Страница 13 из 37
Он замирает, глядя с ужасом. — Ты вегетарианка?
— Нет. — В животе у меня урчит.
— Слава богу. — Он берет тако и съедает его за один укус.
Я вдруг забеспокоилась, что нам обоим не хватит. — Но я слежу за своим весом.
Он усмехается. — Почему?
— По той же причине, по которой я хожу на йогу каждую неделю. Так поступают нормальные люди, чтобы поддерживать себя в форме.
— Мне нравится твоя фигура. — Он скользит взглядом от моего лица к груди и задерживается там. У меня соски твердеют от такого внимания. — Вот что я тебе скажу, ты ешь… — он кладет передо мной тако. — А я буду следить за твоим весом.
— Что?
— Я буду следить за ним очень, очень внимательно. — Он наклоняет голову под стол, чтобы рассмотреть мое нижнее туловище.
Я смыкаю колени, но между ног начинается медленная пульсация. Я представляю его под столом, раздвигающего мои колени. Как он касается чувственными губами моей груди. — Уверена, что так и будет. — Черт бы побрал мой голос за то, что звучит с придыханием и волнением. — Пас. ‐ Я откусываю тако и стону. Это так вкусно.
Человек-оборотень — за столом выглядит так, будто хочет откусить от меня кусочек.
Господи, а оборотни кусаются? Почему я еще не спросила?
Я киваю на его пальцы с татуировками луны в различных фазах. — Для человека, у которого есть большой секрет, не кажется ли тебе, что эта татуировка о многом говорит?
Он одаривает меня кривой ухмылкой. — Большинство людей не такие, как ты, Эмбер.
Возможно, это был не комплимент, но от того, как он смотрит на меня, на душе у меня теплеет. — И-итак как это работает? Ты кусаешь людей, чтобы обратить их во время полнолуния?
Гаррет издает короткий смешок. — Мы не гребаные пиявки.
Я ничего не понимаю.
— Вампиры.
Ох, черт, меня сейчас стошнит. Вампиры тоже существуют? И-и-и.
— Нет, ты либо рождаешься оборотнем, либо нет. Тебя нельзя обратить. На самом деле нас осталось ничтожно мало. Размножение с людьми привело к сокращению нашего вида.
Мне вдруг захотелось узнать о них все, познакомиться со всей бандой и понять, что ими движет. Меня это сильно волнует, как будто это знание, которого мне не хватало всю мою жизнь и которым я обязательно должна обладать.
— У меня к тебе вопрос, адвокат. — Гаррет съел шесть уличных тако. — Как ты водишь машину, если у тебя то и дело возникают видения?
— Я могу их подавлять. Обычно они возникают только тогда, когда я нахожусь среди большого скопления людей. Или когда меня трогают.
Он обнажает зубы, как будто ему невыносима мысль о том, что кто-то прикасается ко мне. — Тогда почему ты не затворница?
— В каком-то смысле да. Я не часто выхожу из дома, только на работу и на йогу. Фоксфайр — моя единственная близкая подруга. — Моя жизнь звучит жалко. Обычная Эмбер довольно убога.
— Почему ты решила стать адвокатом?
Я расправляю плечи. — Почему? Потому что вместо этого я могла бы стать гадалкой?
Он смеется. — Нет, детка. Я почему-то не вижу тебя в этом ремесле. Мне просто интересно, что заставляет такую сексуальную, талантливую женщину как ты заниматься такой жесткой профессией.
Он имеет в виду, что я слишком строга. Я трогаю свои спутанные локоны, желая почувствовать безопасность моей обычной французской укладки. — Я работаю с детьми в системе, вытаскиваю их из плохих ситуаций.
— Разве это не бесплатная работа?
— Практически, — признаю я. — Мне повезло, что я получила стипендию в юридической школе, иначе не смогла бы позволить себе студенческие кредиты и аренду жилья.
— Не подумал бы, что ты такая гуманистка.
— Угу. Фоксфайр называет меня либералом с кровоточащим сердцем. Но я хочу вернуть долг, и если смогу помочь этим детям сориентироваться в системе, спасти их от того, что я… — Я резко замолкаю. Не хотела говорить ему об этом.
— Спасти их… — Гаррет подсказывает, когда я молчу. — Что ты хотела сказать?
Я откладываю в сторону остатки своего уличного тако. Следует ли мне рассказать ему? — Я была в системе. — Я проглатываю комок в горле. — В приемной семье с шести лет.
