Я признала хаос

Роки тоже присматривается к фото.

‒ Нет, ты права. Сдерживать вспыхнувшее пламя действительно способны только те, кто забрался на самую вершину. И Вацлав Люминэ, бесспорно, лидирует в этой гонке авторитетов.

– Думаю, Криспину тоже достается.

Пауза.

Заинтересовавшись отсутствием какой-либо реакции, решаюсь на невежливый жест и притискиваюсь плечом к новому другу, чтобы заглянуть ему под пламенную челку.

‒ Кто?

‒ Шимоза, – четко повторяю я. ‒ Криспин Шимоза. Говорят, что эта личность не менее авторитетная, чем Люминэ. Поэтому я считаю, что он тоже трудится на благо общества, пытаясь унять конфликт. Хотя это, скорее, мысли идеалиста, а я попросту хочу немножко поиграть в него.

Соперник Виви на небесах лидерства вовсе не секретная персона, так что приплетаю его в беседу без опаски и с определенным умыслом: узнать о нем больше. О Криспине. Будь он хоть единоличным носителем этого имени или группой предприимчивых Иммора ‒ неважно. Не стань эта фигура достаточно весомой, не было бы и слухов. И никто бы не сравнивал Криспина с Виви.

И если глава рода Люминэ не собирается в ближайшее время искать доказательства причастности группировки Лайтблад к убийству Сэмюэля, к попытке отстрелить мне башку и к изготовлению вируса, поражающего иммунитет Иммора, то имеет смысл обратиться к главе другого рода Иммора. Тому, у кого имеется реальная власть.

А раз в открытом доступе нет сведений, которые могут дать мне подсказку о том, кто скрывается за личностью Криспина, то стоит начать с первой ступеньки. К примеру, послушать человека, который достаточно много времени проводит в окружении Иммора. Такого как Роки ‒ не общающегося с ними напрямую, но по складу характера способного слушать и подмечать детали.

«Молчащие слушают, ‒ говорила Четыреста пятая и, касаясь своего виска, добавляла: ‒ И запоминают. Молчи, если озвученные слова обернутся пустотой. Молчи».

А мне бы добыть ниточку, одну-единственную зацепку.

‒ Род Шимоза. ‒ Роки наконец подхватывает тему. ‒ Тут ничего внятного не найти. ‒ Он прижимает ладонь к панели. ‒ Разве что хочешь повеселиться, ознакомившись с версиями бульварных газетенок. Кое-что забавное можно отыскать и в изданиях, забитых статьями о модных трендах.

‒ Плевать на слухи. Знаешь чего интересного про него, м?

‒ О ком ты? О Вацлаве или Криспине?

Прищуриваюсь. Поганенькое такое ощущение под лопатками чешет, что мой приятель активно топит за Виви. В глобальном соревновании не известно за что Роки болеет за главу рода Люминэ.

Поклонник? Или я слишком мнительна?

К тому же не слишком ли часто в моих мысленных образах проскакивает Виви? Возможно, мое сознание целенаправленно связывает его со всеми событиями, происходящими вокруг?

Я что, даже дружить без его вмешательства не способна?!

Накрутив себя и тут же рассвирепев, я, не удосужившись выслушать ответ Роки, рывком вскакиваю с места. Доставшемуся стулу ничего не остается, как добровольно повалиться на пол.

‒ Прости, мне надо срочно уйти, ‒ бросаю я, предоставляя Роки самому разбираться с легким сумбуром, оставшимся после моего присутствия.

Невероятно, Виви удается выводить меня из себя даже будучи вдали.

Интересно, испытывает ли и он какие-нибудь дичайшие эмоции, думая обо мне? Или вспоминает о моем существовании только тогда, когда переступает порог дома?

Я осознаю, что в чем-то не права. Но как же легко просто злиться.

Беситься, свирепеть и отправлять его в самые далекие глубины тьмы.

Подскакиваю к лестнице и уже за долю секунды до момента надлома чувствую, как левая нога теряет управление. Мощь эмоций опять рубанула по телу?

И всему виной один лишь Виви.

Будь я мягкой игрушкой без внутреннего основания, скорее всего, именно в такой последовательности конечностей и скатилась бы вниз. Лишенная каркаса нога соскользнула бы со ступени и, не встречая препятствий, рухнула бы на следующую, увлекая за собой податливое туловище. И мягонькая спина без позвонков считала бы выступ каждой ступеньки, с высокой скоростью сползая вниз, тряся безвольными ручонками и дрыгая слабенькими ножками.

