Страница 11 из 42
— У нас все будет хорошо, — шепчу я, а в глотке будто застрял булыжник. — Иначе, но хорошо.
Я стягиваю обручалку и кладу его рядом с кольцом Матвея.
— Первый шаг мы сделали.
Глава 15. Ты - слабак!
Я выхожу из комнаты. Приваливаюсь к стене и прижимаю руку к груди. А в ней уже не дыра, а бездонная брешь, и она меня засасывает.
Мы сделали первый шаг. Самый важный и самый сложный.
Сняли кольца.
Пусть не на бумаге, но в душе мы друг другу не муж и жена. Мы подвели черту и перешагнули ее. И сделали это вместе, глядя друг другу в глаза.
Я мечтала о совместной старости, а сейчас моя милая фантазия о старичке в саду у кустов с помидорами и чашке с горячим чаем, за которой тянутся морщинистые и любимые руки, разбита на мелкие и острые осколки.
— Па вернулся? — в коридор выглядывает бледная Лиля. — Живой?
Не дожидается моего ответа и кидается в нашу с Матвеем спальню.
— Пап!
— Привет.
— Вещи собираешь? — глухо спрашивает Лиля, и я закусываю кончик языка, чтобы отрезвить себя болью. — И куда…
— В одну из корпоративных квартир, — глухо отвечает Матвей. — И поближе к офису будет… Хотя я возьму отпуск на пару недель. Толку от меня сейчас никакого. Лиля… Я пойму, если ты… Не захочешь меня видеть…
— Пап, — Лиля всхлипывает.
— Но я буду настаивать на совместной опеке, искать с тобой встреч, и участвовать в твоей жизни. Да, ничего не будет, как прежде, но я останусь твоим отцом, а ты моей дочерью. Никто из нас сейчас не понимает, как мы будем жить дальше, и нам всем…
— Она тебя приворожила.
Я уже сама готова поверить в любую глупость, если это хоть немного стянуло во мне черную рану.
— Прекрати, — голос Матвея становится тверже. — Ты умная девочка…
— У нее была твоя фотография!
— Лиля, — Матвей понижает голос до гневных ноток, — я не буду поддерживать этот глупый и нелепый разговор.
— А я своего мнения не поменяю, — упрямо говорит Лиля. — Ты не такой.
— Да у меня снесло крышу, Лиля! Но не из-за приворотов! И меня до сих пор несет! Я устал!
— Не ори на меня!
— А ты включи мозги, Лиля, — хрипло отвечает Матвей. — Или ты еще в Деда Мороза веришь?
— Может и верю!
— И что же ты кроссовки новые у меня просишь, — Матвей неожиданно смеется, — а не у Деда Мороза или, не знаю, у какого-нибудь лепрекона? Или, может, тебе пошептать и подуть на свечку? М?
— Да не нужны мне твои кроссовки!
— Да не о них речь! Тебе тринадцать лет! Вот и веди себя на тринадцать лет! Да, наш брак с твоей мамой развалился! Каждый день подобное происходит, и никто не умер! И ты не умрешь! И мама не умрет! И я не умру! Да, больно и обидно, но не смей, Лиля, скатываться в чухню с приворотами, колдовством и прочей ересью!
— Видеть тебя не хочу!
— Вот! — Матвей рявкает. — Это ты и должна пережить! Гнев и ненависть!
— Козел! Вот и катись к своей шлюхе!
— Такого удовольствия я ей не доставлю, — Матвей хмыкает.
— Ну да! — взвизгивает Лиля. — Ты же ей уже доставил удовольствие!
— А вот это лишнее!
— Ну мне же тринадцать! И о том, откуда берутся дети, я в курсе, папуля! — ехидно отвечает Лиля. — Что, она тебя своими дойками заворожила? Конечно! Мама-то наша всегда строго и скромно одевается, а эта мразь… Ты похотливый урод! Вот ты кто! Обычный мужик! Обычный мужик, который устал от семьи! У которого мозгов нет! Ну что?! Так лучше?
Матвей в ответ молчит, а я закрываю глаза.
— Слабак! Ты слабак! Вот кто ты!
Лиля вылетает из спальни и рявкает:
— И дом останется у нас! Вот еще я школу не меняла из-за твоей гадины! Проваливай на все четыре стороны!
