Страница 3 из 7
– У них нет второй невестки, Варя, – проговорил он с нажимом.
– Ты понимаешь, о чём речь! – тут же взорвалась я.
Вскочив из-за стола, потому что невозможно было и дальше сидеть и смотреть на мужа, я заметалась по кухне. Испепеляемая ужасом, таким отчаянным, что он рвал моё сердце на тысячу кусочков, я пыталась сдержать слёзы негодования и смертельной боли.
– Варь… мои родители молчали потому, что я им сказал ни слова тебе не говорить. Я должен был сам это всё остановить. Эту двойную жизнь… Я это знаю.
Господи, за что мне всё это? Мой деятельный свёкор и тихая милая свекровь… Каждый раз, когда они приходили в мой дом, едва ссадив с рук своего внука, которого навещали у Хасановых, эти двое улыбались мне в глаза и лгали!
– Четыре года, Гуляев! Ты украл у меня жизнь, длиною в четыре года! – прошептала я, приостановившись.
И тут же застыла ледяной статуей, потому что по реакции мужа поняла, что это не так… Снова упав на стул, я, округлив глаза, смотрела и смотрела в любимое лицо предателя. Оно закаменело, а Макс отводил глаза и глядел куда угодно, но только не на меня.
Невозможно разлюбить за мгновение, ведь так? Как же я жалела, что чувства действительно нельзя просто взять и отключить!
– Сколько? – прошептала я помертвевшими губами, вскинув голову.
Как будто бы сейчас всходила на эшафот, где мой приговор должны были привести в исполнение, но всеми силами показывала, насколько я не сломлена. Какая же чудовищная неправда крылась в этом – я была морально раздавлена и уничтожена.
– Шесть лет, – прошелестел голос Гуляева в ответ.
Снова вскочив, я дёрнулась к раковине и меня обильно вытошнило. Держать в себе и дальше эту мерзость я не могла. Макс тут же засуетился рядом, включил воду, подал мне бумажные полотенца. А я нависала над раковиной, глядя на то, как вода уходит в сливное отверстие, и казалось, что в этот момент точно так же из меня утекает жизнь.
Вместе с облегчением пришло какое-то странное отупение. Отерев рот, я вернулась за стол и велела мужу:
– Договорим, а потом собирай вещи и проваливай.
Гуляев словно бы сомневался перед тем, как устроиться за нашим местом переговоров. Всё же приняв решение остаться на ногах, он отошёл в сторону и, сложив руки на груди, сказал:
– Ты точно хочешь настолько сильно ранить себя нашим разговором?
Я аж поперхнулась теми вопросами, которые роились в голове. Ранить себя? Он так это называл? Знал же, что я изведусь от миллиарда мыслей, если он ничего не скажет и просто уйдёт.
– Расскажи всё с самого начала, – прохрипела я в ответ.
Кашлянув, Гуляев нехотя начал своё повествование:
– Как я уже говорил, я увидел Динару и она меня чертовски зацепила. Мы с тобой тогда только поженились, я не понимал, что это – когда вот так влюбляешься в женщину до чёртиков перед глазами и это не твоя жена. Какое-то время боролся с чувствами, потом стал добиваться Дину. Ей тогда было девятнадцать, Ильнур Закирович уже подыскивал ей мужа. Когда у нас всё закрутилось, она сказала отцу, что пока не хочет замуж.
Перед мысленным взором всплыл образ Динары. Она была очень колоритной особой. Красивой её было не назвать, но притягательной эта девушка была уж точно. Её мать была русской, от неё Дине достались светлые волосы, которые Хасанова выкрашивала в пепельный цвет. А вот глаза были карими, почти чёрными. Сейчас, когда я думала об этой девушке с совсем другой «колокольни», я и смотрела на неё иначе.
– Тот её послушал, наш роман продолжался около двух лет, когда Динка поставила меня перед выбором. Я ухожу от тебя, мы женимся и она рожает ребёнка. У неё была идея фикс – родить мне сына, – усмехнулся Макс.
– Почему не ушёл от меня? – сдавленно потребовала я ответа от мужа.
Меня волновало только это – почему? Почему он жил двойной жизнью? Я самая обычная ведь… Да, яркая внешность, рыжие волосы, на которые засматриваются мужчины, зелёно-голубые глаза. Но таких, как я, миллионы. У меня нет огромного банковского счёта или чего-то подобного… Я простая девчонка… Точнее, уже женщина, которой кажется, что сегодня она за считанные часы превратилась в старушку.
