Восстание

Повернувшись обратно вниз по склону, Светоний продолжил:

- Я ожидаю, что бритты займут этот небольшой холм примерно в полутора километрах отсюда. Когда они начнут атаку, они пойдут вниз по склону, и мы надеемся, что более крутой склон с нашей стороны немного их подутомит, прежде чем они вступят в контакт. Скорпионы откроют стрельбу, как только враг окажется в пределах досягаемости. Поскольку мы занимаем возвышенность, наши выстрелы пойдут дальше. Когда они приблизятся, передние ряды пехоты будут метать дротики и быстро получать пилумы из задних рядов.

- С учетом расстояния, которое повстанцам придется преодолеть, склона и падающих на них дротиков и копий, они не смогут поразить нас с большой инерцией. И тогда нашим людям предстоит держать свои щиты поднятыми и поднажать на врага своими мечами. Мы сможем достаточно хорошо отбросить и первый штурм, и второй, и последующие. Однако каждый раз у них будут свежие люди, которых можно будет оттеснять назад. У нас такого не будет. С нашей стороны будут потери, и наши силы будут постепенно истощаться по мере продолжения битвы. Речь пойдет о выносливости и мужестве. Победит тот, кто обладает большинством этих качеств. Я верю, что это будем мы, - твердо добавил он. - У нас лучшие люди и лучшая подготовка, и кроме того, - он криво ухмыльнулся, - нам некуда бежать за помощью или укрытием. Мы и только мы должны выиграть эту битву. Да спасут боги императора и Рим!

Хотя офицеры поддержали его аплодисменты, Катон обратил внимание на тревожные выражения лиц и нерешительный энтузиазм одних и мрачную покорность других. Было ясно, что каждый из них понимал, какие высокие ставки делает Светоний. Когда начнется битва, всем им придется сражаться как никогда раньше. Каждая унция их мужества, силы и умения владеть оружием будет подвергнута максимальному испытанию. Все, что было бы меньше этого, грозило неминуемым поражением и смертью.

Светоний подождал, пока шум утихнет, прежде чем снова заговорить.

- Наши разведчики докладывают, что к концу завтрашнего дня основные силы врага будут в пределах досягаемости от нашего лагеря. Если мы останемся там слишком долго, мы можем быть окружены и осаждены. Поэтому мы покинем лагерь и перебросим армию сюда. Это дает дополнительное преимущество: сокращается расстояние, на котором к нам все еще присоединяются последние отставшие элементы из основной колонны. Вы получите приказы после того, как мы вернемся в лагерь. Префект Катон…

Катон мысленно вздохнул. Вот и настало, подумал он, еще одно время неблагодарной и изнурительной работы по управлению арьергардом.

- Господин?

Тон его голоса заставил Светония улыбнуться.

- Я думаю, что Восьмая когорта превосходно выступила в роли арьергарда конной колонны… Однако завтра ты и твой конный отряд будете первыми, кто покинет лагерь. Вы должны двигаться на север, пока не соединитесь с остальными вашими людьми и обозом с метательными механизмами. К концу дня нам необходимо подготовить скорпионы. Это понятно?

- Да, господин.

- Тебе нужно будет подготовить своих людей к маршу до рассвета, чтобы они вовремя добрались до метательного эшелона.

- Они будут готовы, господин.

- Я в этом не сомневаюсь. Если последние несколько месяцев что-то и доказали, так это то, что твои парни – лучшее вспомогательное подразделение в Британии. Осмелюсь предположить, что вскоре они добавят к своему штандарту новую награду.

- Благодарю вас, командующий. - Катон смущенно принял похвалу, зная о восхищении и зависти на лицах большинства других офицеров. - Могу я передать ваши слова парням?

- Во всех смыслах. Все, что будет вдохновлять их бороться изо всех сил.

Из-за последней ремарки было трудно понять, был ли наместник искренен в своих хвалебных словах минуту назад, или это была уловка, чтобы выжать все до последней капли усилий из людей, находящихся под его командованием.

- Так и будет, господин. Они всегда так делали.

