Страница 41 из 48
— Ты чего? Тебе плохо? — она осторожно погладила маленькую жницу по влажным спутанным волосам.
Та коротко кивнула, не открывая глаз, и попыталась улыбнуться. Из трещинки в уголке рта выступила кровь. Ядвига заворожено смотрела на темную, почти черную каплю, медленно стекающую по бледной коже. И так же медленно, словно нехотя, приходило понимание…
…вот старуха срывает амулет и с хрустом ломает его в ладони,
…вот сыплются на пол острые костяные осколки,
…вот Яга чертит собственной кровью на лбу Юстины знаки, и та открывает глаза, выныривая из колдовского беспамятства…
— Торговаться крепко придется, — голос ведьмы полнится мрачной горечью. — Выйди, рано тебе ещё с Ней встречаться…
Ядвига отшатнулась от обманчиво хрупкой девичьей фигурки, беспомощно заозиралась. Поле живой и мертвой пшеницы снова зашумело людскими голосами, слепящее солнце за зелёным кругом нещадно палило пашню, в натруженной детской руке хищно поблескивал страшный серп.
Рано встречаться?!
С НЕЙ?!
С ТОЙ, в чьей власти было сохранить жизнь отца?!
Рассудок малодушно скулил — вались в ноги, дура! Моли о милости, моли пощадить жизни родных, но вспыхнувшая глухая ярость захлестнула панночку с головой, из груди вырвался то ли всхлип, то ли полный мучительной боли стон.
Ядвига неспешно поднялась, сжала кулаки, и, глядя сверху вниз на открывшую глаза «холопку», процедила сквозь зубы:
— Что ж ты, вельмишановна, так уморилась? Небось, трудилась всю ночь, без роздыха! Много колосьев под корень срезала?! Нет бы… пожалела…себя.
Испуганно притих ветер, невидимые голоса растаяли в тягостной тишине, раскат грома, как эхо слепого гнева, гулко пророкотал в безоблачном небе.
Последние слова панночка брезгливо выплюнула. Терять нечего! Так хоть покуражиться напоследок.
Шляхтинка она или нет?!
Пан Лих от смерти не бегал, и не единожды смеялся костлявой в лицо. И его дочери не пристало бояться!
Жар в груди поднялся огненным валом, прогоняя и леденящий холод, и страх перед неизбежным.
Ядвиге казалось, что кровь закипает, и по жилам струится жидкое пламя. Воздуха не хватало. Тело скрутило узлом невыносимой муки. Сила клокотала внутри, готовая разорвать дерзкую девчонку и затопить все вокруг.
Багровая тьма заслонила слепящий свет мертвого солнца.
Ну же, смерть, что ж ты медлишь, курррва! Один взмах острым лезвием! И — всему конец!
Откуда-то из немыслимого далека послышался отчаянный вопль старухи. Ведьма орала, срывая голос, пытаясь дозваться, умоляя пощадить глупую соплячку, а может, проклиная ее — непутевую и бесталанную…
Гонор шляхетский часто рука об руку с дурью идёт…
Юська умрет…
И дети…
ЭТА отыграется на них…
Ну и пусть…
Все, что могла Ядвига сделать — она сделала!
Прохладные пальцы коснулись висков, ласково пробежались по волосам, бережно погладили заплаканное лицо.
Лесная свежесть окутала спасительной дымкой.
Дышать становилось легче.
Огонь внутри угасал, оставляя звенящую пустоту.
Ядвига сморгнула с ресниц соленые капли и несмело огляделась.
Вместо изможденной непосильным трудом холопки перед ней стояла юная пани в белоснежной шелковой рубахе до самых пят. Пепельные волосы отливали серебром, чистая бледная кожа без следа загара, темные глаза смотрели строго и внимательно. От тонкой фигурки веяло силой и…горькой тоской.
— Косу я тебе длинную позволила сплести, — заговорила хозяйка, взвешивая каждое слово. — Устанешь — сможешь уйти сама. Яге передай — велю ей жить еще три года. Тебя выучит, потом свободна.
— Пощади Юську! — прохрипела панночка и запнулась, удивляясь собственной дерзости.
Жница покачала головой.
