Из двух зол...

Отчаянный детский крик пробил мою апатию и новый крохотный силуэт, сияющий ярче всех остальных вместе взятых, буквально одним движением выдернул меня из цепкий лап чёрных. Я с хрипом втянул воздух, закашлялся и с трудом разлепил глаза.

– Ева...

Глава 32

– Очнулся! - Боже, сколько искренней детской радости прозвучало в этом вскрике Малинки. И она тут же метнулась к дверям, крича куда-то за пределы комнаты. - Он очнулся!

И тут же забурлил водоворот лиц. В комнату набилось множество народу. Но я никого не замечал, глядя в светлые и неподдельно чистые глазёшки крохотного существа, назвавшего меня Папой.

Так уж случилось, что в той, своей прошлой жизни, я прожил жизнь так и не познав радостей отцовства. И теперь, успокаивая прижавшуюся ко мне всхлипывающую кроху, все повторяющую и повторяющую сквозь слезы "Папа, папа", я испытал доселе неизведанное мне чувство. Щемящее чувство нежности. На глазах сама собой выступила влага... Это же от яркого света? Ведь так, да? Только вот ради этой девочки стоило выходить одному против десятка противников. Она же даже не догадывается, что этим своим "Папой" буквально выдернула меня к жизни.

И вообще - что со мной было? На клиническую смерть не похоже. Да и рана на ноге, насколько я понял, неопасна. Жгут из ремня, наложенный мною, оказался совершенно излишним. По крайней мере сейчас она просто перевязана и всё. И, кстати - где я? Ах да. Больничка. Палата. Дальнее окно, возле которого лежал Ярик, грубо затянуто пленкой. Ну да. Стекла же летели только в путь. Меня в очередной раз кольнуло раздражение. Сколько мы тут повоевали? Два дня? О сохранности имущества не заботились ни разу. А сколько теперь придется восстанавливать порушенное хозяйство? Окна побиты-то не только тут. Но и в доме. Еще неизвестно как они дверь вскрыли. И по нашему автобусу-кинотеатру прилетало, когда я за ним прятался... И кто все это будет восстанавливать? Кто-кто.. Нам же все и делать. Нет, ребята. Война это ни фига не круто. Это одни убытки и расстройство.

Но пока рано рассуждать о восстановлении хозяйства. Найдя глазами в обступившей меня толпе улыбающуюся Эльбу я слабым голосом потребовал:

– Доклад?

– Ну-у-у... Одиннадцатое марта. Час дня. Ты почти сутки в отключке.

– Противник?

– Полностью побежден. Шестерых ты заминусил. Девку взяли в плен. А последний... - тут девушка сбилась с бойкого ритма и смутилась. - Я его подстрелила, но... Добить я его так и не смогла... - виновато произнесла она. - Я пыталась, но... Не смогла... Вот так... Раненого... Безоружного.

– Молодец. Ты все сделала правильно, - подбодрил я ее. Где он сейчас?

– А там, - легко отмахнулась Эльба. - В операционной. Эта пленная попросила его перевязать. Я разрешила.

– За ними смотрят?

– Да. Темыч следит за обоими. Но там что следить-то? Немец сейчас не боец. Выживет ли вообще?

– Сильно ранен?

– Ну там по бедру царапнуло, но это не опасно. И ещё две дробины в грудь попали. Но вроде дышит нормально. Кровью не кашляет. Только блюет.

– Точно в грудь прилетело? Не в голову?

– Ну по голове это я уже потом... Прикладом его приголубила.

– Понятно. Сотрясение.

– Ага, скорее всего.. - вновь виновато согласилась она.

– А раны на груди? Опасны?

– Да я не знаю... Живой пока.

– Ясно. А Малинка? Ты как? - перевел взгляд на нашего главного доктора.

– Я в порядке, - чуточку хрипло ответила та.

– Да что ей будет? - самую малость недовольно проворчала Эльба. - Отогрелась, отъелась и всё. Нормально она... Вон уже наших больных осмотрела всех.

– А этого? Смотрела?

– Вот еще его лечить... Он к нам убивать пришел, а мы его раненого лечить должны?

Я не стал возражать Эльбе, а продолжал смотреть на Малинку. Та сжала зубы и отрицательно помотала головой.

– Ира, - мягко начал я. - Возможно он действительно не стоит нашей помощи. Согласен с этим. Но давай посмотрим на эту ситуацию с другой стороны... Вот ты зашивала мне рану на лице. Скажи: тебе было трудно?

– Просто жуть как трудно!

