Страница 50 из 51
Судья не слушал. Судья обратился к прокурору Дмитрию Шохину и спросил, располагает ли обвинение сведениями о состоянии здоровья адвоката Падвы. Обвинение располагало. Прокурор Шохин представил суду справку, из которой следовало, что лечиться адвокат Падва будет не меньше месяца и, стало быть, не может участвовать в судебных заседаниях. В зале присутствовали адвокаты Антон Дрель, Денис Дятлев и Елена Левина, защищавшие Михаила Ходорковского в суде первой инстанции, и Михаил Ходорковский пытался ходатайствовать из клетки: — Ваша честь, я хотел бы поговорить с адвокатами, защищавшими меня в суде первой инстанции, узнать, если справка соответствует действительности, кого Генрих Павлович Падва считает наиболее подготовленным, чтоб защищать меня.
Судья не слушал. Прокурор продолжал говорить.
— Я считаю, — говорил прокурор, — что высокопрофессиональные адвокаты Дятлев, Дрель и Левина, присутствующие в зале, не только вправе, но и обязаны защищать Ходорковского Михаила Борисовича.
— Ваша честь, — пытался возражать Ходорковский, ни один нормальный человек, кроме судей Мосгорсуда, не в силах изучить так быстро 400 томов дела. Адвокат Дятлев занимался только одним эпизодом. Адвокат Левина помогала Генриху Павловичу Падве с протоколом. Я просто не знаю, кто из адвокатов способен…
Судья не слушал и объявил короткий перерыв. После перерыва огласил решение: «Осужденный Ходорковский заявил, что не возражает об участии адвокатов Дятлева, Дреля и Левиной. Заслушав стороны, суд не нашел оснований, препятствующих допущению Дятлева, Дреля и Левиной к защите Ходорковского Михаила Борисовича».
После этого решения был объявлен еще один перерыв на полчаса, и адвокатам, назначенным без согласия осужденного, разрешили наконец с этим самым осужденным поговорить.
Во время перерыва в суд пришел Иван Стариков, член политсовета СПС и глава инициативной группы, выдвигавшей Михаила Ходорковского в депутаты Госдумы по Университетскому округу Москвы. Выслушав мой рассказ о том, что было в первой части судебного заседания, Иван Стариков сказал о судье и прокуроре: — Как же их земля-то носит! Это же как процесс над Иосифом Бродским! Куда же они эмигрировать-то будут, когда правда восторжествует!
— Это заявление для прессы? — переспросил я.
— Официальное! Для прессы! — подтвердил Иван Стариков. — Как же их земля-то носит!
Еще Иван Стариков рассказал, что его инициативная группа готова собрать 100 тысяч подписей в поддержку Ходорковского, что в их штаб каждый день приходят молодые люди и что если даже Ходорковского снимут с выборов, инициативная группа не прекратит избирательной кампании.
— Власть играет не по правилам, — говорил Иван Стариков. — И мы тоже вынуждены играть не по правилам.
Мы проведем народные выборы. Ко мне пришли студенты из радиотехнического и предложили придумку предвыборную. Знаешь, что такое резистор? Это по-другому называется «сопротивление». Мы будем вставлять в лацкан пиджака резистор, и в Кремле тоже многие будут носить резистор на лацкане пиджака, только с изнанки. Путину трудно будет войти в клуб уважаемых экс-президентов. У него в тюрьме к политическому заключенному инфекционных больных подсаживают.
В конце перерыва адвокат Антон Дрель рассказал мне, что человек, которого помещали последовательно в камеры к Платону Лебедеву и Михаилу Ходорковскому, назвался Алоисом Томашевичем и сказал, что у него кишечная инфекция и до этого он лежал в тюремной больнице.
Перерыв кончился. Судья потребовал, чтоб адвокаты Дрель, Дятлев и Левина пересели с мест для родственников на места для адвокатов. Они послушались, но всякий раз, когда судья обращался к ним, адвокаты молчали в ответ. Они только передали суду заявление, где говорилось, что закон запрещает назначать их адвокатами вопреки желанию осужденного.
Михаил Ходорковский попросил слова: — Ваша честь, я получил ту информацию, которую мне не дали получить в изоляторе. Данные, предоставленные прокурором, не соответствуют действительности.
Генрих Павлович Падва обещал к концу недели выйти из больницы и защищать меня. Если же он не выйдет, то наиболее подготовленным адвокатом он считает Юрия Марковича Шмидта.