Резко разворачивается и возвращается в спальню:
— И я больше ни слезинки не пророню из-за тебя! Понял меня? И я тебе не желаю счастья! И жить я буду с мамой! И ты предал нас двоих! Ее и меня!
— Я знаю.
— Пошел ты!
Опять выбегает из комнаты, тяжело дышит и смотрит на меня, разъяренным волчонком:
— Ненавижу его!
С улицы раздается долгий сигнал автомобильного клаксона, и Лиля бросается к лестнице с тихим и отчаянным рыком:
— Он приехал с этой стервой!
Глава 16. Чуйка
Но нас у белого внедорожника с грязными каплями на капоте и боках под предрассветным небом ждет не Ия.
Нас ждет Юрий Пастухов.
В бархатном халате и домашних тапочках. Лиля резко притормаживает на крыльце, и я выхожу вперед, чтобы спрятать ее за своей спиной.
— Почти доброе утро, — Юра расплывается в улыбке.
В халате он выглядит толще, чем обычно. Все-таки рубашки и пиджаки подсобирали эту тушу, которая сейчас вальяжно подплывает к крыльцу.
— Разбудили?
— Что вы тут делаете?
— Матвея жду.
Минута недоуменного молчания, и я спрашиваю:
— И?
— И все, — пожимает плечами.
— Диалога с вами не выйдет, да?
— Отчего же? — Юра хмурится. — Какие вопросы, такие ответы.
— Иди в дом, — шепчу я Лиля, которая выглядывает из-за моего плеча.
Я не доверяю Пастухову. Он человек большого бизнеса, а в нем много жестокости, лжи и манипуляций.
— За папку волнуешься? — Юра щурится на Лилю, которая молча поджимает губы.
— По глазам вижу, что волнуешься, — беззлобно усмехается, — но каждый уважающий себя мужчина хоть раз в жизни должен после скандала с женой собрать манатки и гордо уехать, — замолкает и с тихой угрозой продолжает, — чтобы мозги прочистить.
Переводит взгляд на меня:
— Он не буянил?
— А должен был?
— А ты как думаешь, Ада?
Есть милые улыбчивые толстяки, и это совсем не про Юру. Он разжиревший крокодил, который проглатывает на завтрак, обед и ужин по человеку.
— Он уже свое отбуянил, — тихо говорю я.
— Наивная печенюшка, — хмыкает Юра. — Отбуянил бы, я тут не стоял. И поэтому я его и увезу, чтобы он херни не наворотил с тобой.
— Уже наворотил, — отвечаю я.
— О, милая, — Юра поглаживает щеку, — сунуть в кого-то свое хозяйство — это еще не наворотить дел. Есть вещи, куда хуже банальной измены.
— Измены с лучшей подругой, — цежу я сквозь зубы.
— Будто у подруг при дружбе все отверстия зарастают, — Юра смеется.
— Здесь моя дочь, — медленно выдыхаю я.
— Да, я вижу, — пожимает плечами. — И я думаю, что она уже в курсе того, для чего мужчина и женщина…
— Хватит, — сжимаю я кулаки.
— В курсе, — тихо отвечает Лиля.
— Знаешь, Ада, — Юра не сводит с меня изучающего и цепкого взгляда, — за моими плечами три развода. И каждый раз сносило крышу, и это при том, что у меня не было общих детей, любви…
— И тут нет любви.
— Дура, — цыкает Юра.
Я возмущенно вскидываю бровь:
— Простите?
— Дура, — четко повторяет Юра по слогам. — Теперь расслышала? Или мне еще раз повторить?
Хочу на нем сорваться. Накричать, закидать оскорблениями и выпустить весь гнев, который клокочет в груди, но вместо этого я невесело усмехаюсь:
— Ну, так-то дура, да. Не будь дурой…
— Тебя не в ту степь понесло, — Юра качает головой.
На крыльцо выходит Матвей. Отступаю с его пути, а он притормаживает и смотрит на меня, крепко сжимая ручки дорожной сумки. Мне бы отвести взгляд, но я не могу.
— Уезжай, прошу… — глухо шепчу я.
Его глаза звереют и темнеют гневом, крылья носа вздрагивают, и он медленно выдыхает. Его дергает вперед ко мне, будто его пробивает разрядом.
— Матвей, — тянет Юра. — У нас был уговор, что ты себя ведешь прилично и без фокусов.
А Матвей тяжело сглатывает, разъяренным зверем всматриваясь в мои глаза, и я пошевелиться не в силах.