– Это потому, что всё было в первый раз. Ты не знала, как и что делать... А вот потом, когда Ярику раны зашивала? Уже попроще было?

– Ну да...

– Потому, что какой-никакой опыт появился. Будет еще какая подобная рана - ещё легче пойдет.

– Я, кажется, догадываюсь к чему ты ведешь...

– А чего тут догадываться-то? Операции внутри тела ты никогда не делала. И я тоже тут ничем тебе помочь не смогу. Но. рано или поздно, такие раненые у нас будут. И я бы не хотел, чтоб ты лезла им внутрь, совсем ничего не представляя, что и как делать... А этот раненый... Отличный способ потренироваться... И, если и помрет под скальпелем - то и не жалко. А вот если с первого раза всё у тебя получится - то и пусть живет.

– Мне... Шиша, мне просто страшно лезть внутрь человека. До дрожи в коленках страшно.

– Я понимаю, Ира. Но представь, что это я лежу там на столе... И если мне не помочь, я, рано или поздно, умру.

Вот это ее проняло. Похоже, она действительно представила меня в таком положении и это ей не понравилось. Ну еще бы! Легко представить если я уже второй раз за месяц прохожу по краю. И ей приходится меня вытаскивать.

– Вот видишь?

– Хорошо, я попробую...

– Есть кто может тебе помочь?

– Да. Спица вон мне хорошо помогала в больнице. У нее хорошо получалось... И эта... Лахудра пленная... Тоже пускай помогает.

– Вот и отлично... Ступай. Посмотри, что там можно сделать.

– Хорошо.

Девочка вышла. Я же вновь перевел взгляд на Эльбу. Следующий вертящийся на языке вопрос - "Сообщили ли Ваське, что у нас все в порядке?" отпал сам собой. И сама Васька, и вся ее компания были тут же...

– Что у нас с охраной?

– Рыжик с Ратибором на мосту. Дежурят.

– Оружие?

– Рыжику я Данино ружье отдала. Ну это, где стволы один над другим. Ну то, что мы в супермаркете у охранников отобрали.

– Добро. Дальше.

– Темычу я отдала то ружье, что ты мне дал. А себе твое забрала. Ну, которое моим и было.

– Одобряю. Дальше.

– Толстому тот пистолетик, ну с барабаном который.

– Револьвер.

– Ну да... Толстому его отдала. Второй пистолет вот у меня.

– Дай сюда.

– Там всего два патрона, - просветила меня Эльба, с некоторым сожалением расставаясь с пистолетом. Ничего, перебьется. А то я без оружия чувствовал себя как голый. Если не хуже.

– Автомат?

– Так вот он тут тоже... В тумбочке. Всё равно патронов у нему нет совсем.

– Понятно. Дальше.

– Ну что еще? Свой обрез Темыч Синице отдал.

– А у этого... Раненого ружье было. Где оно?

– Оно сломалось.

– Как это?

- Ну когда я в него стреляла, я первым выстрелом в ружье попала. И там оно треснуло.

– Ну-ка, тащи сюда...

Помпа моего последнего противника действительно оказалась испорчена. Но не фатально. Одна дробина угодила в ствол, но мягкий свинец не смог пробить оружейную сталь. Так.. Едва заметная вмятинка. Зато вторая дробина угодила в ложе. Расколов его напрочь.. Мда... Такое не заклеишь. И изолентой не замотаешь... Но можно попытаться выточить заново. Вот только бы древесину подходящую подобрать. Понятно, что до заводского ложа будет далеко. Но стрелять оно все равно должно. В общем - смотреть надо. А патроны... Кстати, тут 12 калибр, как и на Эльбином. Вот пускай и забирает пока.

Ну, с оружием вроде разобрались. Теперь нужно решать, что делать дальше с Левашовскими. Терпеть под боком такую угрозу, которая может выстрелить в любой момент, я больше не намерен. Но и геройствовать в одиночку тоже не собираюсь. Хватит. Навоевался уже. Все нужно сделать максимально безопасно. С минимумом риска.

Но, для начала, нужно понять, как я докатился до жизни такой? Что на меня нашло? Почему я так тупо ломился все сделать один? Рэмбой себя почувствовал? Так нет же. Мне и страшно и больно. Так почему же я не пытался организовать ребят? Почему не попросил помощи у Гвоздя? (Где он, кстати? Мы тут уже три дня воюем, а он так и не объявился. Не спросил: "А где кино обещанное?", не поинтересовался даже "А что это вы тут делаете?" Тоже мне. «С-союзничек» называется!)