Страница 27 из 41
– Да, это действительно ужасно, – соглашается женщина, и я вижу искреннее сострадание на ее лице. – Я тебе больше скажу: не только я, но и еще несколько членов съемочной команды живут в том самом поселке и знают, что Матвей Тихонович – замечательный папа для своих малышей. Но мы можем только ждать и верить… и заниматься в это время своими жизнями.
– Но почему… почему мы не можем поднять волну общественного осуждения?! – возмущаюсь я. – Рассказать обо всем средствам массовой информации, например?! Или прийти к стенам того детского дома с плакатами и требованиями немедленно отдать ребенка законному отцу?!
– Детка, – Антонина Сергеевна берет меня под локоть и осторожно утаскивает в сторону, чтобы остальные члены съемочной группы не слышали продолжения разговора. – Поверь, я хотела бы так сделать. Хотела бы спасти малютку Варвару. Но есть силы гораздо выше и сильнее.
– Политика… – морщусь я, и мой пыл резко поумеривается.
– Да, – женщина кивает. – Все верно, политика. Если я или кто-нибудь из моей съемочной команды выступит против происходящего – начнутся увольнения, полетят головы, сериал закроют, мы все останемся без работы…
– А я… – начинаю в отчаянии, но Антонина Сергеевна и меня на место ставит:
– А ты еще и без учебы останешься, детка. Обидно будет получить приказ об отчислении, когда учиться осталось всего несколько месяцев…
– Но неужели… неужели совсем ничего нельзя сделать, Антонина Сергеевна?! – спрашиваю я, и эта вселенская несправедливость буквально разрывает меня изнутри на части.
– Пока нет. Посмотрим, что будет дальше. Возможно, меня и других жителей поселка будут вызывать в суд в качестве свидетелей.
– А если вас попытаются подкупить, чтобы вы сказали, что Матвей Тихонович – изверг и тиран?! – спрашиваю я с вызовом.
– Такого не будет, – уверяет меня Антонина Сергеевна, и мне ничего не остается, кроме как вернуться к съемкам: обеденный перерыв давно закончился, пора идти в кадр и снимать, как бы плохо ни было на душе…
Через несколько часов, когда рабочая смена заканчивается, ко мне подходит Антон. Как и остальные члены команды, он видел мою истерику, так что теперь ведет себя гораздо более сдержанно и осторожно:
– Привет.
– Привет, – киваю я и не знаю, как вежливо его отшить. Он замечательный, но ни о каких свиданиях я теперь и думать не могу…
– Ты теперь вряд ли в настроении идти в кафе или кино, – понимающим тоном говорит Антон, и я киваю, грустно улыбаясь:
– Ты прав. Спасибо, что ты понимаешь.
– Значит, ты знакома с Матвеем Тихоновичем Опаловым и его детьми? Я уже видел, как они приезжали на площадку…
– В новогодние праздники я приходила к ним с поздравлением в роли Снегурочки, – киваю. – И мы сдружились.
– Ясно, – говорит Антон. – Это здорово. Но очень жаль, что произошла такая ситуация. Если честно, я мало что понял, но…
– Забей, – говорю я ему.
– Что? – переспрашивает парень.
– Просто забей, – повторяю я. – Антонина Сергеевна права: все это не касается вас, лучше не вмешиваться…
– Вас?! – хмыкает он. – А тебя касается, значит?!
– Меня да, – я вздыхаю.
– И что ты будешь делать? – спрашивает он.
– Пока не знаю, – пожимаю плечами.
Мы с Антоном прощаемся, он уезжает на такси, съемочная площадка постепенно пустеет, только техники разбираются со светом и декорациями, тихо переговариваясь, а я решаю, что мне просто необходимо поехать к Матвею Тихоновичу и поговорить, может, даже помочь с чем-то. И дело вовсе не в том, что я влюблена в него, а он сам предлагал мне пойти на свидание… Мы все равно давно уже не чужие люди, это надо признать. Матвей Тихонович не оставил меня в беде, когда я болела, и я тоже не могу оставить его.
Такси быстро довозит меня до ворот поселка, охрана пропускает уже без лишних вопросов, и я медленно бреду к дому Опаловых по дорожкам, которые сегодня почему-то не расчищены от снега…
Дверь мне открывает няня Маша.
