Страница 8 из 13
Среди всех французов наибольшее облегчение испытал сам король. Ровно через месяц, день в день, в январскую стужу он повел к алтарю новую суженую. Пусть он похоронил свою ненавидимую всеми супругу, все равно такая спешка противоречила всем правилам приличия. Но самым худшим оказалась даже не эта спешка. С кем же сочетался Филипп законным браком? С невестой своего собственного сына, с Бланкой Наваррской, с этой девчушечкой, в которую влюбился до потери сознания, как только она появилась при дворе. Столь снисходительные к подобного рода шалостям французы не прощают своим монархам такого распутства.
Филипп VI был на сорок лет старше своей красотки, которую он столь беззастенчиво увел из-под носа законного наследника престола. И он даже не мог сослаться, как то сплошь и рядом делается при неравных династических браках, на высшие интересы государства. Таким образом, в его короне появился новый алмаз – алмаз бесчестья, а своего наследника он тем самым сделал всеобщим посмешищем. Свадьбу на скорую руку сыграли в Сен-Жермен-ан-Ле. Понятно, в числе присутствующих недосчитались Иоанна Нормандского. Он и вообще-то недолюбливал своего батюшку, который, кстати, платил ему той же монетой, а теперь просто люто возненавидел его.
И наследник в свою очередь через месяц тоже вступил во второй брак. Торопился смыть с себя клеймо поношения. И сделал вид, что с радостью связывает свою судьбу с герцогиней Булонской, вдовой герцога Булонского. Мой достопочтенный собрат, кардинал Булонский, устроил этот брак к вящей пользе Булонского дома, да и своей собственной заодно. Герцогиня Булонская могла считаться весьма выгодной партией, и с ее богатством престолонаследник, растранжиривший все, что имел, мог бы легко поправить дела. Но получилось так, что он стал теперь транжирить вдвойне.
Новая герцогиня Нормандская была значительно старше своей свекрови. Особенно странное впечатление производили они на приемах, тем паче что невестке далеко было до свекрови и лицом и фигурой. Этого герцог Иоанн окончательно не мог перенести: он убедил себя, что влюблен в Бланку Наваррскую, столь гнусно вырванную чуть ли не из его объятий, и испытывал адовы муки, видя ее вместе с собственным папашей, который без малейшего стеснения дурацким образом ласкал ее при всех присутствующих. Это зрелище никак не способствовало любовным утехам герцога Иоанна с герцогиней Булонской, и он окончательно прилепился к Карлу Испанскому. Необузданное мотовство служило ему своего рода реваншем. Казалось, он хочет вернуть себе утраченную честь, транжиря деньги направо и налево.
Впрочем, после долгих месяцев ужаса и горя, принесенных чумой, повсюду начались безрассудные траты. Особенно в Париже. Королевский двор был охвачен безумием. Обычно утверждают, что при таком разгуле роскоши простой люд, мол, без работы не сидит. Однако результатов этого труда было что-то незаметно в хибарках и хижинах. Между запутавшейся в долгах знатью и нищими простолюдинами имеется промежуточный слой, и ему-то идут все прибыли, их расхватывают крупные коммерсанты, как, скажем, марсельцы, торгующие сукном, шелками и прочими товарами роскоши и изрядно наживающиеся на этом. Мода стала более чем причудливой, и герцог Иоанн, хотя ему шел уже тридцать второй год, щеголял с Карлом Испанским в отделанном кружевами куцем плаще, не прикрывавшем зада. Народ смеялся им вслед.
Бланка Наваррская стала королевой раньше, чем предполагала, а процарствовала меньше, чем рассчитывала. Войны и чума пощадили Филиппа Валуа, а вот любовь доконала его. Пока он жил со своей злюкой Хромоножкой, он был, что называется, видный мужчина, правда, чуть зажирел, но не в ущерб подвижности; пользовался отменным здоровьем, ловко орудовал мечом, любил быструю верховую езду, охотился с утра до вечера. Но полгода галантных подвигов и молодая супруга сделали свое дело. Он вставал с постели лишь с одной мыслью – снова лечь в постель. Чистое наваждение, настоящее безумие. Он требовал от своих лекарей, чтобы те составляли для него разные снадобья, поддерживающие его силы в... Что-что? Вы, я вижу, удивляетесь тому, что... Но именно так, дорогой племянник, именно так. Хотя мы и принадлежим церкви или, вернее, потому, что мы ей принадлежим, мы обязаны быть сведущими в таких вопросах, особенно когда речь идет об особах королевского дома.
