Я признала хаос

Украдкой присматриваюсь к хладнокровию, вписанному в черты его лица неисчезающей маской. Делать это легко. Он не отлипает от меня, прочно обосновавшись в пределах моего личного пространства.

Ну, нет, самолюбие тут ни причем. К тому же за все время нашего общения я вряд ли хотя бы раз отзывалась о нем или о его приплоде положительно. Так, что, пожалуй, он мог уже попривыкнуть к моей злючности.

И с чего вдруг вновь какую-то непонятную заботу проявляет? Боится, что ценный «биоматериал» пропадет? Да и ценный ли? Ведь я уже вполне себе одушевленное существо с функционирующим мозгом.

Или не очень функционирующим. Вряд ли Тамара охарактеризует мои действия как поступки взрослого разумного человека.

А-а-а! Объективно не понимаю, какого черта Виви прикидывается добреньким?!

‒ Заботиться о себе? ‒ словно запрограммированная машина, повторяю я.

‒ По крайней мере, попробуй держаться подальше от всего того, что приносит тебе увечья, Чахотка.

‒ Эй, бандюганы крутым оружием размахивали и бабахали направо и налево. Еще чуть-чуть, и истыкали бы дротиками худосочные тельцы всех твоих детенышей. ‒ Отгибаю средний палец и утыкаю его кончик в подбородок Виви. ‒ И вообще не указывай мне что делать и в какую сторону бросаться. Все равно проигнорирую.

Издаю смущающий «ик», когда ладонь Виви опускается на мою макушку.

‒ Знаю. ‒ Его глаза ‒ неисчерпаемый золотой ресурс и бесконечный источник сияния. ‒ Это просьба.

Он принимается гладить меня по волосам ‒ легонечко, едва-едва запуская пальцы к коже головы между спутанных прядей.

‒ Спасибо.

‒ За что? ‒ буркаю я, мысленно ругая себя за то, что все еще не оттолкнула его от себя.

‒ За твою исключительность.

‒ Э… имеешь в виду сумасбродность?

‒ Это твоя неотъемлемая часть. Поэтому да, спасибо тебе за тебя.

‒ Сложно-то как. Запутать хочешь? ‒ Спешно отодвигаюсь, заметив, что в какой-то момент потянулась к нему, ластясь макушкой к его ладони, будто убогий беспризорный котенок.

Со стороны двери слышится шум, затем раздается деликатный стук.

‒ Господин, транспорт готов,‒ докладывает через дверь Фрэнсис.

‒ Войди. ‒ Виви несколькими ловкими движениями укутывает меня в плед сильнее. ‒ Поедем домой, Чахотка.

Между зашедшим в помещение Фрэнсисом и дверной створкой протискивается Эли.

‒ Папа! Папа! Папа!

Те же интонации, что он воспроизводил, в панике зовя меня… А, нет, точнее некую эфемерную мамашу.

Выбежав на середину кабинета, мальчишка внезапно тушуется и замирает, опустив голову и ткнув мыском ботинка в край ковра.

Прищуриваю глаз, оценивая внешний вид мальца. Вроде цел, да и степень надоедливости явно не снижена.

‒ Идем. ‒ Виви подхватывает мальчишку на руки, и тот сразу же обвивает шею мужчины тонкими ручишками и доверчиво жмется к его груди.

Не помню, чтобы сам Виви когда-либо нежничал с Сэмюэлем. Вполне могу представить ласковость моего Сияющего Спасителя, потому что он всегда бы добр со мной. Однако мой братец не требовал от отца каких-либо откровенных проявлений заботы, а сам Сэмюэль не докучал ему со своей нежностью.

Но здравствуй, странное настоящее. Виви прижимает к себе собственного отпрыска. И не скажу, что эта сцена преисполнена какой-то чрезмерной нежностью… Скорее, надежностью.

Непоколебимостью и невероятной уверенностью.

Громадный могучий зверь, позволяющий играться у своих лап малюсенькому хрупкому зверьку.

‒ Лето.

Обращаю лицо к склонившемуся ко мне Фрэнсису. Виви с Эли на руках уже скрылся в коридоре.

‒ Позволь поднять тебя… ‒ Голос парня отчего-то дрогнул. Он смотрит на меня и в его глазах, спрятанных за фальшивыми оттенками линз, нарастает небывалое отчаяние. ‒ Прости… меня.

‒ Блин, ну ты чего в самом деле? ‒ Жалостливое выражение на суровом лице Фрэнсиса сбивает меня с толку, как и его беспричинные извинения. ‒ Не понимаю, что такого ты сделал. За что прощение просишь?

