Заросли

– Ну, как? Не решил? – снова рядом появился Борис.

– Решил! Отдам… Только джинсы вместе с батничком в кредит!

Борис, довольный, отвалил, подошел Егоркин.

– Что это он перед тобой пляшет?

– Билет на концерт просит…

– Выпросил?

– Разве он не выпросит?

– Не давай, чудак! Он у Гали три билета вытянул!

– Да-а? А мне сказал, что ему не досталось… Да ладно, черт с ним… Мне все равно один нужен!

Егоркин поражен был, вернувшись из армии на завод, когда увидел аспиранта Бориса контролером на участке главной передачи. Борис объяснил, что бросил аспирантуру: толку-то от нее. Чтоб хорошо устроиться, мохнатая лапа требуется, а за сто сорок он пахать не собирается: ему кооперативная квартира нужна. Иван не поверил. Финтит. Не такой Борис дурак, чтоб из аспирантуры на завод простым контролером махнуть.

II

Вся стена, слева от пустых длинных рядов вешалок гардероба, была зеркальной. Возле нее толпились девчата, прихорашивались, приводили в порядок волосы, поправляли платья. Были и парни. Но они возле зеркала не задерживались, поднимались по мраморным ступеням лестницы в фойе, где были буфеты и вход в зал, или отходили в сторонку от зеркал, терпеливо ожидали подруг.

Роман вытащил расческу из кармана и направился к зеркалу в дальний угол к самой стойке гардероба, к тому месту, где никого не было. Шел неторопливо, с удовольствием наблюдая в зеркало, как в ярком свете ламп надвигается на него худощавый парень в новых голубых джинсах, крепко стянувших бедра, в батнике, словно приклеенном к коже. Каждый изгиб мышц на плечах и груди был заметен. Роман покосился на девчат: нет ли среди них Раи. Хотелось, чтобы она была там, увидела его. Но ее не было. Палубин остановился у зеркала, поправил расческой волосы, растрепанные на улице ветром. Волосы у него густые, пышные. Потрогал пальцем красное пятнышко с правой стороны носа. Побаливает. Надо одеколоном прижечь, как бы чирьенок не вскочил. Еще раз окинул себя взглядом и пошел наверх.

Двери в зал были открыты, но в фойе Дворца было многолюдно. Особенно возле буфета, вокруг высоких круглых столов. Роман огляделся. Увидел Андрея Царева, сборщика с конвейера бортовой передачи. Он наливал в стакан «Фанту» молодой полноватой женщине. Стояла она спиной к Роману. Андрей тоже заметил Романа, поднял со стола бутылку пива, показывая Палубину, и кивнул, к своему столу пригласил. Роман отрицательно качнул головой: они едва были знакомы, и вдруг похолодел. За соседним столом была Рая. Она держала надкушенный бутерброд в руке и смеялась, глядя на Володю, мастера. Подруга ее тоже была с ними и тоже смеялась. Володя что-то рассказывал, играл лицом: вскидывал брови, надувал щеки, замирал на мгновение, разведя руки над столом. Рая засмеялась сильнее. Плечи у нее затряслись. Она закашляла. Володя бесцеремонно похлопал ладонью по ее спине между лопаток, потом погладил. Рая не возмутилась, не скинула руку, а Володя, не снимая руки с плеча Раи, взглянул в сторону Романа, узнал его и подмигнул. Палубин круто повернулся и пошел к буфету, чувствуя, что Володя сейчас говорит о нем Рае, и, возможно, сейчас она глядит ему вослед. Спина стала горячей и влажной. В очереди Роман увидел Ивана Егоркина, Галю Лазареву. Обрадовался, направился к ним, но вспомнил, что все деньги отдал Борису, оставил столько, чтобы можно было кое-как дотянуть до получки, и остановился. Даже на мороженое тратиться не хотелось. А если он ничего не возьмет, Иван угощать станет, а при Гале это унизительно. Роман вместе со зрителями двинулся в зал. В двери не удержался, оглянулся, но не смог увидеть Раю в толкотне у столов.