Его пальцы сжимаются в кулаки, на скулах ходят желваки. Он выглядит наполовину больным, наполовину разъяренным. — Ты, черт побери, издеваешься надо мной?
— Полегче, Халк.
Он размеренно выдыхает и встает.
Я смотрю, как он обходит стол и садится на бетонную скамейку рядом со мной, оседлав ее.
Он разворачивает мои колени и меня в его сторону. Оставив руку на моем колене, другой обхватывает мой затылок. Гаррет озабоченно хмурит брови. — Ты в порядке? — Его голос хрипловат, как будто он собирается вернуться в прошлое и надрать задницу всем, кто причинил мне боль раньше.
— Да. — Я прерывисто выдыхаю, не могу поверить, что рассказала ему. Это нарушает мое правило номер один — держать Сумасшедшую Эмбер в секрете. У Фоксфайр ушли годы просьб, чтобы вытащить это из меня. — Приемная семья спасла меня, но это было нелегко. Я изо всех сил старалась вести себя нормально, но меня продолжали возвращать обратно, потому что думали, что я сумасшедшая. Ты знаешь, из-за…
— Видений?
— Да. Мои последние приемные родители думали, что у меня проблемы с наркотиками. — Я качаю головой. — Они годами пытались вылечить меня.
— Помогло?
— Нет. От лечения мне стало гораздо хуже. Но они хотели как лучше. И моя жизнь в приемной семье была намного лучше, чем альтернатива.
— Итак, теперь ты работаешь с детьми, следя за тем, чтобы они получили ту жизнь, которой заслуживают. — В его темно-голубых глазах отражается понимание. Я не хочу признавать, но это так чертовски приятно.
— Да. — Я благодарна ему за то, что он вернул тему к работе. Работа — это безопасно. Я начала долго объяснять свою работу в штате в качестве детского адвоката, представляющего интересы детей в приемных семьях.
— Н-да уж, работенка еще та, — говорит он. — Но, похоже, ты и в самом деле что-то меняешь к лучшему. Неплохо для скользкого адвоката. — Он пытается пошутить, но в его глазах все еще царит печаль из-за меня.
Я закатываю глаза и легонько толкаю его в крепкую грудь.
Он ловит мои запястья и сжимает их вместе большой рукой. — Ничего подобного, плохая девочка.
О боже. Воспоминание о том, как меня отшлепали прошлой ночью, нахлынуло снова. Как будто это не было на переднем крае моего сознания весь день.
— Никакого неуважения. — Его голос понижается на октаву. — Или мне придется наказать тебя снова.
Мое лоно сжимается, но я игнорирую то, как угроза зажигает меня.
Гаррет опускает взгляд на мои твердые сосочки, виднеющиеся сквозь обтягивающую майку для йоги.
Лицо пылает. — Это ты плохой. Не я. — Я подтаскиваю контейнер с тако ближе. — Там осталось два, не хочешь их съесть? — Неубедительная попытка отвлечься, но он позволяет.
— Итак, если бы ты обедала с владельцем бизнеса, который хочет помочь обществу, что бы ты сказала, что больше всего нужно приемным детям?
Я выпрямляюсь. — Этот владелец бизнеса владеет недвижимостью по всему Тусону? Включая клуб «Эклипс»?
— Возможно, — усмехается он
— Хочешь верь, хочешь нет, но я бы с удовольствием получила доступ в клуб на одну ночь.
— Правда? — Он сексуально вздергивает бровь.
— Правда. Один из социальных работников по работе с приемными детьми ищет место, где можно провести «Семейный вечер» с детьми и их приемными родителями. Было бы здорово сводить их в «Эклипс». Пусть устроят танцевальную вечеринку.
— У меня не принято подавать алкоголь лицам моложе двадцати одного года, — отрезает Гаррет.
— Конечно, нет, — отмахиваюсь я от него. В мгновенном движении он ловит мою руку. У меня приоткрывается рот, когда он смыкает губы на моих пальцах и посасывает. От медленного движения его языка я краснею. Снова представляю, как Гаррет работает языком у меня между ног. Не то чтобы я когда-либо хотела этого раньше. Черт, я всегда считала это отвратительным. Ну, знаете, антисанитария. Но бархатный влажный жар рта Гаррета заставляет меня умирать от желания.