‒ Мне не следовало отпускать тебя совсем одну. Надо было лучше присматривать за тобой, уговорить не отключать охранное устройство.

‒ Ты о «бумеранге»?.. Постой-ка. ‒ Встряхиваю головой и морщусь одной стороной лица от надсадной боли. ‒ Какого черта ты вообще каешься, а? Я сама приняла решение, сама отказалась от сопровождения, помнишь? Я целиком и полностью ответственна за все свое дерьмицо, усек? И… Виви что, тебя наказал?

Фрэнсис отрицательно качает головой и с умилительностью, присущей его прежнему тщедушному облику, прикусывает губу.

‒ Ни в чем не упрекнул даже.

‒ Понятное дело. ‒ Протягиваю руку и, довольно кривясь, хлопаю парня по плечу. ‒ Потому что ты ни в чем не виноват. И Виви прекрасно это понимает. У него же башка варит, поэтому он не станет просто так устранять ценные кадровые ресурсы.

‒ Я все равно считаю, что виноват…

‒ Ой, да чхать мне на твое самокопание. А раз мне чхать, то тебе копаться в себе нет смысла, верно?

Фрэнсис от моих слов издает тяжкий вздох.

Несет он меня на руках осторожнее вазы, склеенной из тысячи осколков и так и норовящей развалиться от любого лишнего движения. Мы держим путь по коридорам административного здания университета. Вокруг пусто. Где-то вдали слышен гвалт, голоса, колпаки охранной системы все еще подняты над землей.

‒ Парень, который принес меня… ‒ заминаюсь, опасаясь услышать, что мое первое в новом витке жизни знакомство потерпело неудачу. ‒ Что-нибудь сказал?

‒ Я не присутствовал лично. Знаю только то, что рассказал сотрудник медпункта. Насколько помню, оказавший тебе помощь студент сообщил, сколько раз, как и куда тебя ранили. ‒ Фрэнсис замедляется и пристально смотрит через окно наружу. Отсюда видно часть той открытой площадки, на которой и произошел бой. ‒ Пожелал тебе скорейшего выздоровления. Хмм… Ты уже успела обзавестись другом? За каких-то пару часов?

‒ Сомневаюсь, что он захочет дружить. После моих-то трюкачеств.

‒ Однако в трудную минуту он тебя не оставил.

‒ Ага. Хороший чел.

Будет проблематично узнать, какое мнение сложилось обо мне у Роки, если на фоне моей «сумасбродности» Виви решит разорвать нашу сделку и больше не подпускать к «Ораж».

* * *

Я ‒ пластилиновый монстр!

Сижу на мягком диване в малой кухне, где совсем недавно кулинарничала, и с ужасом рассматриваю себя в зеркале. Тео находится рядом и, напряженно глядя на меня, мнет пальцами собственный подбородок. Его щетки-ресницы подрагивают, уголки губ снуют туда-сюда, образуя нелепые подобия на улыбки, а глаза то и дело расширяются. Кажется, вся мимика юриста сошла с ума и теперь реагирует исключительно на мое дерганье и дрожащее передвижение пальцев по раме зеркала. Перед ним стоит большущая чашка с чаем и тарелка с бутербродами, но мужчина не притронулся ни к тому, ни к другому.

‒ Пожалуй, поспешил я с предложением насчет зеркала, ‒ глухо кашлянув, бормочет он. Тянется к чашке, касается пальцем края и вновь отстраняется.

‒ Н-нет… Мне стоило догадаться, что Лиллоу не просто так меня сразу сюда запустил… «Отдохнуть» якобы.

Отодвигаю зеркало подальше от себя и, нащупав у основания подставку, устанавливаю конструкцию на столешнице.

По прибытии мне сообщили, что Тео ожидает меня на кухне. Поэтому я, отказавшись от всех благ, предлагаемых дворецким, потребовала отпустить меня к юристу. Со мной был только Фрэнсис. Виви и мелкие возвращались отдельно, так что в данный момент я понятия не имею где они.

Фрэнсис возражать не стал, Лиллоу же отпустил только тогда, когда я заверила, что в ближайший час не намерена терять сознание. К тому же вслед за мной на кухню вбежал Такеши, которого в поместье транспортировали срочно и едва ли не на руках.

При первом взгляде на меня Тео оторопел. А затем, не сказав ни слова, плюхнулся на диван. Такеши разглагольствовать о моем внешнем виде не стал, а лишь, поджав губы и накрепко скрепив в хвост длинные волосы, принялся порхать вокруг меня. Пока врачишка занимался перевязкой и покрытием моей головы вонючими смесями, я не отрывала взгляд от непривычно молчаливого Тео.