Страница 63 из 74
Свист ветра нарастал, поэтому командир меня не услышал, и я решила больше его не отвлекать. Полет в такую погоду и без того требует титанических усилий. Пока обезвреживала вновь забрыкавшуюся Шпильку, задумалась об отцентрифуженном импланте огнестрельной ноги, из-за которого и начались все мои неприятности.
Вот правильно говорят, инициатива наказуема. Зачем вообще начала его конструировать? Остановилась бы на руке-револьвере, как мастер Дедерик просил. Так нет же, гномья кровь взыграла, поработать сверхурочно потянуло!
А ведь он опять у бобби остался. Может, неспроста? Он же недоработанный. Да и напортачила я там при сборке малость. Надеюсь, бобби, что попытаются им воспользоваться, подорвутся.
На этих садистских мыслях я и увидела «Буревестник». Он выступил из туч внезапно, незаметный из-за выключенных огней. Небольшой, но благодаря тому быстроходный и маневренный цеппелин, гондола которого была стилизована под крылатый фрегат.
Мы подлетели к грузовому отсеку и издали короткий гудок. Шлюзы со скрипом открылись, впуская в теплое, сухое, воняющее дымом и машинным маслом нутро. Я зажмурилась, привыкая к приглушенному свету электрических ламп, почти вслепую передавая Шпильку Евангелин, безошибочно узнаваемой по перестуку каблуков. А когда сняла гогглы и проморгалась, меня впечатало в знакомое сукно мундира, пахнущее сигаретами и кофе.
— Я верил, что у тебя получится.
Как лестно это слышать от человека, потерявшего веру даже в Еноха. Я вскинула голову, жадно пожирая взглядом каждую черточку родного бледного лица, обрамленного жесткими черными прядями. Волевой подбородок, длинноватый нос, брови с драматичным изломом, губы, правый уголок которых приподнят в улыбке, а левый чуть опущен, но это его не портит. И омуты чернильных раскосых глаз, вмиг остекленевших при взгляде на мой лоб с застывшей коркой крови.
— Ты ранена?
От этой замогильной интонации я забеспокоилась о сохранности Папы Легбы, с которым у Мэя был долгий разговор после заключения нашей сделки, касающийся моей безопасности. И что-то мне подсказывает, что, нарушь демон поставленные инквизитором условия, его ожидал бы экзорцизм гораздо хлеще того, что попыталась устроить ему теургесса.
— Нет, кровь не моя, — поспешила успокоить я его, обвила руками его шею и взмолилась. — Мэй, в следующий раз, если мне покажется, что забыть тебя это хорошая идея, то изгони из меня бесов!
— Теперь ты не готова жертвовать нашими воспоминаниями ради моей защиты? — иронично полюбопытствовал инквизитор. Ведь он пытался меня отговорить от этой дурной затеи, не желая, чтобы я вновь считала себя одной против всего мира.
— Не готова! — отчаянно замотала я головой и прижалась к нему еще теснее, передернувшись от той пустоты в душе, что преследовала меня после блокировки памяти.
— Это лучшее признание, Гаечка, — хрипотца в его голосе приобрела бархатистые ноты, заставляя меня залиться краской до корней волос.
От дальнейшего превращения в лужицу моторного масла меня спас голос Барти, лязгнувший из громкоговорителя.
— Оставшееся время высадки две минуты!
— Поторапливаемся, дамочки! — прогудел мой бывший командир, стряхивая с синего кожаного плаща растаявшие сугробы.
Я недоуменно обернулась к заклинательнице ангелов и ночной бабочке, к которым обращался воздушный пират.
— Разве вы не летите с нами в Контрем?
— И бросить Тагарту на растерзание вуду, гаруспикам и зангаоским монахам? Ни за что! — с праведным упреком откликнулась Евангелин, тряхнув пучком золотых локонов, а я ошарашено хлопнула ресницами.
Не представляю, какой верой в высшую цель и правое дело нужно обладать, чтобы продолжать сражаться за них, даже когда твоя личность известна тайной полиции из воспоминаний Шпильки. Мне до такой одухотворенности, как пешком до королевства Илитиири.
— К тому же на святых островах Еноха концентрированный светлый астральный фон, а это лучшая маскировка для призыва ангела, — ее бровки сложились скорбным домиком при взгляде на Полли на борту воздушной лодки.
