Танец с тенью

Последней же каплей, переполнившей чашу ее терпения, стала необходимость находиться в постоянном ожидании взрыва. «Дражайшие боссики» оказались весьма гневливыми и неуравновешенными джентльменами. Ежедневное общение с ними походило на перекур на пороховой бочке в надежде на отсыревший порох. Вообще, чтобы остаться в здравом уме, работая в «Эдвилоне», необходимо было обладать стальными нервами, ангельским терпением или здоровым пофигизмом. Именно последнее качество успешно развивала в себе Люська Лобачева. Приемная стала ее «епархией». Люська устанавливала здесь свои законы и правила. Неугодные быстро изгонялись за дверь – ожидать аудиенции в коридоре. Те немногие, к кому благоволила капризная хозяйка, щедро одаривались лучшим кофе и конфетами из тайных запасников. К Жене Ярославской Люська почему-то относилась с особой теплотой.

– Ирка скоро вернется? – Женя поудобнее устроилась на гостевом диване и отхлебнула кофе. Ирка – ее подружка и вторая обитательница приемной – была в деловой поездке вместе с одним из боссов.

– Только на следующей неделе. Эдик с Витей вчера созванивались, шуму было…

Эдик и Витя, как между собой называли их обитатели офиса, или Эдуард Георгиевич и Виктор Моисеевич, и были боссиками – владельцами «Эдвилона». Они любили поведать окружающим о тесной дружбе, которая их связывает, и при встрече броситься друг к другу с жаркими объятиями. Однако это не мешало им бурно скандалить за закрытыми дверями их общего кабинета. Считалось, что никто не подозревает об их постоянных стычках, но, как только раздавался первый вопль, весь офис был в курсе, что снова «заштормило». Оба они обожали себя, были довольно скупы и капризны. Боссики курировали разные стороны деятельности «Эдвилона», поэтому Жени касались капризы лишь одного из них – Эдика, который, к ее глубочайшему сожалению, остался в городе.

– Кстати, имей в виду, Эдик вчера с каким-то корешем встречался. Кажется, у тебя новый проект. – Люська старательно красила ресницы, не обращая внимания на надрывающийся телефон. – Вроде как жутко выгодный клиент, компания из какого-то концерна.

– Если Царева еще на пару дней затянет перевод для французов, не будет никакого проекта – ни нового, ни старого. – Женя скорчила выразительную гримасу.

– Опять ночью из-за нее ваяешь?

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. – Для своих девятнадцати лет Люська была весьма практичной особой, к тому же она активно не любила Цареву. – Сдай ее Эдику. Это даже не будет подставой, это – возмездие. Очень даже справедливое.

В этот момент карман Жениной куртки задрожал и затявкал. Люська дернулась, закатила глаза:

– Сделай одолжение, смени музычку, у меня и так работа нервная, а тут ты со своим зверинцем.

Женя достала трубку мобильного:

– Здравствуй, Петя, что случилось?

– Ты в приемной?

– Угу.

– Тикай оттуда, Эдичка подъехал.

– Тикаю, спасибо. Люська, я побежала, Эдик прибыл. – Женя поставила чашку и выскочила на лестницу.

В ее каморке было холодно и темно. В углу, прилипнув к монитору, сидел незаменимый Петя Демьянов и сосредоточенно гонял мышкой каких-то монстров. Услышав шаги, поднял голову и подскочил:

– Евгения Васильевна, мое почтение, давайте ваш лапсердачок…

– Петька, не дури, вырубай своих врагов, что нового?

– Все прекрасно, там записаны, кто звонил. Кстати, Царева заходила, у нее снова кризис.

Единственный маркетолог «Эдвилона» Лена Царева по праву считалась главным стихийным бедствием фирмы. Не прилагая абсолютно никаких усилий, она умудрялась выводить из себя даже тех, кому удавалось выстоять после общения с боссиками. Любое дело, которое она начинала, неизменно сталкивалось с непреодолимыми трудностями в виде чужого непонимания и катастрофической нехватки времени. После чего к проекту подключались менеджеры, Женя, Люська, фотографы, даже бухгалтерия и успешно его реанимировали. В принципе народ в «Эдвилоне» работал незлой, все отделы старались поддержать друг друга и помочь по возможности. Однако и не глупый: после третьей такой «реанимации» ее визиты в чужие кабинеты стали вызывать легкое раздражение, которое плавно перерастало в панику в случае появления очередной проблемы.