Бланка Наваррская не без тревоги переносила эту лестную для нее страсть, доказательства коей предъявлялись ей чуть ли не ежечасно: король публично похвалялся, что его молодая супруга устает быстрее, чем он. Вскоре он начал худеть. Перестал интересоваться государственными делами. Каждая неделя старила его чуть ли не на целый год. И скончался он 22 августа 1350 года в возрасте пятидесяти семи лет, из коих двадцать два правил Францией.
Несмотря на свою внушительную внешность, этот государь, которому я верно служил... ведь он был королем Франции, в конце концов, и, кроме того, я никогда не забывал, что именно он выпросил для меня кардинальскую шапку,– так вот, этот государь был более чем посредственный военачальник и никуда не годный финансист. Он потерял Кале, он потерял Аквитанию; после себя он оставил Бретань, охваченную смутой, и десятки областей или ненадежных, или разоренных. И сверх того потерял свой престиж. Ах да, он все-таки купил Дофине. Ведь нельзя же, чтобы были одни только несчастья да беды. Так вот, знайте, племянник, именно я провел всю эту операцию за два года до Креси. Дофин Юмбер окончательно запутался в долгах и уже не знал, у кого призанять денег, чтобы расплатиться с особенно настойчивым заимодавцем... Я вам потом об этом подробно расскажу как-нибудь в другой раз, ежели вам интересно меня слушать, расскажу, как я взялся за дело, как и почему корона дофина досталась старшему сыну короля Франции, как жители графства Вьеннского очутились в лоне нашего государства. Могу сказать, не хвалясь, что я лучше служил Франции, нежели служил ей король Филипп VI, ибо он ее уменьшил, а мне удалось ее увеличить.
Уже шесть лет! Уже шесть лет назад скончался король Филипп и герцог Иоанн стал королем Иоанном II! Эти шесть лет пролетели с такой быстротой, что кажется, он только-только начал царствовать. Не потому ли это происходит, что наш новый король не совершил за это время ни одного сколько-нибудь достопамятного деяния или, быть может, к старости само время как бы ускоряет бег свой. Когда человеку двадцать лет, каждый месяц, каждая неделя чреваты чем-то новым, и кажется, дни тянутся и тянутся бесконечно... Вы сами убедитесь, Аршамбо, если только вам посчастливится дожить до моих лет, чего я вам желаю от всей души... Оборачиваешься и говоришь: «Как? Год уже прошел! Так быстро?» Быть может, это потому, что каждую минуту вспоминаешь прошлое, вновь переживаешь пережитое...
Ну так и есть, уже темнеет. Я же знал, что мы доберемся до Нонтрона в полном мраке.
Брюне, Брюне!.. Завтра мы должны выехать до зари, ведь нам предстоит длинный переезд. Поэтому пусть лошадей запрягут вовремя и пусть каждому выдадут на руки съестные припасы, так как у нас не будет времени устраивать в пути привалы. А кто поскакал в Лимож предупредить о моем приезде? Арман де Гийерми, что ж, прекрасно, прекрасно... Пошлю также нескольких своих пажей, пусть поглядят, какое отвели мне жилище и как готовятся к моему приезду, но пошлю только за день или два, никак не раньше. Как раз достаточно времени, чтобы люди зашевелились, но недостаточно для того, чтобы со всех епархий слетелись недовольные и замучили меня своими прошениями... «Ах, кардинал? Да, мы сами только накануне узнали. Увы, он уже уехал...» А иначе, дорогой племянник, я, чего доброго, превращусь в бродячее судилище...
Глава IV
Кардинал и звезды
Эге, племянник, вам, я вижу, пришлись по вкусу не только мои носилки, но и та пища, что нам сюда подают. И мое общество, конечно, мое общество тоже... Возьмите-ка еще кусочек шпигованной утки, той, что нам преподнесли в Нонтроне. Шпигованная утка – это, так сказать, гордость нонтронских поваров. Удивительно, как это мой повар ухитряется сохранять нам кушанья теплыми...