– Здравствуйте, Мария Петровна, – говорю я, не решаясь переступить порог, но женщина пропускает меня с теплотой в глазах:
– Хорошо, что вы пришли, Эльвира.
– Да?! Почему же?!
– Он совершенно разбит. Никого не хочет видеть. Сидит в детской с Богданом – и все. Даже не ест ничего.
– И что, думаете, я смогу как-то помочь?! – если честно, мне уже начинает казаться, что я зря приехала, и что Матвей Тихонович просто выгонит меня.
– Не знаю, – женщина пожимает плечами. – Но даже если вы не сможете помочь ему – поможете Богдану. Он у нас всегда был очень спокойным и даже флегматичным мальчиком, но теперь, когда у него забрали сестру, он места себе не находит: кричит, плачет, швыряется вещами…
– О боже, – я закрываю рот ладонью и в этот самый момент слышу очередной грохот из глубины дома.
35 глава
Я стою на пороге и переминаюсь с ноги на ногу. Никак не решаюсь сделать первый шаг. Мария Петровна прекрасно понимает меня – а потому не торопит, с уважением относится к тому, как я собираюсь с силами.
Верите вы мне или нет, но мне действительно очень, просто невероятно страшно идти сейчас вглубину этого дома, уже ставшего таким родным.
Страшно сталкиваться взглядами с Матвеем Тихоновичем – разбитым, потерянным, глубоко несчастным, – и даже с маленьким Богданом, для которого разлука с любимой младшей сестренкой – самое большое потрясение в жизни… после, разве что, трагической смерти матери несколько лет назад – но этот ужасный эпизод он вряд ли помнит по-настоящему…
Зато сейчас шестилетний мальчик полностью погружен в свое горе: рыдает, кричит, требует вернуть Варвару, швыряет в стену детской игрушки…
Все это я слышу из прихожей – и вздрагиваю снова и снова, а рядом со мной стоит и точно так же вздрагивает няня Маша.
– Ладно, я должна это сделать, – говорю в конце концов, и Мария Петровна кивает:
– Да, Эльвира, хотя бы попробуйте…
Я осторожно стучу в дверь детской и слышу приглушенный голос Матвея Тихоновича:
– Мария Петровна, ничего не нужно, можете идти домой…
– Это я, Эльвира, – говорю нерешительно.
Хозяин дома отвечает не сразу, зато я слышу голос Матвея:
– Эльвира! Ты привела мою сестру?!
– К сожалению, нет, милый, – отвечаю я и открываю дверь, понимая, что разговаривать с ним через деревянную перегородку – так себе идея. Свет в комнате тусклый, весь пол усеян разбросанными вещами, там же, на полу, сидит Богдан, а его отец – немного выше, в кресле, лицом в темное окно.
– Зачем ты пришла? – глухо спрашивает Матвей Тихонович, даже не поворачиваясь ко мне поначалу.
– Я просто не могла не прийти, – пожимаю плечами. – Я узнала о том, что случилось, и… мое сердце разбито. Мне очень жаль, Матвей Тихонович. Вы и ваши дети не заслужили такого отношения…
– Спасибо, но… – мужчина наконец поднимает на меня глаза, и я вижу в них не только боль, но и слезы. У меня внутри все сжимается. – Ты очень много сделала для нас, Эльвира, но сейчас, к сожалению, ты ничем не можешь помочь. Отправь няню Машу и сама тоже иди домой.
– Нет, – говорю я твердо и качаю головой. – Я никуда не уйду.
Именно так, и решение мое – окончательное.
– И что же ты будешь делать? – спрашивает Матвей Тихонович.
– Прежде всего – помогу вашему сыну, – говорю решительно и обращаюсь к Богдану: – Малыш, как ты думаешь, что мы должны сделать, чтобы твоя сестра поскорее вернулась домой?!
Богдан смотрит на меня недоверчиво:
– Забрать ее у той злой тетки?!
Я стараюсь оставаться спокойной:
– Не совсем. К сожалению, та злая тетка, как ты ее назвал, – сотрудница службы опеки, и она просто передала Варвару другим людям. Сейчас твоя сестра находится в детском доме.