Интересно, какого это, искренне желать помочь каждому несчастному? Почему-то вспомнилось слово «богоугодно» с интонациями Мэя.
— Благодарю тебя, Генрика, — Ева вдруг присела в книксене, приподнимая подол простого коричневого платья, в котором выглядела одной из святых мучениц. — За неоценимую услугу, оказанную Лиге антиимпериалистов и Свидетелям Еноха. Если в этой варварской стране однажды тебе пригодится помощь теурга, то можешь рассчитывать на меня.
Вообще-то, с фанатичной экзорцисткой, не считающей за людей всех иноверцев, я надеюсь больше никогда не встречаться. Но жизнь в трущобах научила не разбрасываться полезными знакомствами. А потому я склонилась в безупречном реверансе, чуть подпорченном мужским костюмом, в ответном ненавистном мной ритуале целования задниц.
— Благодарю, миледи Евангелин.
Шлюз грузового отсека снова открылся, растрепав мои кудри. Ева опустилась в крылатый транспорт и напоследок с легким высокомерием в голубых глазах воззрилась на инквизитора, чьи руки на моих плечах сжались крепче.
— Береги ее, Ли. Ты же понимаешь, что в Новом Свете тьма все та же, старая.
Я проводила взглядом улетающую воздушную лодку, дождалась закрытия шлюза и саркастично фыркнула. Подумаешь, тьма. Значит, вкрутим лампочку! Механик я или где в конце концов! Кстати, о механиках…
Мэй, предугадав мои желания, повел меня по коридорам гондолы «Буревестника» в каюты. Распахнул дверь одной из них, и я так и застыла с занесенной ногой, разинув рот, выпучив глаза.
На койке, довольно оглаживая седую бороду и щуря глазки-буравчики, сидел мастер Дедерик в окружении невесть откуда взявшихся на дирижабле Бандита и Пирата. А по каюте ходила, собирая вещи и принося их изобретателю, груда металла с человеческими чертами лица и отчаянно материлась фальцетом. Наверно, из-за погрешности в узоре печатей, потому что, по задумке, говорить наше изобретение тоже должно было исключительно по команде.
— Это успех, товарищи! — не отрывая трепетного взгляда от автоматона, пробасил гном, отсалютовав нам флягой, только что послушно поданной роботом.
А я, наблюдая за переплетением шестерней и патрубков, движимых разумной астральной энергией, никак не могла ощутить восторг от проделанной работы. Только опустошение, как от сильного переутомления, и легкую гадливость. К себе. Мы ведь должны были создать оружие. А не раба, запертого в тюрьме, из которой нельзя сбежать. Не способного даже восстать против отдаваемых ему приказов из-за плена контрольных сигил.
Замутило меня так резко, что я еле успела метнуться в закуток уборной, выворачиваясь наизнанку над раковиной. Мутное зеркало отразило перекошенное от омерзения лицо с болезненно проступившими на нем веснушками. Надо же, раньше меня не тошнило от осознания собственного морального разложения.
— Гаечка! — дед заполошно возник в дверях. Помог выпрямиться, с тревогой заглядывая в глаза и вывел в каюту. — Что случилось?
Я покосилась на продолжающего сквернословить склонившегося с подносом в руках автоматона, которому еще не дали команду разогнуться. И отмахнулась, вновь почувствовав горечь во рту. Неконструктивно обсуждать с гением, эксперимент которого удался, мои рефлексии. Не поймет.
Но мне было дурно от осознания, соучастницей чего стала. Я создавала оружие, которым одни люди убивали других. Создавала инструменты, которыми пытали пленных. Но до сего момента жалости к косвенным жертвам не испытывала. А сейчас… я слишком хорошо знаю, какого это, когда тобой просто пользуются, как этой несчастной механической куклой.
— Ты что… жалеешь этого убийцу? — как я и предполагала, у мастера Дедерика даже в голове такое не укладывалось.
А разве есть разница, чья душа сейчас заключена в теле робота? Разумеется, поначалу, пытаясь сгладить аморальный аспект автоматонов, в них будут вселять исключительно преступников. Но потом обязательно найдутся те, кто захочет помучить своих врагов или продлить существование друзей и родственников.