Первые лучи рассвета уже начали проявляться на восточном горизонте, когда Восьмая Иллирийская когорта покинула походный лагерь. Легионеры Двадцатого легиона уже работали, снимая колья частокола и разрушая валы, чтобы снова засыпать ров. Через несколько часов единственным следом лагеря станут кучи рыхлой земли, обозначающие его границу. Не останется ничего, что противник мог бы занять и использовать в собственных оборонительных целях. То, что легионы могли так эффективно строить и демонтировать походные лагеря, было еще одной данью прекрасно настроенной военной машине, созданной Римом, и Катон с чувством гордости наблюдал, как легионеры выполняли свою задачу.

За римским лагерем, на дальнем берегу реки, покрывая обширное пространство к югу, сверкали огни костров мятежной орды. Древесный дым создал завесу, скрывавшую самые низко висящие звезды. При свете ближайших еще горящих костров Катон мог различить фигуры тех, кто спал вокруг них или шевелился, чтобы внимательно следить за передвижениями в римском лагере. Ему было интересно, был ли Тонгдубн среди тех, кто смотрел в его сторону. Был ли иценский воин по-прежнему уверен в победе, или теперь, когда битва была неизбежна, он питал опасения?

Благодаря многолетней службе на бескрайних пространствах Империи Катон знал о смешанных чувствах, которые испытывали солдаты перед битвой. Перспектива внести небольшой вклад в страницу истории, которую предстояло написать, всегда вызывала волнение. Была нервная жизнерадостность неопытных и флегматичная задумчивость ветеранов. Некоторые люди хвастались запланированными подвигами. Иногда пытаясь скрыть свои страхи. Иногда потому, что они действительно наслаждались азартом и опасностью боя и любили представлять, как спасают жизнь своему полководцу и получают щедрое вознаграждение за этот поступок. Были и другие, которые убеждали себя, что им суждено умереть или получить жестокую калечащую рану, которая низведет их до унижения, связанного с попрошайничеством. Для них часто существовала дополнительная перспектива позора: они могли попытаться развернуться и бежать, когда начнется битва. Армия уже давно нашла способ справиться с такими людьми: любая попытка бегства будет встречена ударом тяжелых витисов, которые носят опционы, патрулирующие задние ряды своих подразделений. В большинстве случаев присутствия других таких же парней по обе стороны, сзади и спереди, было достаточно, чтобы укрепить решимость. Армия была братством, которое укрепляло самые глубокие связи, чтобы сделать перспективу подвести своих товарищей почти немыслимой.

Во вражеском лагере все было иначе, где бриттские воины все еще цеплялись за идеал отдельного героического воина, стремящегося превзойти подвиги своих сверстников. Это был не их путь – считать себя частью воинского формирования. Стремление к личному признанию сделало кельтов грозными противниками , но почти неуправляемыми в сражении.

- Прекрасное зрелище, не правда ли? - сказал Макрон, подойдя к Катону и положив руки на одну из лук его седла. - Я никогда не видел ничего подобного за все время службы под сенью Орлов.

- Цифры – это еще не все.

- Верно, - он кивнул. - Но иногда они делают свое дело. Надеюсь, это не тот случай.

Некоторое время они шли молча, прежде чем Катон снова заговорил. - Это не похоже на тебя, Макрон. В прошлом шансы никогда не пугали тебя.

- Я не думаю, что шансы когда-либо были столь неблагоприятны для нас, брат. Кроме того, люди рождаются с определенной долей везения. У некоторых ее очень мало, и они живут недолго. Я был благословлен. Действительно, у меня есть что-то. Возможно, меня много раз должны были убить, но я выжил. Однако в последние несколько месяцев я чувствую, что исчерпал всю оставшуюся удачу. В конце концов богам надоедают их игрушки. Боюсь, я уже утратил свою развлекательную ценность для этих ублюдков.

Катон привык к грубому пиетету своего друга, когда дело касалось богов, Судеб, Фурий и, время от времени, Муз. Он терпел это, как друг, до некоторой степени.

- Макрон, тебе не приходило в голову, что твое выживание во многом зависит от твоей стойкости и способностей, а не сколько от удачи и прихоти богов?