Хитроумный беспорядок в ногах приводит к крайне резкому смещению моего центра тяжести, в итоге тело разворачивает почти на сто восемьдесят градусов. И разогнавшаяся я лечу спиной на ступени с той же скоростью, с которой убегала от проблем.

Сообразить ничего не успеваю. Да за такое время даже проклясть себя за поспешность не удается. Этих секунд не хватит ни на что…

Кроме четкого ощущения порыва ветра, врезавшегося в меня с силой сметающего постройки торнадо. Примерно это я и чувствую, когда нечто сносит мое игрушечное туловище с предначертанной траектории и, стремительно протащив параллельно полу, вжимает в стену.

Вдыхаю и тут же глотаю сиплый вдох, а затем выдыхаю с кашлем.

И, судя по внутреннему состоянию, машинально переигрываю в этой сцене. На самом деле мне ничуть не больно, а удар, который должен был вбить мою спину в стену, на самом деле не происходил в реальности. Меня действительно прижали к поверхности между светильниками, но мощь приложенного усилия была направлена больше на мгновенную смену направления моего падения, нежели на попытку расплющить мои неуклюжие телеса.

‒ Ух… ‒ подаю голос и ошарашено всматриваюсь в красно-рыжую разлохматившуюся шевелюру.

Между стеной и моими лопатками затесались чужие руки. Они-то и приняли на себя весь ассортимент из болевых ощущений. Я же осталась невредимой.

Ямочку между ключицами опаляет дыхание Роки. Он вжимается лбом в мое плечо и прерывисто дышит, а собравшиеся в слои края моего кардигана служат ему подушкой в этой внезапной передышке.

Мои ноги не касаются пола. Кажется, Роки пришлось совершить настоящее чудо, чтобы спасти меня. И вряд ли обошлось без обдирания локтей, спонтанных перспектив на синяки и царапин на геройски задействованных ладонях.

‒ Моя аппетитная печень в порядке, ‒ на всякий случай заверяю я юношу.

Немного беспокоит состояние приятеля. Сгоряча тот вцепился в меня так, что со стороны сценка вполне могла сойти за страстные объятия.

Жгуче страстные.

‒ Честное слово. ‒ Непроизвольно выдыхаю ему на лоб, тревожа медно-рыжие прядки.

Роки медленно поднимает голову и мимолетом и, понятное дело, случайно оглаживает кончиком носа линию под моим подбородком. Несмотря на то, что в этом движении нет и намека на заигрывание, на коже все равно начинают бесноваться мурашки. И больше всего щекотка ощущается на затылке.

‒ Раз уж отдыхать после ранений ты не намерена, то попрошу хотя бы буйствовать поближе ко мне, ‒ вполголоса просит он. И отчего-то в его интонации проскакивают нотки доверительности, будто в высказывании содержится не простецкая просьба, а шифруется целый секрет, который юноша желает сохранить только между нами двоими.

‒ Ну… ладно, что ли… ‒ Теряюсь в хитросплетениях модели поведения, которой планировала придерживаться с Роки. Ведь прямо сейчас тот находится так близко, что я прекрасно вижу свою сконфуженную рожу в его глазах. К тому же его стараниями до сих пор не обеспечено мое тактильное общение с жесткостью библиотечного пола.

Не стерпев атмосферы двусмысленности происходящего, отворачиваюсь. Такую близость испытывать мне доводилось разве что с Виви. И за ее последствия я все еще расплачиваюсь пагубными и сокрушительными мыслями и видениями.

‒ Спасибо, ‒ бормочу и, неловко шевелясь, протискиваю между нами кулаки. ‒ Мне уже лучше. Можешь отпустить.

‒ Только не беги. ‒ Озвучив просьбу, юноша опускает меня на пол и сразу же придирчиво оценивает степень моей способности стоять прямо.

‒ Не убегу. Теперь все отлично. ‒ Поправляю кардиган и мимолетом касаюсь собственных щек. Не горят. Кажется, получилось спрятать смущение. ‒ Благодаря тебе. Отличная реакция. ‒ Поразмыслив, решаюсь на некоторую откровенность: ‒ У меня порой бывает такое: перестают шевелиться ноги или руки. Последствия продолжительной болезни. Но сейчас это случается крайне редко! ‒ быстро проговариваю я, заметив, что собеседник необъективно сильно загрузился новой и притом не особо его касающейся информацией. ‒ Я почти здорова.