Тут прокурор сорвался. Он почти кричал, что адвокаты не имеют права отказаться от защиты и ходатайство Ходорковского дать ему в адвокаты Юрия Шмидта не выдерживает никакой критики.
— Это некорректное заявление, — говорил прокурор, прозорливо полагая, что Юрий Шмидт является тем самым адвокатом, которому больше всех времени понадобится на ознакомление с материалами дела. Шмидт-то как раз и занимался всего одним эпизодом.
Теперь уже совершенно очевидно, чего добивается Ходорковский.
Прокурор забыл сказать еще, что адвокат Юрий Шмидт живет в Петербурге и ему потребуется время, чтоб добраться до Московского городского суда.
Так или иначе, слушания перенесены еще на день.
Двадцатого сентября заседание опять было перенесено. Еще на два дня. Заседание началось с автомобильной пробки. Забота о безопасности Московского городского суда во время рассмотрения кассационной жалобы Ходорковского заставила милицию перекрыть кордонами улицы, прилегающие к зданию суда.
Из-за кордонов создались автомобильные пробки.
В автомобильных пробках застрял адвокат Антон Дрель, которого суд накануне против воли самого адвоката и против воли осужденного «допустил» осужденного защищать и обязал явиться на заседание. Адвокат звонил из машины в суд и говорил, что опаздывает по независящим от него причинам. Адвоката ждали пятнадцать минут.
Явившись наконец в суд, адвокат Антон Дрель сразу подтвердил председательствующему судье Вячеславу Тарасову, что отказывается от ведения процесса.
Адвокаты Денис Дятлев и Елена Левина тоже подтвердили высказанное накануне нежелание защищать Михаила Ходорковского против его воли. Михаил Ходорковский в свою очередь тоже еще раз отказался от услуг адвокатов Дреля, Дятлева и Левиной, настаивая на том, что защищать его будут адвокат Генрих Падва или адвокат Юрий Шмидт.
Прокурор Дмитрий Шохин на основании больничной справки и Уголовно-процессуального кодекса возражал, что адвокат Падва госпитализирован и не может никого защищать. А про адвоката Шмидта прокурор предоставлял справку из аэропорта Пулково, что господин Шмидт еще 6 сентября выехал в Копенгаген и неизвестно, когда вернется.
— Странно, — улыбнулся прокурору Шохину адвокат Дрель, — 15 числа своими глазами видел Шмидта в Москве, честно. Что-то не то у вас с пограничной службой.
А Михаил Ходорковский настаивал: хоть Генрих Падва и в больнице, но через два дня обещал выписаться, хоть Юрий Шмидт и за границей, но через два дня обещал приехать.
Судья спросил: — Почему вы, Ходорковский, выбираете себе таких адвокатов, которые либо лежат в больнице, либо уехали за границу?
— Потому, — отвечал Ходорковский, — что из всех адвокатов, защищавших меня в суде первой инстанции, только эти двое достаточно компетентны, чтоб вести такой сложный процесс в столь уважаемом суде.
Пришлось суду перенести слушания на четверг, 22 сентября.
После заседания Иван Стариков, глава инициативной группы, выдвигающей Ходорковского в депутаты Госдумы, говорил журналистам в фойе: — У нас все документы для избиркома собраны. Нету только уведомления о желании Михаила Борисовича стать кандидатом в депутаты. Это уведомление Ходорковский написал давным-давно. И передал начальнику изолятора, потому что для заключенного начальник тюрьмы является как бы нотариусом. Начальник тюрьмы уведомление Ходорковского заверил и 15 сентября послал по почте в избирательную комиссию. Так вот уведомление до сих пор не дошло, и мы очень обеспокоены работой почты. Сегодня адвокат Антон Дрель пойдет в изолятор и будет настаивать, чтоб Ходорковский написал еще одно уведомление, а начальник тюрьмы опять заверил его и выдал нам на руки. Мы сами его отвезем в избирком. Мы быстрее почты.
Посреди этих процессуальных споров и разговоров о политике никто не вспомнил, что 22 сентября в 00.00 истекал срок давности по эпизоду, связанному с приватизацией НИИ удобрений и инсектофунгицидов. Если бы суд исключил этот эпизод из обвинительного заключения, девятилетний срок осужденному Ходорковскому мог быть сокращен. Впрочем, не обязательно: оставшихся эпизодов было достаточно, чтобы сохранить срок прежним.