– Я любил тебя, Варь… – шёпотом ответил Гуляев. – Тебе сейчас в это не верится, но я действительно тебя любил. И жил бы и дальше двойной жизнью, если бы не понял не так давно, что всё. Не люблю, не хочу… Не могу!
Последние два слова он едва ли не выкрикнул. Словно я заставляла его жить с собой, привязала детьми, опутала обязательствами, а он не мог выбраться и задыхался. Но ведь я его не держала! Я вообще ни о чём не знала, чёрт побери!
– Тебе больше не нужно жить двойной жизнью, Гуляев, – сказала я, пожав плечами.
Да и двойная жизнь ли это была? Отец Макса сейчас вовсю раскручивал бизнес, потому муж частенько пропадал в командировках и офисе Андрея Ивановича. Нет, я сейчас понимала, что часть этого времени он был со своей Динарой и их драгоценным сыном, но Гуляеву даже врать мне было не нужно ни о чём. Я бы не заподозрила его в измене, потому что знала, что Максим действительно очень сильно вкладывается в бизнес папы, который они только-только начали развивать.
– Собирай вещи и уходи, – добавила, обхватив себя руками.
Муж задержался рядом лишь на несколько секунд, показавшиеся мне вечностью. Потом прошёл в нашу комнату, где быстро, словно заранее продумал, что именно будет забирать в первую очередь, упаковал сумки. Всё это время я сидела не шевелясь. Лишь только понимала, что каждый звук, что доносился из нашей комнаты, кажется мне стуком комьев земли, которые бросает на крышку моего гроба Макс.
А потом он просто ушёл. Покинул нашу квартиру и уехал ко второй семье. И я, досчитав до ста и надеясь, что этого времени Гуляеву хватило на то, чтобы спуститься вниз, тихо и безнадёжно заскулила.
– Скажу сразу – первым делом тебе нужно умыться, – заявила с порога Марина, которая приехала ко мне через час.
В руке у неё был зажат пакет, который совершенно характерно звякнул, когда она поставила принесённое на пол. А на лице подруги были написаны искреннее сочувствие и что-то, похожее на страх. Будто бы она опасалась, что я попросту возьму и развалюсь на куски у неё на глазах.
Этот час, что всё сильнее отделял меня от той жизни, которая совсем недавно казалась счастливой, я провела в беспокойных метаниях по квартире. Макс же не забрал слишком многое… Он или вернётся за вещами, или просто скажет, что всё это дурацкая шутка. Или какая-то чудовищная проверка. Будет говорить это, улыбаясь той знакомой улыбкой, которую я так любила, прижимать меня к себе, а потом спросит: «Поверила, глупая? Я же только тебя люблю…». А я уткнусь носом в изгиб его шеи, всхлипну, жадно втягивая родной аромат и отвечу: «Какой же ты дурак… Не убивай меня больше».
Марина проводила меня в ванную, где дождалась, пока я умоюсь. Взглянув на себя в зеркало, я поразилась тому, что видела в отражении. На меня смотрела какая-то почерневшая от горя незнакомка, в которой я с трудом узнавала себя прошлую.
– Идём, я принесла немного выпить, – тихо сказала подруга.
Мы расположились в нашей с Максом спальне, где мой взгляд то тут, то там натыкался на вещи Гуляева. Так было хоть немного, но легче. Можно было соврать себе хотя бы на ближайшие пару часов, что всё ещё может измениться. И что его уход я себе попросту нафантазировала.
Марина подтащила к кровати журнальный столик, с которого убрала книги, сходила на кухню за сыром и яблоками. Быстро открыла вино и разлила по бокалам.
– Ну? – требовательно посмотрев на меня, задала она короткий вопрос, который не нуждался в каких-либо уточнениях.
Я пожала плечами, отпив внушительный глоток. Голова тут же «побежала», но это было только к лучшему. Не стану хоть какое-то время представлять себе, что Макс уже добрался до дома Хасановых и обрадовал Динару тем, что он теперь свободный человек. Свободный для счастья с ней…
– Шесть лет назад Гуляев влюбился в Динару Хасанову. Она сначала кочевряжилась, потом ответила взаимностью. Ещё через пару лет после этого уговорила Макса на совместное зачатие ребёнка и родила моему мужу сына, – выдала я краткое резюме, каждое слово которого больно впивалось в моё сердце миллиардами игл.