Уме-Уми. – Они мертвы, как и все вокруг. За исключением одного. Он был в ящике на территории Западнополярного Омолаживающего Центра. Он работает без нареканий, но не хочет заниматься ничем, кроме ремонта омолаживающих машин. Я перепробовала все трюки для управления роботами, до каких только смогла додуматься, но максимум, что у меня вышло, – это заставить его починить машины для видеосвязи. К несчастью, других исправных роботов я так и не нашла. Боюсь, что использовать их для ремонта гравитационных катапульт мы не сможем. – Когда голос Утесного Паука, наконец, вернулся, Уме-Уми смогла уловить в нем нотки подавленности даже несмотря на скрипучие звуки гравитационного сдвига во времени.

– Придется составить новый план, – сказал Утесный Паук. – Что ж, до свидания, еще услышимся.

– До свидания, инженер Утесный Паук, – ответила Уме-Уми самым что ни на есть любезным голосом. – Я была очень рада с вами пообщаться. Надеюсь, что очень скоро увижу вас лично.

Следующие два клособорота она провела в размышлениях о долгих колоссах, которые ей предстояло провести в полном одиночестве.

Когда голос Уме-Уми, испытав красное гравитационное смещение, наконец, достиг Утесного Паука, ее привычное контральто приобрело неспешный, осипший тембр, который обычно можно было услышать только в приватной комнате с любовными ковриками. Утесный Паук, запинаясь, ответил: «… ах… Да. Мне было крайне приятно… я был очень рад… пообщаться с вами… ах… Уме-Уми… весьма любезно…». – Связь оборвалась.

Спустя два оборота, Уме-Уми вернулась в центр омоложения, надев на себя полный комплект медицинских знаков отличия. Обслуживающий робот закончил ремонт вспомогательного генератора и привел в рабочее состояние одну из ферментных машин. После этого он позволил себе переключиться на менее приоритетные задачи: убрал тела погибших и сделал уборку. Сейчас он занимался наладкой второй ферментной машины. Уме-Уми прошмыгнула в главный офис и попыталась заглянуть в хранившиеся там документы, чтобы узнать о работе центра и понять, как ей лучше сыграть роль доктора. Банки памяти были обесточены, поэтому она вернулась обратно и пожаловалась об этом роботу. Ремонт занял у него два оборота, но в итоге хранилище данных в главном офисе было подключено к питанию и готово к работе.

Но потом Уме-Уми обнаружила, что файлы пусты. Их стерло ионизирующим излучением во время толчков Яйца. Она направилась в старый кабинет доктора Сабин-Салк и вытащила несколько свитков из стеллажа. Они тоже оказались пустыми, если не считать едва заметных черточек в самом центре. Уме-Уми передала эту новость на западнополярную космическую станцию.

– Почему вы до сих пор на западном полюсе? – раздраженно спросила Гомановская Траектория. – Вы должны искать роботов или что-нибудь полезное! – Когда Шенноновская Емкость сообщил адмиралу плохие новости, ее встревоженный голос приобрел почти что панические интонации. – Я еще могу понять порчу данных в компьютерных файлах, но свитки?

– Даже вкусовые пластины, – ответила Уме-Уми. – Одна такая пластина установлена в коре у самого входа в Центр; раньше на ней был декоративный знак, а теперь она стала совершенно безвкусной. – Ответ Гомановской Траектории, как всегда пришедший с задержкой, оказался хуже обычного.

– Цивилизация уничтожена! Что нам теперь делать?!?

Уме-Уми даже не стала утруждать себя ответом. Она отключила коммуникатор и вернулась к интеллектуальному поединку с роботом. Первым делом она велела ему восстановить из внутренней памяти большую часть файлов, относящихся к работе центра омоложения. Ознакомившись с ними, она придумала, как заставить робота перезарядить аккумуляторы ее летуна. Для этого Уме-Уми приказала доставить их в качестве «срочного груза» и поставить рядом с аккумуляторами, которые использовались в качестве резервного источника питания для ферментных машин. Затем она отослала робота в главный офис для «ремонта», а сама тем временем поменяла местами кабели и зарядила аккумуляторы. Наконец, она дала роботу команду доставить «срочный груз» обратно к летуну. Теперь она была готова отправиться в любую точку Яйца. Вот только лететь было некуда.