Лена Царева не была идиоткой, как подозревали многие. Она получила неплохое образование, знала три иностранных языка, училась в Бельгии, пару месяцев работала в Штатах. Она увлекалась творчеством художников-модернистов и сама немного рисовала. Вместе с тем Царева была избалованна, безалаберна, бестолкова и патологически болтлива. Она имела бесчисленное множество многоюродных сестер и постоянно с ними общалась, почти беспрекословно слушалась маму и больше девяти лет подряд встречалась с одним и тем же молодым человеком, который также держал ее на коротком поводке. Именно о перипетиях своих отношений с этим молодцом – Сергеем Мамаевым – Царева, совершенно не смущаясь, регулярно исповедовалась всему офису. Мало кто воспринимал ее всерьез, но Жене, как ни странно, Царева нравилась. Она казалась ей трогательной и беззащитной. Люська же, наблюдая со стороны за развитием их отношений, язвительно отмечала, что в России всегда любили убогих.

На этот раз, после того как Эдичка вручил им совместный проект, Женя была готова согласиться с кем угодно: может, дружить с Царевой еще возможно, работать с ней в паре – самоубийство. Если она не хотела работать, никакие доводы на нее не действовали, хоть ты ей звезду с неба достань – находилась тысяча причин, чтобы этого не делать. Вот теперь – кризис.

– Да, у меня кризис. – Царева степенно вплыла в кабинет и плюхнулась в кресло. – У меня личный кризис и творческий застой. Мамаев мой вчера опять скандалил. Вот вы как считаете, могу ли я встретиться со своей троюродной сестрой без его соизволения? А моя мама говорит, что я просто обязана прислушиваться к Сереженьке, он обо мне заботится.

– Твоя мама боится, он тебя внимательно рассмотрит и откажется жениться. – Петя тоже не очень любил Цареву. – Вот я, например, рассмотрел. Кстати, Царева, а что это у тебя с юбкой?

Светлая длинная юбка на самом деле выглядела замечательно: сильно помятая, в странных пятнах.

– Я же говорю: у меня кризис. Просто чистые вещи закончились, грязные мама еще не успела постирать, вот я и выудила что почище.

– Ага, и зеркало с расческой тоже мама спрятала, – ухмыльнулся Петька.

– Слушай, Ярославская, уйми своего помощничка! Он мне хамит, а ты только хихикаешь.

– Доброе утро! Что, Елена, отдыхаем? – Эдичка подкрался, как всегда, незаметно.

Царева вскочила и одернула юбку:

– Ну что вы, Эдуард Георгиевич, обсуждаем информационные страницы.

– Понятно. Евгения, зайдите ко мне минут через сорок. Да, Елена, – Эдичка прищурился и раздвинул губы в улыбке, – вы сменили прическу? – и удалился.

Петя закрыл лицо руками и сполз под стол.

Через сорок минут Женя спустилась в приемную, хотя не сомневалась, что назначенной аудиенции придется ожидать еще как минимум полчаса – об Эдичкиной пунктуальности, точнее, о ее отсутствии было известно даже зарубежным партнерам. И правда, она успела просмотреть новые журналы, прослушать Люськин монолог о мужской непоследовательности и собственной сообразительности, пока ее не допустили в «святую обитель».

– Присаживайтесь, Евгения, хотите конфету? – Иногда Эдичка любил демонстрировать демократические манеры и заботу о своих сотрудниках.

– Благодарю, нет. – Женя, в свою очередь, знала, что злоупотреблять этой заботой не стоило.

– Жаль, – Эдичка вполне искренне огорчился. – Евгения, я вас поздравляю, у вас, а точнее, у нас наметился новый проект: серия каталогов для компании «АлМакс». Компания эта входит в международный концерн «АлБест», вы не могли о нем не слышать. Это очень серьезный заказчик.

– Кто кого нашел? – Иногда ей позволялись подобные вопросы.

– Директор по маркетингу «АлМакс» – мой однокурсник. – Эдик учился в местном отделении MBA, чем очень гордился, несмотря на то что курсовые и контрольные работы для него выполнялись практически всем офисом. – Ему понравился наш последний каталог, и он хотел бы обсудить возможность изготовления схожего продукта.