Хмуро пробирался по узкому проходу ряда, задевал колени сидевших, извинялся. Отыскал свое место, сел, думая, что Володя, вероятно, в цехе не шутил; вернее шутил, но что-то есть между ним и Раей. А зачем Володя подмигнул? Издевался? Ну и черт с ними!.. Роман вспомнил о проданном Борису билете на соседнее место и обернулся. На том месте, справа, сидела девушка. Была она несколько полновата. Роман стал украдкой разглядывать ее модное сейчас широкое платье из материала серого цвета с блестками, с широкими рукавами, ее массивные кольца на обеих руках с длинными блестевшими лаком ногтями, браслет-недельку – несколько тускло отсвечивающих серебром при ярком свете колец на запястье левой руки. Вот, значит, для кого Борис старался! Торговка, видать! Палубин отвернулся в другую сторону. И слева сидела девушка, но она была проще: в ситцевом сарафане с розовыми бретельками, завязанными бантиками на плечах, ровный густой поток волос раздваивался возле банта на два рукава. Один падал на грудь, скрывал половину щеки, а другой шевелился, перекатывался по спине, когда девушка поворачивала голову, осматривая зал. Короткая и такая же густая челка дугой выгибалась на лбу. Руку девушка держала на спинке свободного пока кресла впереди себя, и Роман видел, что украшений у нее на пальцах нет, а ногти коротко подстрижены. Девушка эта моложе была, нежней. Рядом с ней сидел парень с «дипломатом» на коленях. Вместе пришли! – предположил с сожалением Роман.

Сцена была левее того места, где сидел Палубин, и во время концерта, глядя на певцов, он все время видел уголком глаза розовый бантик на плече и изредка наблюдал за девушкой. Она смотрела на сцену так, словно там выступали ее братья, и она переживает за них.

Солист был красив, строен, мужественен; не суетился, не дергался, не бегал по сцене, как это обычно делают теперь многие певцы. Вспомнились слова Раи, что она балдеет от этого солиста. Роман поставил себя рядом с ним. «Фраер задрипанный!» – подумал он с усмешкой о себе и взглянул на девушку слева, на ее розовые бантики. – Ей солист тоже, видно, нравится! – промелькнуло с неожиданной ревностью.

– А к парню с «дипломатом» она никакого отношения не имеет, – решил он.

Объявили антракт. Парень поднялся, взял свой «дипломат» и стал пробираться к выходу из зала. Если бы они были знакомы, то он оставил бы «дипломат» на стуле, отметил Роман. Девушка сидела на месте. Глядела она прямо перед собой, думала о чем-то, чувствовалось, что ей приятно сидеть, думать, ни на чем особенно не сосредоточиваясь. Она отдыхала. Роману вдруг захотелось заговорить с ней, познакомиться. Он заволновался, представив, как повернется к ней, спросит о чем-то, быстро встал со стула и выскочил в фойе по освободившемуся ряду. Прошелся по паркету, обходя гуляющих людей, увидел очередь за мороженым и встал в нее. Он, почему-то волнуясь, перебирал в кармане монеты, отыскивая на ощупь две двадцатикопеечные. За Романом очередь сразу же заняли две девушки.

– Ливень на улице! – проговорила одна из них. – Вымокнем!

– Перестанет семь раз! – взглянула на часы другая.

По широкому стеклу окна хлестали крупные капли дождя и текли потоки воды. Небо временами вспыхивало, озаряло размытые дождем очертания здания райсовета через площадь. Масляно блестели листья деревьев под окном. «Вымокну, если не перестанет!» – с сожалением взглянул Роман на свои новые джинсы.

Очередь двигалась быстро, но была она длинной, и, когда Роман брал два стаканчика, загремел третий звонок. Роман побежал в зал мимо буфета, увидел возле прилавка Царева и повернул к нему.

– «Фанты» мне возьми! Бутылочку!

Отсчитал деньги, схватил прохладную запотевшую бутылку и два картонных стакана и ринулся в зал.

Соседи Романа были на месте. Пробираясь мимо девушки с розовыми бретельками, Палубин молча протянул ей мороженое, чувствуя, что парень с «дипломатом» наблюдает за ними. Девушка взглянула на него снизу удивленно и растерянно, нерешительно взяла стаканчик и поблагодарила. Роман сел на свое место и, почувствовав уверенность, сказал девушке:

– Сначала мы «Фанты» выпьем… Держите! – подал он один картонный стакан.

Он сорвал бородкой ключа пробку с бутылки. Желтая жидкость зашипела, запенилась. Девушка испугалась, что «Фанта» выльется, быстро подставила свой стакан под горлышко бутылки.