Вторник, 21 июня 2050 г., 06:58:09 GMT

Тяжелое Яйцо, наконец, пришел в себя. Он смутно припоминал пронзительную резь в глазах. Теперь она сменилась тупой болью. Он вытянул стебельки в попытке убедиться, что его глаза не спрятаны под веками, но так ничего и не увидел. Он прислушался своей подошвой, стараясь выяснить, где находится. Вокруг было тихо. Единственным, что уловил слух Тяжелого Яйца, были глухие удары его внутренних насосов и слабый грохот в недрах Яйца.

К нему начали возвращаться фрагменты воспоминаний. Он вспомнил, как вслепую бродил по вершинам Восточнополярных гор, обезумев от боли. В поисках спускового желоба. Полз, падал, соскальзывал в темноте. Новый приступ боли, когда он налетел на сломанную секцию желоба. Вспомнил, как кричал о помощи до содранной подошвы, но так никого и не дождался. Как голодные боли стали мучить его сильнее ожогов. Наконец, ему удалось отыскать еду. В его манипуляторе оказался кусочек, уже готовый отправиться в ротовую сумку. Он умирал от голода. Но по какой-то причине удержался.

Тяжелое Яйцо что-то почувствовал под своей подошвой. Это было тело другого чила. Подвигав подошвой, он ощупал мертвое тело – оказавшееся крупной самкой. Ее кожа была исполосована грубым подобием ножа. Заостренный кусок металла, ставший причиной ран, сейчас находился в одном из его манипуляторов. В другом Тяжелое Яйцо держал добытую еду. Отрастив несколько усиков, он ощупал ими кусочек съестного. Он был гладким, округлым и мягким, а сверху покрыт чем-то вроде кожи…

– Яйцо!!! – завопил он, скрежеща по коре вибрирующей подошвой. – Я чуть не съел яйцо.

У него снова помутился рассудок.

Беспорядочно размахивая глазными стебельками, он вернул яйцо внутрь материнского тела и побрел прочь по пустынной улице. По дороге ему попался магазин с открытой дверью. Это был мякотный бар. Протиснувшись мимо тела бармена, Тяжелое Яйцо обнаружил запас пакетов с мякотным соком. Прочитать названия он не мог, но, досуха высосав несколько из них, уже об этом не думал. Тупая боль в глазах отступила. Ему стало лучше. Набив в грузовые сумки столько пакетов, сколько он мог унести, Тяжелое Яйцо, петляя, снова выбрался на улицу.

– Эй! – крикнул он. Тишина.

– Надо двигаться дальше. Надо кого-нибудь найти.

С трудом передвигая груженое тело вдоль улицы, Тяжелое Яйцо отыскал еще одну открытую дверь. На этот раз он оказался в мастерской. Возможно, здесь ему попадется хороший нож. В итоге нож он не нашел, но обнаружил множество других инструментов. Тяжелое Яйцо вытащил один из них из держателя рядом с рабочей платформой механика. Это была сварочная горелка. В ней имелись резервуары с жидкостями, которые при смешивании воспламенялись до сверхвысокой температуры. Горелка действовала автоматически, и сразу полыхнула длинной огненной струей, стрельнувшей в сторону Тяжелого Яйца. Снова почувствовав нестерпимый жар, он завопил от накатившей на него безумной паники. Его сумки извергли пакеты с дистиллятом мякотного сока, и когда пламя из упавшей горелки коснулось одного из них, пакет вспыхнул, превратившись в яркий шар фиолетово-белого огня.

– Я вижу!! – воскликнул Тяжелое Яйцо, когда опаленный кончик одного из глазных стебельков едва отреагировал на мощный поток света. Завороженный этим сиянием, он, как безумный, стал подбрасывать в растущее пламя пакет за пакетом. Огонь перекинулся на оборудование, и ему пришлось отступить на улицу. Наконец, сварочная жидкость взлетела на воздух, устроив колоссальный взрыв.