— Не все в моей власти, девочка. Сестра твоя дважды на мою сторону попадала. Дважды ее Лес выкупал. Ради тебя. Чем платил — не твоего ума дело. Яга сейчас предлагает щедрую плату — трижды по три души готова отдать. Очень уж хочет ученицу заполучить.
Ядвига кивнула. Значит, верны были ее догадки. На посохе у ведьмы не просто колдовские амулеты — запертые людские души.
Хозяйка продолжала, не сводя с панночки тяжёлого взгляда.
— Они мне без особой надобности, но за них я дам тебе на выбор три судьбы.
Вспыхнули в черной глубине зрачков золотые искры, замерцали, закружились огненным хороводом. Голос зазвучал литой бронзой.
— Юстина с детьми умрет. Три колоса я срежу быстро и легко самым острым серпом. Это первая судьба для тебя.
Удар сердца грохотом каменной плиты в родовом склепе.
— Три жизни выкупом за родных. Старый мельник, его жена и девка-холопка. Яга поможет принести кровную жертву. Это вторая судьба для тебя.
Судорожный вздох хрипом перерезанного горла. Кровь черным ручьем стекает в подставленные ладони…
— Не быть тебе матерью. Три дочери не родятся, ими расплатишься со мной. Третья судьба для тебя.
Сдавленный выдох стоном ветра зимней ночью. Пустота бескрайнего одиночества в людской толпе…
— Я приму любой выбор. Но жить с ним тебе. Долго жить, девочка! И помнить… Большего не проси.
Сполохи света в бездонных глазах растекались колдовским туманом, свивались потоками огней, распускались диковинными лепестками, открывая мир живых…ещё живых людей…
Вот Юська заходится в безумном крике. Верная Ганька роняет ведро с нагретой водой, охает, бросается к постели панны. Мельничиха, забыв о страхе перед лесной чаклункой, завзято спорит с Ягой, та хмурится, нехотя кивает, соглашаясь, и …протягивает бабе что-то, завернутое в чистую тканину!
Матинка божа — дитё!!!
Мальчик!!!
Тетка Ганна бережно принимает драгоценный свёрток, показывает измученной матери. Юстина тянет дрожащие руки к сыну-крохе, мельничиха счастливо улыбается, смахивает слезу с пухлой щеки и ловко успевает подхватить младенца, когда роженицу снова скручивает приступ нестерпимой боли…
— Решай! — настойчиво торопит хозяйка. — Долго под сенью живого леса я не выдержу. И брату моему не просто рядом со мной. Решай, ясна панна! Никто и знать не будет, только ты…
Ядвига крепко сжала заветный жёлудь. Она так мечтала посадить его во дворе родного дома, вырастить чудесное дерево — опору и защиту их рода!
Дома больше нет.
А семья… семья есть!
Она найдет тело отца, и на его могиле посадит подарок лешего. И потомки пана Лихослава будут жить на своей земле долго-долго. Януш-чертяка отстроит заново поместье для своих детей…и внуков…
И маленький Лих будет требовать у батька отдать дедову шаблюку…
Дядька Михась доживёт до глубокой старости. Хитрый упырь ещё успеет понянчиться с правнуками. Грозная водяница войдёт в его дом заботливой невесткой, женой любимого внука. Ее дочери наследуют реку, а сын…Сын останется на мельнице… человеком…
Ядвига им поможет…
Отдаст долг.
И руки ее не осквернит кровь верных людей…
Не быть ей матерью?
Пускай!
Цена не слишком и высока, если рассудить…
Стало легко и свободно. Подумалось, что отец одобрил бы такое решение…
Хозяйка судеб грустно улыбнулась, принимая выбор юной ведьмы, и протянула раскрытую ладонь. На ней лежали три зёрнышка. Одно — маленькое и темное. Второе — крупное, налитое силой. И третье — искривленное, нездоровое…
— Это мой подарок, — тихо-тихо прошептала девочка-смерть. — Они прорастут. Сквозь времена и сроки. Кто знает, может быть, ты сможешь их найти…
Зашумели, закачались дубовые ветви, ветер играючи подхватил пшеничные зерна, стремительно взмыл в Поднебесье, закружился шальным вихрем и беспечно умчался вдаль.
Глава шестая
— От же бисова тварючка! А ну кышь от дитя! — сердитый шепот служанки и топот кошачьих лапок выдернули из муторной дремы.